в) Щтейгер П.К. — временный командир 8-й стрелковой дивизии (25.6.1923—31.12.1923);
г) Кривенко А.Н. — временный командир 8-й стрелковой дивизии (31.12.1923—8.3.1924).
23. а) Ляпунов К.А. — начальник штаба 8-й стрелковой дивизии
(19.2.1922—9.1923); '
б) Снарский В.А. — начальник штаба 8-й стрелковой дивизии (9.1923—1924).
24. а) Путна В.К. — командир 27-й стрелковой дивизии (17.12.1919—8.9.1922);
б) Шарангович П.М. — врид командира 27-й стрелковой дивизии (8.9.1922-27.10.1922);
в) Мозолевский В.А. — и. о. командира 27-й стрелковой дивизии
(27.10.1922—25.12.1922); ’
г) Хаханьяи Г.Д. — командир 27-й стрелковой дивизии (25.12.1922—9.1923);
д) Ольшевский Ф.И. — временный командир 27-й стрелковой дивизии (9.1923—26.11.1923);
е) Майстрах Б.В. — временный командир 27-й стрелковой дивизии (14.12.1923—10.7.1924).
25. а) Шарангович П.М. — начальник штаба 27-й стрелковой дивизии (22.5.1919—8.9.1922);
б) Колесинский А.К. — начальник штаба 27-й стрелковой дивизии (8.9.1922—13.12.1923).
26. Спильниченко С.А. — командир 29-й стрелковой дивизии (1924).
27. а) Василенко Л.Д. — начальник штаба 29-й стрелковой дивизии (1923—17.1.1924);
б) Захаров А.Ф. — врид начальника штаба 29-й стрелковой дивизии (17.1.1924—3.1924).
28. а) Герасимов М.Н. — врид командира 33-й стрелковой дивизии (10.11.1923—19.11.1923);
б) Варес К.Я. — командир 33-й. стрелковой дивизии (19.11.1923—12.1923);
в) Браиловский М.И. — командир 33-й стрелковой дивизии (12.1923—20.3.1924).
-39. а) Житов А.А. — и. д. начальника штаба 33-й стрелковой дивизии (29.5.1922—1923);
б) Зарако-Зараковекий БАР. — начальник штаба 33-й стрелковой дивизии (1923—1924).
30. Григорьев Л.Ф. — помощник командира 37-й стрелковой дивизии (12.1923—26.3.1924).
31. Житов А.А. — и. д. начальника штаба 37-й стрелковой дивизии (1923—3.1924).
32. Тимошенко С.К. — командир 6-й кавалерийской дивизии
(11.1923—1923). .
33. Личность начальника штаба 6-й кавалерийской дивизии не установлена.
34. а) Блюм Н.Я. — временный командир 7-й кавалерийской
дивизии (31.3.1923—6.6.1923); *
б) Гай Г.Д. — командир 7-й кавалерийской дивизии (6.6.1923—1924).
35. а) Снарский В.А. — начальник штаба 7-й кавалерийской дивизии (1922—15.2.1923);
б) Кравченко А.Ф. — врид начальника штаба 7-й кавалерийской дивизии (3.4.1923—1.10.1923).
Таким образом, выделенные выше 36 командно-штабных должностей с начала 1922 г. и до конца марта 1924 г. занимали 60 человек. Из общего указанного выше числа (60) «генералов» 51 являлись бывшими офицерами старой армии (св. 88%). В том числе: 11 — кадровые офицеры Генштаба (19% всех «генералов» и 23% бывших офицеров); 10 — кадровые обер-офицеры (2 «причислены» к Генштабу). Они составляли св. 18% всех «генералов» и ок. 23% бывших офицеров; 2 — получили академическое образование в 1922 г. (ок. 3,5% всех «генералов» и 4,5% бывших офицеров); 28 — офицеры военного времени (1 «причислен» к Генштабу). Они составили св. 48% от всех «генералов» и 51% от всех бывших офицеров.
30 из 35 «генералов», первоначально (в первой половине 1922 г.) занимавших обозначенные выше командные должности, являлись бывшими офицерами. В том числе: 6 — кадровые офицеры Генштаба старой армии (17% всех «генералов» и 20% бывших офицеров); 8 — кадровые обер-офицеры (2 «причислены» к Генштабу) — они составляли 23% всех «генералов» и ок. 27% бывших офицеров; 16 — офицеры военного времени (2 также окончили Академию в 1922 г.). Они составляли 46% всех «генералов» и ок. 54% от бывших офицеров.
Из 32 «генералов» (из 36), к марту 1923 г. входивших в высший комсостав Западного фронта; 10 — кадровые офицеры Генштаба старой армии (ок. 23% всех «генералов» и 27% бывших офицеров);' 15 — кадровые обер-офицеры (2 «причислены» к Генштабу ) . Они составляли 35% всех «генералов» и 41% бывших офицеров; 1'^- офицеры военного времени (он. 20% «генералов» и ок. 23% бывших офицеров). Таким образом, вместе бывшие кадровые офицеры, получившие нормальное военное образование, составляли среди «генералов» Западного фронта 58% и 68% бывших офицеров.
