«Допрос вел полковник Бастрыкин А. П. Из показаний бурильщика Павла Семёновича Марфина.

Вопрос: Где вы были с одиннадцатого по двадцать первое октября сего года?

Ответ: Клянусь, если бы я мог ответить, я бы всё рассказал. А так я не знаю.

Вопрос: Вы ушли по своей воле?

Ответ: Естественно. Исключительно добровольно.

Вопрос: Вы можете объяснить причину вашего поступка?

Ответ: Не могу и не буду!

Вопрос: Что значит, не буду? Значит, причина всё-таки есть?

Ответ: Конечно, есть. И она самая значительная.

Вопрос: Какая?

Ответ: Выпить захотелось.

Вопрос: Выпили?

Ответ: Конечно. Нажрался так, что ничего не помнил.

Вопрос: С кем нажрались, когда и где?

Ответ: Исключительно в гордом одиночестве. Одиннадцатого октября. А где не помню.

Вопрос: Почему не помните?

Ответ: Я же говорю, пьяный был. Я когда пьяный, у меня всю память отшибает.

Вопрос: Но вы помните, что это было одиннадцатого октября.

Ответ: Конечно, помню, у меня ещё был день рождения.

Вопрос: Как вы приобрели алкоголь?

Ответ: Никак. Купил.

Вопрос: На какие деньги?

Ответ: Отдал свой шлем.

Вопрос: Кому отдали?

Ответ: Да если бы я помнил, стал бы я упираться. Рассказал всё как на духу. У меня память отшибло начисто.

Вопрос: Вы понимаете, что вы стали самым крутым залётчиком в экспедиции? Что в таком виде вы нам, собственно, не нужны и даже опасны?

Ответ (уныло): Понимаю. Хотите меня расстрелять?

Вопрос: Успеем. Но вы, понимаете, что ставите экспедицию на грань провала?

Ответ: Чего? С одного раза, что ли?

Вопрос: У вас уже было одно взыскание?

Ответ: Было, но я его честно отработал.

Вопрос: Это второе?

Ответ (уныло): Второе.

Вопрос: Стало быть, с вас можно уже снять двадцать пять процентов денежного довольствия в течение трёх месяцев?

Ответ: Да снимайте, чего уж там.

Вопрос: Но вы же ничего не заработаете?

Ответ: Ясный пень. С вами заработаешь!

Вопрос: Вы будет сотрудничать со следствием?

Ответ (вспыльчиво): А я что делаю?! Я всей душой стараюсь помочь вам, товарищ полковник, но у меня не всегда всё получается!»

На этом допрос прерван до 21:05.

Старший геофизик Мартисов Крискент Иванович, по совместительству астроном, пояснил:

– Действительно колонна пустотелая. Диаметр двадцать два метра, сорок пять сантиметров. Толщина стенок пятьдесят сантиметров. А длина… – он невольно замолчал, желая произвести эффект.

– Ну говори, не тяни душу, – нетерпеливо попросил генерал Зуев.

– Длина две тысячи метров с копейками, – сказал Василий Звонарёв, главный геолог экспедиции.

– Вот оно в чем дело?.. – удивился Зуев и полез в карман за сигаретами, да вспомнил, что бросил курить.

– Ну в общем-то, да, – согласился Крискент Иванович. – При такой длине она должна неизменно прогнуться хотя бы от давления породы. На глубине двух километров давление вообще аховое. А колонна стоит прямехонькая, как спичка.

– Да-а-а… – согласился генерал Зуев, рассматривая карту плато Солнце, словно хотел увидеть на ней все остальные колонны, спрятанные под песчаной поверхностью. – А почему её не заметили?! – ядовито поинтересовался он, глядя на старшего геофизика. – Не заметить такой количество металла надо ещё умудриться!

– Павел Федорович, я самолично проводил контрольные промеры после стандартных процедур геомагнитной разведки. А сегодня поднял все материалы. Эту точку «проходили» три раза, как положено по инструкции.

– Кто был в смене?

– Я лично, – ответил Крискент Иванович.

Генерал Зуев понял, что придраться не к чему. Не такой Мартисов человек, чтобы филонить или подтасовывать результаты. Да и зачем? Зуев не видел никакого злого умысла, потому что все работы были закончены по графику в срок.

– Ещё одна загадка Марса, – сказал молчавший Василий Звонарёв.

