— Шанук и Чиль есть.

На этот раз Уман Ик’Чиль не позволил Шануку его кормить. Хотя, юноша, как видно, на это надеялся — на скуластом лице отразилось простодушное разочарование. «Нет!» — сказал себе Уман Ик’Чиль. — «Вчера я был слаб. Но вчера закончилось. И лучше ему это понять». Он подумал о возвращении. О Циновке Ягуара. О своем пути. Что на этом пути Шанук? Знак удачи, который ни в коем случае не должен стать преградой.

…Когда стемнело, он высунулся из шалаша, взглянул на ночное небо: до новолуния ещё много времени, можно не торопиться. Он только не мог себе объяснить, почему это радует, почему он улыбается от мысли, что проведёт ещё некоторое время в маленьком шалаше с юным кочевником…

6. Ураган

Солнце взошло совсем недавно. А неугомонный юный охотник уже отправился добывать пропитание. И разбудил Уман Ик’Чиля громкими криками:

— Чиль! Смотреть! Большая рыба!

Он направился сквозь заросли к реке, ведомый звонким голосом:

— Шанук добыть большая рыба!

Уман Ик’Чиль вышел на берег. Здесь Кехчунха была полноводнее и спокойнее, будто изнурённая долгим бегом… Шанук только-только выбрался из воды, весь в брызгах, победно держа в руках трепыхающуюся рыбину. «И впрямь, большая» — согласился Уман Ик’Чиль. — «Уж как он её поймал?..»

Он хотел спросить, восхищенный ловкостью юноши… да замолк, любуясь. Обнаженное крепкое тело переливалось каплями воды и солнечного света. А сверкающая чешуей большая рыба, влажно хлопая хвостом, билась в сильных руках… Мужское оружие Уман Ик’Чиля, которое он так долго оставлял в бездействии, налилось теперь кровью, запросилось в бой помимо воли хозяина. Ну, что тут поделаешь… В дальних походах нередко бывало, что мужчина соединялся с мужчиной. Конечно, такое не назовешь правильным. Но и беды нет, если оба хотят. От вынужденного воздержания один вред — оно подтачивает дух и искажает силу. Совсем не то, что обряд очищения… «А как же очищение?» — спохватился Уман Ик’Чиль. Но сразу же нашелся, уверенно напомнил себе: «Его привел Творец. Всё, что он дает — чистое». Да и вовремя ли опасаться — после того, как съел мясо…

И Уман Ик’Чиль приблизился к Шануку. Если хотят оба… а юноша хочет, можно было не сомневаться… И тут Уман Ик’Чиль разглядел то, чего не увидел в шалаше: на кожу юноши были нанесены едва заметные знаки — фигурки, похожие на те, что на поясе и в ушах. Солнечный свет будто позолотил их, а капли воды — оживили… Особенно красивым показался Уман Ик’Чилю знак на груди, слева, там, где сердце. Напоминал птицу, только с огненными крыльями… Уман Ик’Чиль протянул руку… Но Шанук торопливо остановил его, произнес, опустив глаза:

— Нет. Здесь трогать нет, — как будто просил, а не запрещал…

Ладно. Уман Ик’Чиль опустил руку, провел между бедер юноши, обхватил его плоть.

— А здесь трогать можно?

Провел пальцами по стволу — кожа нежная, ни насечек, ни надрезов. Их мужчины не рассыпают капли в дар богам, не вызывают змея видений, не пропускают через раны веревку, смешивая свою кровь с кровью других мужчин рода… И дисциплины не знают — вон как сразу окреп и набух в руке Уман Ик’Чиля…

Слова не требовались. Их тела говорили на одном языке. Шанук, шумно втянув воздух, подался к Уман Ик’Чилю… и только злосчастная рыба продолжала бороться за жизнь в его руках. Уман Ик’Чиль забрал её у юноши и бросил в реку. Пусть здешние духи примут её как дар и не мешают двум мужчинам насытиться друг другом.

— Мы поймаем другую, — обнадежил он Шанука. — Ещё больше этой.

Уман Ик’чиль властно притянул юношу к себе. И плоть соприкоснулась с плотью — переполненные силой, рвущейся наружу, — будто скрестились копья в жаркой схватке…

Вдруг Шанук замер, не мигая смотрел перед собой расширившимися от возбуждения глазами. У Уман Ик’Чиля даже мелькнуло опасение, что юноша вот-вот отпрянет от него. Но… то, что произошло потом, застало его врасплох. Шанук, так же внезапно очнувшись, ураганом набросился на Уман Ик’Чиля и опрокинул его на траву. Тот и помыслить не успел о сопротивлении, как оказался перевернут на живот и накрепко прижат распаленным телом юного охотника… Да и не хотел Уман Ик’Чиль сейчас ни мыслить, ни сопротивляться. Ураган юной страсти подмял его под себя, оставив лишь одно нестерпимое желание — скорее впустить в себя эту силу. Могучую, дикую, как загадочный зверь из холодного края. Полную соков жизни, как восстающий из земли маис…

И Шанук ворвался в него — крепким могучим ударом. Уман Ик’Чиль выгнулся, подавшись навстречу, шире развел бедра, стремясь принять в себя как можно глубже… Зарычав, юноша навалился сверху, стиснул его, сжав руками запястья, а сильные бедра двигались всё быстрее и яростнее. Уман Ик’Чиль, лишенный свободы, мог лишь покориться этому урагану, следовать за ним, теснее вжимаясь, чувствуя, как ласкают спину звериные клыки ожерелья… Сладко биться пойманной рыбой в его руках…

Воздух вокруг был раскаленным — тысячеглазая сельва дышала тяжело и жарко. Это духи с завистью смотрели на их соитие…

Первой вышла из берегов сила Шанука, будто Кехчунха в сезон дождей. Юноша закричал, выплеснувшись. И Уман Ик’Чиль, обожженный изнутри, дернулся, захватывая и обрывая пальцами травинки, запрокинул голову назад и, освобождаясь, последовал за Шануком…

А после, отяжелев, он повалился лицом в траву. Юноша безвольно лежал на нем. Но руки… руки Шанука, пахнущие свежей рыбой, не отпускали запястья Уман Ик’Чиля.

— Чиль… — произнес юный охотник. Уткнулся в затылок Уман Ик’Чиля и снова счастливо прошептал: — Чиль… Мой…

7. Знаки Луны

Казалось, Шанук вовсе не желает его выпускать — так вцепился. Поэтому Уман Ик’Чиль, которому лежать становилось тяжеловато и неудобно, заворочался, повернул голову и произнес, подражая речи юноши:

— Чиль нужно встать. Шанук отпустить Чиль?

— Да! — весело откликнулся юноша, проворно вскочив на ноги. — Шанук делать, как хочет Чиль!

И успел ещё, поднимаясь, огладить ладонью плечи и спину Уман Ик’Чиля…

Уман Ик’Чиль поднялся вслед. В теле чувствовалась расслабленность, но не тяжелая, не усталая, а такая, что разливается теплом в упругих мышцах. Он хотел уже пойти обмыться к реке, повернулся спиной к Шануку… и услышал, как тот шумно вздохнул. Обернулся — Шанук смотрел на него растерянно и виновато.

— Чиль… Шанук не хотеть сделать Чиль плохо…

Пока Уман Ик’Чиль пытался понять, что бы это значило, юный охотник бросился к нему, схватил за руку, потерся щекой о ладонь.

— Чиль…

Уман Ик’Чиль, вконец озадаченный, резко вырвал руку: это ещё что?! Он же не слабая женщина и не нуждается в подобном обращении!

— Что такое? — строго спросил он Шанука. Так он обычно говорил со своими воинами.

Юноша смотрел на его бедра.

— Шанук нет хотеть… чтобы Чиль кровь…

Ах, это… Уман Ик’Чиль провел пальцами между ягодиц: действительно, кровь. И немного саднило. Чего ж тут удивляться — юноша был напорист и неистов… Но такие повреждения не стоят внимания. Уман Ик’Чиль собирался сказать об этом Шануку, но юноша уже умчался к шалашу. И вскоре вернулся — держа в руках знакомую миску со снадобьем.

— Лечить Чиль!

Уман Ик’Чиль смотрел на него с внезапной грустью. «Их дух слишком мягок. Они умелые охотники, они сильны и отважны, и, должно быть, нелегко одолеть их в схватке. Но им не выстоять против свирепого народа гор. Сельва поглотит их племя, даже Тайное Слово им не поможет. Пройдет время — и они растворятся без следа, как многие племена, что приходили сюда до них».

— Жаль, что твой дух слишком мягок, — тихо сказал он Шануку, пригладив рукой его волосы. Конечно, тот не понял. Да и не надо. Его жизнь, как сама сельва: неизменная в своей буйной, вечнозеленой жажде, в дикой незамутненной силе. Пусть такой и остается…

Он отказался, было, от лекарства, но… Запах. Запах целебной кашицы и запах крови на пальцах… Уман Ик’Чиль понял, что ему следует сделать.