К сентябрю 1923 г. в высшем комсоставе Западного фронта из 26 «генералов» (всего 29) было: 5 — кадровые офицеры Генштаба старой армии (св. 17% «генералов» и ок. 20% бывших офицеров); 13 — кадровые обер-офицеры старой армии (2 «причислены» к Генштабу). Они составляли 48% от всех «генералов» и 50% от бывших офицеров; 8 офицеров военного времени (27,5% от всех «генералов» и 32% от бывших офицеров).
К январю 1924 г. в высшем комсоставе Западного фронта из 33 «генералов» (всего 36) было 5 кадровых офицеров Генштаба старой армии (14% от всех «генералов» и св. 15% от бывших офицеров); 15 кадровых обер-офицеров старой армии (2 «причислены» к Генштабу) — они составляли 42% от всех «генералов» и 46% от бывших офицеров; 13 офицеров военного времени (1 «причислен» к Генштабу). Они составляли 36% от «генералов» и 38% от бывших офицеров.
Проведенный статистический анализ указывает не только на соотношение тех или иных категорий лиц в высшем комсоставе Западного фронта. Он также свидетельствует о динамике этого соотношения. Когда Тухачевский вступил в командование фронтом в первой половине 1922 г., кадровые «генштабисты» старой армии, «элита», составляли в «генералитете» Западного фронта 17—20%. Их число заметно возросло к марту 1923 г. — до 23—27%. С этого времени началось резкое их сокращение до 14—15% в январе 1924 г. Это тем более характерно, что в марте 1923 г. и в январе 1924 г. численность высшего комсостава фронта практически одна и та же (соответственно: 36—32 и 36—33).
В то же время наблюдается весьма примечательная динамика изменения % офицеров военного времени в высшем комсоставе Западного фронта: с 46 — 54% в первой половине 1922 г. их доля в высшем комсоставе фронта сокращается в марте 1923 г. до 20-—23%. Затем, к январю 1924 г. ома вновь возрастает до 36—38%. Из них: 20 великороссов (в том числе 2 из обрусевших немецких фамилий); 8 украинцев; 20 — представлены польско-литовско-белорусской этнокультурной группой; 10 латышей; 2 эстонца. Таким образом, 33% всех «генералов» были представителями польско-литовско-белорусской этнокультурной группы. Вместе с латышами и эстонцами они составляли свыше 50% всего высшего комсостава Западного фронта. Поэтому настроения и ментальная ориентация этой части высшего комсостава в конечном счете должны были, если не определять, то влиять на военно-политическую ориентацию руководства фронта.
В среднем на каждой из названных должностей один раз за указанный промежуток времени произошла замена. Однако реальная динамика перемещения высшего комсостава данного уровня обнаруживает свои особенности. Во-первых, из 39 случаев замены командиров 5 приходятся на осень 1922 г.; 9 — на декабрь 1922 — февраль—март 1923 г.; 5 — на август—сентябрь 1923 г.; 14 — на ноябрь—декабрь 1923 г. Остальные 6 единичных случаев относятся к первой половине 1922 г., июню—июлю 1923 г. и к октябрю 1923 г.
Перемещения высшего комсостава на протяжении 1922 г. обусловлены были оперативно-тактическими нуждами в обстановке ожидаемой войны. Они не вызывают особого политического интереса. А вот начиная с декабря 1922 г. эти перемещения обусловлены были уже иными причинами, скорее всего — военно-политическими. Случаи замены высшего комсостава с декабря 1922 до декабря 1923 г. составляют ок. 75% всех должностных перемещений. Иными словами, динамика должностных перемещений высшего комсостава Западного фронта с конца 1922 г. и до конца 1923-го резко возрастает, увеличиваясь с 25 до 75%. Она не была обусловлена оперативно-тактическими интересами фронта.
41 «генерал» из указанного числа находился в высшем комсоставе Западного фронта с 1922 по 1924 гг., принимая участие во «внутренних» кадровых перестановках. Из них 8 занимали свои Должности «временно». Соответственно — св. 80% и менее 20%. 20 высших офицеров были «привлечены» извне для замены тех или иных высших начальников Западного фронта. 7 из них занимали свои должности «временно». Соответственно — ок. 68% и ок. 32%. Таким образом, среди лиц, привлеченных для замены высшего комсостава Западного фронта «извне», третья часть использовалась временно. В целом же ок. 25% «генералов» занимали свои должности «временно» и, следовательно, «временно» входили в высший командный состав Западного фронта, в состав руководства фронта и его боевых соединений. Это значит, что лишь 75% упомянутых выше лиц являлись полноправными членами этой своеобразной «корпоративной группы». Лишь 75% «генералов» чувствовали себя уверенно и были способны к принятию более или менее самостоятельных, независимых решений.