Этих загадок они получали по десятку в день от таких мелких, как свойство марсианской пыли, которая лезла во все щели, до периодически возникающих низкочастотных сигналов из глубин планеты. Эти сигналы кочевали от карстовых пещер до мантии, практически по всем широтам. По аналогии с Земными явлениями, сигналы, не мудрствуя лукаво, назвали «зубанка». Обычно такая «зубанка» возьмёт две-три длиннющие ноты, а то и целую мелодию исполнит на низких частотах и пропадет, чтобы появиться за десять километров к северу или к югу. Никто, ничего не понимал. Замечено было только, что явления эти связаны с сезонным таянием снежных шапок на полюсах планеты. Теперь добавилась новая тайна в виде железных колонн. Разбираться во всем этом придётся по ходу дела, подумал генерал Зуев, главное – построить Городок-Один.

– Какие ваши предположения?

– Такие объекты не могут быть естественными. Возможно, это шахта, – сказал Крискент Иванович.

– Да, для лифта! – с сарказмом вставил Василий Звонарёв.

– Но почему же?! – взвился Крискент Иванович. – Разве не может быть просто шахта? Например, техническая?

– А почему шахта не для лифта? – желчно упёрся Звонарёв.

– А почему бы нет?! – вылупился Крискент Иванович.

– Ладно, ладно! – успокоил обоих генерал Зуев. – Существуют ли другие объяснения, более простые, кроме шахт?

– Конечно… – начал Крискент Иванович.

– Существуют! – перебил его Звонарёв. – Ещё как существуют и более простые объяснения, но у нас с ними проблемы! – он почему-то уничижительно посмотрел на старшего геофизика.

– Это у вас проблемы! – не удержался Крискент Иванович.

– Нет, это у вас, уважаемый!

– Всё! Хватит! – прервал их генерал. – Спорить будете во внеслужебное время. А теперь, – сказал он, – надо определить, насколько опасна колонна, что внутри, и можно ли продолжать строить в низине Феникса. На всё про всё вам три дня. Задействуйте всех людей, которых сочтете нужным.

«Допрос вел полковник Бастрыкин А. П. Из показаний бурильщика Павла Семёновича Марфина.

Вопрос: Как вы получили ранение?

Ответ: Да пьянство, разумеется. Будь оно неладно.

Вопрос: Расскажите подробно, как это произошло?

Ответ (в запальчивости): Он мне сказал!.. Я ему ответил! Подскочил третий! Я ему тоже ответил!

Вопрос: А куда делся второй?

Ответ (в запальчивости): Упал под стол! И тут прибежал пятый в форме!

Вопрос: А четвертый?!

Ответ (в запальчивости): Четвертый пускал кровавые пузыри – я его попинал немножко. Пятого я тоже попинал и шестого и седьмого! Классная драка была! Абалбеть можно! Но они против меня все какие-то хлипкие были. А потом появился, не знаю, какой по счету. Вот он меня и приговорил. Копыта у него ещё были вместо ног.

Вопрос (в запальчивости): Что же ты, боец, оплошал?

Ответ: А чёрт его знает! Пьяный был, плохо соображал.

Реплика: За то, что ты дал себя побить, ещё три дня ареста!

Ответ: Есть!

Вопрос: Сержант Марфин, ты вообще нормальный человек?

Ответ: Ну?..

Вопрос: Соображаешь, что ты говоришь?

Ответ: Ну?..

Вопрос: С кем ты дрался?

Ответ (уныло): Я их не запомнил.

Вопрос: Кто тебя лечил?

Ответ (уныло): Не помню. Темно было.

Вопрос: Что ты вообще думаешь о своей жизни?

Ответ (ехидно): Расстреляете, наверное?

Вопрос: А ты как думаешь?

Ответ (ехидно): Я не думаю, я человек маленький. Буду первым расстрелянным на Марсе…

Реплика: Ладно, вы своёго, сержант Марфин, добились. Спишем вас с первой же ракетой.

Ответная реплика: Вот это правильно! А то здесь скучно и постно, как в церкви.»

На этом допрос прерван в 23:15.

После допроса с Марфина сняли арест, потому что рабочих рук катастрофически не хватало. Пашка пришёл в третий бокс, хотя жил в пятом, завалился на койку Мамиконова, положив ноги в дырявых, пахучих носках на спинку, и произнёс сакраментальную фразу: