По существующей договоренности обе команды немедленно покинули двор. Барабасова первым делом вспорола мяч, затем достала блокнот и против фамилии Редькин вывела жирный крест. Это был тринадцатый по счету крест.
— Достаточно! — пробормотала Василиса Ивановна я полезла в кованый сундук, крышку которого украшали фотографии артиста Мастрояни, хоккейной звезды Эспозито и текст песни «Зачем вы, девочки, красивых любите»
Чего только не хранило нафталиновое чрево сундука полторы пары совершенно новых бот, колода карт, обросшая ракушками шкатулка «Привет из Сочи», целлофановый мешок с мукой, подшивка журнала «Здоровье», пачка квитанций, ковер с печальной русалкой и множество других предметов.
Наконец она нашла то, что искала, и вылезла из сундука, держа в руках длинный ящик. На крышке ящика располагались два ряда кнопок, как на баяне, а на торце было небольшое отверстие. Старуха сдула пыль с аппарата надела очки и стала читать инструкцию.
После неудачного матча настроение у Коли было прескверное. Мало того, что он не забил стопроцентный гол он еще умудрился выбить стекло у таинственной Василисы Ивановны. Коля лег на тахту и пролежал до самого вечера, не притронувшись к еде.
Папа пришел с работы и возился на кухне. Сосед дядя Петя долбил стену, желая повесить картину «Утро в сосновом бору». Мама ворочала в мастерской трехтонную гранитную лошадь, которую готовила для выставки. Попугай смотрел по телевизору передачу «В мире животных».
В десять часов вечера Коля посадил Леро на плечо и вышел погулять перед сном. Во дворе никого не было. Старый тополь, не тронутый при строительстве дома, медленно покачивал вершиной. Ночные ветры шуршали в его листве. Лунный свет падал на землю, и длинные тени тополиных веток двигались по двору, словно осторожные пальцы.
Предчувствие чего-то необычного охватило Редькина. Он взглянул в дальний угол двора. Там, у сараев, застыл воздушный шар Эдисона Назаровича. Шар был похож на гигантскую грушу в серебристой оболочке. Под ним, на стропах, висела кабина. От кабины до земли было метров пять, забраться в нее можно было только по веревочной лестнице. Двенадцать канатов удерживали шар, не давая ему улететь. Канаты крепились к металлическим кольцам, врытым в землю. Все это сооружение охранял свирепый волкодав по кличке Дизель. Только двух человек подпускал Дизель к шару: самого Лыбзикова и Николая Редькина.
В этом нет ничего удивительного, так как Лыбзиков был хозяином волкодава, а Коля — любимым учеником хозяина.
Коля погладил волкодава и прошел на площадку, где, прикрыв полнеба, высился шар. Веревочная лестница болталась перед носом Редькина, и ему вдруг очень захотелось посидеть в кабине, отвлечься от невеселых мыслей.
Коля посадил Леро на канат, а сам полез по веревочной лестнице наверх. Кабина представляла из себя каюту площадью в девять квадратных метров. В каждой из стенок было по иллюминатору. Блестели стрелки приборов, указывающие высоту, давление воздуха, скорость и другие необходимые в полете данные. Коля мог с закрытыми глазами, показать и объяснить все, что находилось в кабине. Он подошел к иллюминатору и взглянул на небо. Эдисон Назарович обещал взять его в первый испытательный полет, до озера укроп, где водились самые большие в области караси. И если шар выдержит испытание, то можно будет отправиться дальше, например, к грибным местам за деревню Чародеево. А уж потом начнется подготовка к беспосадочному перелету: микрорайон Гуси-Лебеди — Москва.
Размечтавшись, Коля не заметил, как на крыше дома возникло голубое сияние. Оно становилось все ярче и ярче и вдруг узкий, как шпага, луч света протянулся с крыши землю, метнулся в разные стороны и помчался к шару. 3релище было довольно жуткое, и даже бесстрашный волкодав заскулив, полез в конуру. Луч мгновенно срезал, как бритвой, одиннадцать канатов, удерживающих шар, и замер перед последним.
