– Вам следовало хотя бы как-нибудь попасться ей на глаза, чтобы она вас заметила и позвала ко двору. Это верный способ.
– Я никогда не пыталась им воспользоваться.
– Ей-богу, сударыня, вы говорите нечто невероятное.
– Просто я была в Версале только два раза в жизни и виделась там лишь с доктором Луи, лечившим моего бедного отца в Отель – Дьё, и с господином бароном де Таверне, которому меня рекомендовали.
– И что же сказал вам господин де Таверне? Он вполне мог устроить вам встречу с королевой.
– Он сказал мне, что я растяпа.
– То есть?
– Он заявил, что отстаивать перед королем свой титул все равно, что набиваться к нему в родственники, а бедных родственников никто не любит.
– В таком случае барон – эгоист и грубиян, – проронил принц.
Затем, вспомнив о визите Андреа к графине, он подумал: «Занятно: отец выставляет просительницу вон, а королева приводит к ней его дочь. Из этого что-нибудь да выйдет».
– Слово дворянина, – воскликнул он вслух, – я счастлив познакомиться с очаровательной просительницей, женщиной благороднейшего происхождения, которая в жизни не видела ни короля, ни королеву.
– Разве что на портретах, – улыбнувшись, заметила Жанна.
– Обещаю, – продолжал кардинал, убедившийся в том, что графиня действительно искренна и ни о чем не подозревает, – что если понадобится, я сам повезу вас в Версаль и сделаю так, чтобы перед вами раскрылись все двери.
– О, ваше высокопреосвященство, как вы добры! – вне себя от радости вскричала г-жа де Ламотт.
Кардинал пододвинулся к ней поближе.
– Немыслимо, – сказал он, – чтобы через короткое время все на свете не приняли в вас участия.
– Увы, монсеньор, – очаровательным вздохом отозвалась графиня, – неужели вы искренне в это верите?
– Несомненно.
– По-моему, вы мне льстите, монсеньор.
С этими словами г-жа де Ламотт пристально посмотрела на кардинала.
Столь разительная и скорая перемена удивила графиню, тем более что минут десять назад кардинал обращался с ней с поистине королевской небрежностью.
Взгляд Жанны, выпущенный, словно стрела из лука, то ли угодил де Рогану прямо в сердце, то ли просто затронул его чувственность. Во взгляде этом таилось пламя честолюбия или желания, но в любом случае пламя.
Знаток женщин, г-н де Роган вынужден был признать, что ему редко приходилось встречать столь обольстительные взоры.
«Силы небесные! – подумал он как истый придворный дипломат. – Это или нечто невероятное, или большая удача: я повстречал порядочную женщину с внешностью обманщицы, нищую, но протеже всемогущей покровительницы!»
– Ваше высокопреосвященство, – прервала его размышления сирена, – вы порою замолкаете, и это меня, простите, настораживает.
– Что же именно вас настораживает, графиня? – полюбопытствовал кардинал.
– А вот что, монсеньор: люди вроде вас могут позволить себе неучтивость по отношению к женщинам двух сортов.
– Боже, что у вас на уме, графиня? Право слово, вы меня пугаете.
И кардинал взял г-жу де Ламотт за руку.
– Да, к женщинам двух сортов – я это сказала и повторю еще раз, – настаивала графиня.
– Каких же?
– Либо к женщинам, которых слишком любят, либо к женщинам, к которым относятся с недостаточным уважением.
– Графиня, графиня, вы вгоняете меня в краску. Я позволил себе неучтивость по отношению к вам?
– Еще бы!
– Не надо так говорить, это ужасно!
– Но ваше высокопреосвященство, в самом деле: слишком любить меня вы не можете, а повода меня не уважать я, кажется, пока не дала.
Кардинал снова взял Жанну за руку.
– Ах, графиня, вы говорите со мною так, словно за что-то сердитесь.
– Нет, монсеньор, моего гнева вы пока не заслуживаете.
– И никогда не заслужу, сударыня, начиная с этого дня, когда я имел счастье вас увидеть и познакомиться с вами.
«Ах, хорошо бы взглянуть сейчас в зеркало!» – подумала графиня.
– И с этого дня, – продолжал кардинал, – я не оставлю вас своими заботами.
