6 (11,3%) — из интеллигенции; 1 (1,9%) — сын унтер-офицера.
В профессиональном отношении: 43 (81%) «генерала» были из офицеров старой армии. В том числе: 22 (41,5%) кадровых офицера, включая 9 (17%) штаб-офицеров и 13 (24,5%) обер-офицеров (3 офицера гвардии). В их числе — 13 (24,5%) офицеров Генштаба (3 окончили Академию Генштаба до 1914, остальные учились в Академии Генштаба после 1914 г. и были переведены в Генштаб, в том числе 1 — без академического образования). Остальные — 21 (39,6%) офицер — военного времени (в/в). 13 (24,5%) «генералов» имели полное или незаконченное среднее профессиональное или высшее гражданское образование. 10 (18,9%) «генералов» владели иностранными языками (некоторые двумя, тремя и даже четырьмя). 22 (41,5%) «генерала» были членами РКП(б).
По сравнению с декабрем 1922 г. этнический состав высших командиров изменился несущественно. Русские по-прежнему составляли большинство, хотя их стало немного меньше. Несколько уменьшилось и число украинцев, поляков, латышей. Как отмечалось выше, высший командный состав немного «помолодел» — на 1 год. Весьма заметно изменился социальный состав «генералов». Если в декабре 1922 г. дворяне составляли ок. 50%, а крестьяне — ок. 30%, то в декабре 1923 г. эти социальные группы, хотя и сохраняли свое относительное большинство, однако существенно уменьшились, особенно дворяне: до 39,6%. Хотя доля бывших офицеров в целом возросла, но за счет офицеров военного времени. Что же касается кадровых офицеров, то их доля в высшем командном составе заметно снизилась: с 56% в декабре 1922 г. до 41,5% в декабре 1923 г. Резко уменьшилась и доля бывших генералов и штаб-офицеров: в декабре 1922 г. их было вместе свыше 27%, а в декабре 1923 г. — на 10% меньше. Уменьшилась и доля «генштабистов»: с 29% (в целом) в декабре 1922 г. до 24,5% в декабре 1923 г. Особенно заметно было уменьшение доли офицеров Генштаба, получивших нормальное академическое образование до 1914 г.: с 14,5% до 5,7% — более чем в два с половиной раза. Правда, число «генералов», получивших, кроме военного, еще и гражданское образование, заметно увеличило свою долю в высшем комсоставе — с 16,3% до 24,5%. Однако общий культурный уровень «генералитета», очевидно, снизился: в декабре 1922 г. иностранными языками владели 30,9% «генералов» (учитывая, что св. 29% владели двумя, тремя и четырьмя языками), а в декабре 1923 г. их стало 18,9%.
В контексте приведенных выше статистических данных наиболее чувствительными представляются потери на персональном уровне. Из ВСУК и УВО были удалены первоклассные, выдающиеся военные профессионалы и специалисты, находившиеся на ключевых должностях в руководстве войсками: Н.В. Соллогуб, А.К. Андерс, Н.С. Махров и др. В целом, похоже, профессиональные и общекультурные качества высшего комсостава ВСУК и УВО к декабрю 1923 г. заметно снизились.
Вряд ли «офицерская организация», в которую в 1922 г. оказался вовлеченным Н. Соллогуб, была создана для поддержки Троцкого, тем более что в 1922 г. Председатель РВСР не нуждался в этом. Для него эта проблема обозначилась лишь к августу 1923 г. Косвенным образом на связь «казуса Соллогуба— Андерса» и участия Н. Соллогуба в «офицерской организации» в УВО с «делом Варфоломеева» могут указывать прежнее близкое и долгое фронтовое сотрудничество Н. Соллогуба и Н. Варфоломеева и приятельские между ними отношения, о чем ранее уже говорилось достаточно подробно. Еще одним косвенным подкреплением сказанного о «казусе Соллогуба—Андерса» и «офицерской организации», в которой состоял Соллогуб, может служить «чистка» штаба Украинского военного округа в 1922—1923 гг.
4
«Чистка* высшего командования Петроградского военного округа
В контексте «дела Варфоломеева» уместно обратить внимание и на некоторые косвенные факты, указывающие на возможную с ним связь слухов о «заговоре Гиттиса в Петроградском военном округе».
25 июля 1923 г. А. фон Лампе получил информацию о том, что «венгр Бела Кун и латыш Гиттис... составили против советского правительства заговор с целью поставить во главе России 12 интернационалистов-коммунистов, так как, де, современная советская власть слишком националистична»1. Эта информация, как пояснял фон Лампе, поступила к нему из прессы. Однако со ссылкой на «Петроградскую правду» фон Лампе добавлял, что командующий Петроградским военным округом «Гиттис находился в тесном контакте с белогвардейскими организациями, арестован и предан суду за контрреволюционную деятельность»1. Своеобразным добавлением к этой информации можно считать еще одну запись в дневнике А. фон Лампе 19 августа 1923 г. Со ссылкой на «перебежчика из Советской России» автор дневника отмечает, что «...В.Гиттис не латыш, но в котором-то поколении происходит от жидов»; «что Гиттис стал совершенным карьеристом»644 645 646.
Надо сказать, что слухи о причастности командующего Петроградским военным округом В.Гиттиса к «антисоветскому заговору» весьма настойчиво циркулировали и в СССР, в Петрограде. «Весной 1925 года, — рассказывал один из «беглецов» из СССР, некий А. Клингер, — в Петрограде возникло громкое дело бывших воспитанников Александровского лицея... Незадолго до того (надо думать, в 1924 г. — С.М.) ГПУ было осведомлено о существовании в Красной Армии обширного антисоветского заговора. Несмотря на тщательные поиски, раскрыть заговор не удалось (пострадал лишь командующий Петербургским военным округом Гиттис, смещенный со своего поста)»'1. Тот же автор в другом месте, рассказывая о мятеже Соловецкого полка, упоминает о подчинении этой части командующему Петроградским военным округом «известному Гиттису, недавно смещенному за «контрреволюцию» и противодействие ГПУ»647. Официально
В.Гиттис был действительно смещен с должности в октябре 1925 г. Это было сделано не в связи с перемещением его на другую должность, а фактически как отставка и наказание. Его перевели в распоряжение наркома по военным и морским делам. Это было равноценно временной отставке человека, попавшего под политическое подозрение. В связи с вышеприведенной информацией, представленной преимущественно слухами, догадками и домыслами, имеется и вполне достоверная, о которой в «белом» Берлине либо вообще не знали, либо получали ее в чрезвычайно «преображенном» виде.
В частности, определенную настороженность вызывает тот факт, что бывший гвардейский офицер и близкий к Тухачевскому А. Готовский, являвшийся с 1921 г. начальником 2-й Петроградской кавалерийской школы, согласно записи в его послужном списке, сходной по стилю с имевшейся в послужном списке Н.Варфоломеева, с 29 мая 1923 г. значится «состоящим в распоряжении Штаба РККА», а затем, с 22 марта 1924 г., — «штатным преподавателем Высшей пограничной школы О ГТ1У>>. Такой зигзаг карьеры полковника-генштабиста, занимавшего с 1918 по 1923 г. «генеральские» должности в Красной Армии, мог быть объясним лишь чрезвычайными обстоятельствами. Перевод А.Готовского, бывшего близкого соратника М.Тухачевского, простым преподавателем, в сущности, под надзор ОГПУ, можно расценить как «мягкую» форму наказания: отставки и «репрессий».
Те же размышления возникают и при рассмотрении карьеры другого гвардейца, бывшего однополчанина А.Готовского но л.-г. Кирасирскому полку, близкого сотрудника Тухачевского, полковника Генштаба М.Баторского, являвшегося к 1923 г. начальником 1-й Петроградской кавалерийской школы (бывшее Николаевское кавалерийское военное училище). Подобно А.Го-товскому, этот в 1924 г. также был понижен в должности.
Уместно обратить внимание и на карьеру бывшего полковника л.-г. 1-й Артиллерийской бригады Платона Николаевича Алексеева (1882—19??), с сентября 1921 г. являвшегося начальником оперативного управления (отдела) штаба Петроградского военного округа, к 1924 г. переведенного начальником штаба в 48-ю стрелковую дивизию, дислоцированную в Московском военном округе. Эта фигура оказывается уже совсем близко от командующего Петроградским военным округом В.Гиттиса. Впрочем, еще больше вопросов оставляет без надежного ответа служебная карьера начальника штаба этого округа М.Эндена.