Кабина рванулась куда-то в сторону, и Колю отбросило к стенке. Он осторожно выглянул в иллюминатор и увидел таинственный луч. Первой его мыслью было прыгнуть к лестнице и скатиться вниз. Но, к чести Редькина, он тут взял себя в руки и стал искать решение. Если покинуть шар аппарат обречен на гибель. Единственный выход — не дать ему взлететь. Коля бросился к кнопке сброса газа, наполняющего оболочку.
В эту же секунду луч коснулся последнего каната, лопнувшего, точно гитарная струна. Шар качнулся и медленно пополз вверх. Когда кабина поравнялась с крышей дома Редькин увидел Василису Ивановну, сидящую на карнизе рядом с ней примостился кот, держа в передних лапах лист фанеры. На фанере огромными буквами было выводе:
«Счастливого путешествия! Большому кораблю — большое плавание!»
Шар поднимался все выше. Внизу шевелился ночной город. Неслись машины, похожие на букашек со светящимися глазами. Мост сжимал реку, точно пояс, украшенный драгоценными камнями.
Огни, море огней, бегущих в разные стороны, то гаснущих, то вспыхивающих разноцветным пятном, живущих своей особой жизнью. Зрелище было так прекрасно, что Коля даже забыл о случившейся неприятности.
Пора было возвращаться. Совершать посадку в городе было довольно опасно слишком много проводов и зданий не говоря уже о телевышке. Лучше всего садиться, за городом и ждать помощи. Он нажал кнопку «снижение», но ни какого снижения не произошло. Механизм не сработал, шар продолжал полет, уносясь все дальше от города.
Последние огоньки растаяли внизу, и темная планета застыла под Редькиным. Еще никогда не было Коле так одиноко, как в эти минуты. Где-то жили папа и мама. Никто еще не догадывались о беде, приключившейся с ним. Возможно, они никогда больше не увидят сына, которого ждет смерть в холодных глубинах Вселенной.
«Ухожу из жизни… — Редькин вздохнул. — В сборную страны не попал, первой любви не испытал, ничего успел…»
Отчаяние охватило Колю, и, что скрывать, две слезы, пробежали по щекам Редькина-первая и последняя слабость за всю его сознательную жизнь. Я думаю, что никто нас не может осудить Редькина за эту минутную слабость. Позже он напишет в дневнике: «На почве, обильно политой слезами, мужество растет плохо». Но это позже. А пока полнейшее одиночество и соль скупых мужских слез.
Вдруг чей-то голос хрипло произнес по-английски:
I am glad to see you!* * Я рад видеть тебя! «англ.».
Коля подскочил от неожиданности и оглянулся.
На деревянном ящике сидел попугай Леро и деловито чистил перья. Трудно описать ликование нашего героя при виде друга. Он так прижал Леро к груди, что чуть не раздев вил его.
Попугай еле вырвался из Колиных объятий, взъерошенный и недовольный. Он был сдержанной птицей и не и переносил нежностей.
Поговорим о деле! — сказал Леро, усевшись на приборную панель.
— Но как ты попал в корзину? Коля. — Ведь я оставил тебя внизу.
— Там было скучно. Вдобавок, этот луч действовал мне на нервы.
Друзья помолчали.
Они летели на высоте пять тысяч метров, погруженные в свои невеселые мысли. Отправиться за помощью Леро не мог — слишком высоко они поднялись. А снизиться мешала неисправность. Скорей всего, трубка, по которой должен выходить газ из оболочки, засорилась, ведь Эдисон Назарович ее ни разу не чистил. Ко всему прочему, над воздухоплавателями нависла угроза голода.
Коля ясно представил себе, как они будут лететь неделю, две недели, месяц. Съедены ремни, туфли, бумага. В ход пошли деревянные предметы. В голой кабине, теряя силы лежат опухшие от голода человек и птица. И вот наступает момент, когда птица предлагает, чтобы человек съел ее.
— Никогда! — гневно ответит Коля. — Лучше погибнуть, чем съесть друга! Редькин вспомнил котлеты, от которых он так не дальновидно отказался, и вздохнул. Попугай опустился на деревянный ящик и сунул клюв в щель. Он долго принюхивался, присматривался и наконец сообщил:
— Если я не ошибаюсь, здесь кое-что есть. Коля поднял крышку ящика и ахнул, не веря глазам. В ящике были три банки кабачковой икры, бидон с квасом примерно килограмм колбасы, буханка хлеба и бутылка вина под названием «Солнцедар».