– Ах, полно вам, монсеньор! – сказала Жанна, однако свою руку из ладоней кардинала не вынула.
– Что вы хотите этим сказать?
– Не говорите мне о своем покровительстве.
– Боже сохрани, чтобы я когда-нибудь произнес слово «покровительство»! О сударыня, унижен буду я, а не вы.
– В таком случае, господин кардинал, давайте условимся об одной вещи, которая мне чрезвычайно польстит.
– Коли так, непременно условимся, сударыня.
– Давайте условимся, ваше высокопреосвященство, что вы нанесли визит вежливости графине де Ламотт-Валуа, и не более того.
– Но тогда и не менее, – галантно ответил кардинал. Он поднес пальцы Жанны к губам и запечатлел на них довольно долгий поцелуй. Графиня убрала руку.
– Ах, эта вежливость! – произнес кардинал со вкусом и отменной серьезностью.
Жанна снова протянула ему руку, которую на сей раз прелат поцеловал с большим почтением.
– Вот так-то лучше, ваше высокопреосвященство.
Кардинал поклонился.
– Сознавать, что я, – продолжала графиня, – занимаю местечко, пусть даже самое крошечное, в уме столь выдающегося и занятого человека, как вы, – клянусь вам, одна эта мысль будет служить мне утешением целый год.
– Год? Но это так мало, графиня. Будем надеяться, что дольше.
– Что ж, я не говорю «нет», господин кардинал, – с улыбкой отвечала Жанна.
Обращение «господин кардинал» было фамильярностью, которую г-жа де Ламотт допустила уже второй раз. Прелат, человек весьма гордый и ранимый, мог бы удивиться этому, однако дело уже зашло столь далеко, что он не только не удивился, но даже порадовался обмолвке как обещанию со стороны графини.
– Ах, доверьтесь же мне! – воскликнул он, пододвигаясь еще ближе. – Вот так будет лучше.
– Я вам верю, ибо чувствую, что ваше высокопреосвященство…
– А только что вы назвали меня «господин кардинал», графиня.
– Простите, ваше высокопреосвященство, придворный этикет мне незнаком. Я говорю, что верю вам, ибо вы можете понять мой отважный и дерзкий ум и чистое сердце. Несмотря на то, что я так страдала от нужды, столько боролась со злобными недругами, ваше высокопреосвященство способны увидеть по моим речам все, что во мне достойно уважения. А к остальному, надеюсь, ваше высокопреосвященство будете снисходительны.
– Итак, мы друзья, сударыня. Договорились?
– Мне очень бы этого хотелось.
Кардинал встал и подошел к г-же де Ламотт, но поскольку руки его для простой проповеди были разведены слишком широко, легкая и гибкая графиня ускользнула из их кольца.
– Дружба втроем! – проговорила она с неподражаемой смесью насмешки и невинности.
– Втроем?
– Ну разумеется. Неужели вы забыли, что где-то на свете есть бедный кавалерист, которого зовут граф де Ламотт?
– О сударыня, что за прискорбное воспоминание!
– Но я должна говорить вам о нем, поскольку сами вы этого делать не станете.
– Знаете, почему я не говорю о нем, графиня?
– Ну, скажите.
– Он сам станет напоминать о себе: о чужих мужьях не забывают, уж поверьте.
– Но ведь он будет напоминать лишь о себе?
– А люди будут говорить о вас, о нас.
– Каким образом?
– Скажут, к примеру: господин де Ламотт радуется или же огорчается, что господин кардинал де Роган три, четыре, пять раз в неделю приезжает к госпоже де Ламотт на улицу Сен-Клод.
– Да будет вам, господин кардинал! Три, четыре, пять раз в неделю?
– Дружба есть дружба, сударыня. Я сказал пять раз? Я ошибся. Я хотел сказать шесть или даже семь, не считая еще одного дня в високосный год.
Жанна рассмеялась.
Кардинал отметил, что она в первый раз изволила обратить внимание на его шутку, и почувствовал себя польщенным.
– Но вы сможете сделать так, чтобы разговоров не было? – спросила графиня. – Вы же понимаете, это невозможно.
– Смогу, – ответил де Роган.
– А как?
– О, это совсем нетрудно. Плохо ли, хорошо ли, но народ в Париже меня знает.