По свидетельству близкого соратника генералов А. Деникина и П. Врангеля генерал-майора П. Махрова, вспоминавшего своего брата, оказавшегося потом в Красной Армии, и других своих товарищей по старой русской армии, «мы оба14 хорошо знали по совместной службе в Виленском военном округе командующего красным Восточным фронтом Сергея Сергеевича Каменева, отбросившего армии Колчака к Уралу. Каменев был одного выпуска со мной из Академии Генерального штаба, и мы с ним были в дружеских отношениях. Несмотря на его усидчивость, академия давалась ему трудно. На последнем, дополнительном курсе его положение было критическим по общей сумме баллов. Для того чтобы быть причисленным к Генеральному штабу, ему нужно было получить не меньше 11 баллов за работу по стратегической теме. На его счастье, ему досталась та же тема, которую защищал мой брат Николай Семенович Махров за два года до него, в 1905 г. Каменев обратился к моему брату с просьбой через меня прислать ему срочно его доклад, что мой брат, служивший в это время в штабе Виленского военного округа, и сделал. Каменев выЗубрил присланную моим братом «тему», и его доклад был оценен в 12 баллов. Попав вместе с нами на службу в Вильну, Каменев не раз вспоминал эту историю и сердечно благодарил нас с братом. Он был хорошим офицером Генерального штаба и отлично командовал полком в конце войны. Его политических убеждений я не знал, но во время революции ои умел ладить с комитетами, а потом, попав в Красную Армию, он служил большевистскому правительству так же честно, как и царю, и Временному правительству»1.
Характеристика С. Каменева, которую оставил другой генерал, М. Бонч-Бруевич, в чем-то смыкаясь в оценках с П. Махровым, в целом противоположна по содержанию. «Я давно и довольно близко знал Каменева, — вспоминал он о событиях 1919 г., связанных с назначением С. Каменева на должность главкома, — и понимал, что не сработаюсь с ним. Его нерешительность, известная флегма, манера недоговаривать и не доводить до конца ни собственных высказываний, ни принятых оперативных решений — все это было не по мне. В начале минувшей войны Сергей Сергеевич занимал скромную должность адъютанта оперативного отделения в штабе армии Ренненкамп-фа. Между тогдашним его положением и моим была огромная разница, но во мне говорило не обиженное самолюбие, а боязнь совместной работы с таким офицером, которого я никак не считал способным руководить давно превысившей миллион бойцов Красной Армией»15 16.
Генерат А.Свечин, человек, достаточно принципиальный и честный в оценках, будучи начальником Всероглавштаба, был тем, кто рекомендовал С. Каменева на должность командующего Восточным фронтом, когда соответствующий приказ о подборе кандидатуры на эту должность поступил от Л. Троцкого.
«Я остановился на выборе С. С. Каменева, — вспоминал позднее генерал, — который был известен мне как дельный работник оперативного отделения штаба Виленского военного округа и штаба 1-й армии в Мировую войну, а в службе завесы Западного фронта выделился как дельный руководитель Невельского участка»1.
Отношение С. Каменева к советской власти на начальном этапе его службы в Красной Армии вряд ли можно охарактеризовать как безусловно лояльное. Генерал А. Свечин считал политические настроения С. Каменева в 1918 г. вполне типичными для большинства офицеров, так или иначе оказавшихся в РККА. «В то время все офицеры старой армии, — вспоминал генерал, — поступившие на службу в Красную Армию, считали, что они припали обязательство сражаться против внешнего врага на Западном фронте, и более чем неохотно смотрели на какое-либо использование их в связи с Гражданской войной... Под этим настроением С.С. Каменев расценил назначение его на Восточный фронт как незаслуженную обиду, вызванную происками Де-Лазари и меня. Эту оценку он выразил в жалобах, посланных по телеграфу Троцкому и Склянскому, на меня... Со мной Каменев помирился лишь года через 3 — 4, а Де-Лазари
о *2
остался с ним во вражде и посейчас» .
Сослуживцы С. Каменева из числа бывших кадровых офицеров, оказавшиеся рядом с ним в период службы уже в Красной Армии в 20-е гг., характеризовали его положение, политическую роль, отношение к нему весьма емко и не очень лестно для него: большевики об Каменева «вытирали ноги»17 18 19. По их общему мнению, «его использовали только по прямому назначению»20. Он производил впечатление человека «затравленного, шарахающегося от комиссаров, без собственного «Я»21. После -Гражданской войны, несмотря на высокие должности, которые он занимал в Красной Армии, своим сослуживцам из среды генштабистов С. Каменев представал «привидением, безгласным и бесправным «советчиком» по военным вопросам». По свидетельству одного из его близких сотрудников, бывшего полковника Генштаба А. Афанасьева, «С. Каменев всегда пресмыкался перед большевиками, а когда его вызывал «на ковер» нарком Ворошилов, шел к нему трусящей и боязливо-угоднической походкой»1. Его считали «бесцветным и осторожным»22 23 24. По мнению М. Тухачевского, «Сергей Сергеевич Каменев — отличный воен-
О 3
ныи специалист, но только чиновник» .
Как это видно из приведенных оценок С. Каменева разными лицами, будучи номенклатурным руководителем Красной Армии, опытным военным профессионалом, в целом справлявшимся со своими обязанностями, он, однако, не лидировал в центральном руководстве войсками. Он также не воспринимался в ответственных кругах военных профессионалов РККА как подлинный военный или военно-политический лидер.
Долголетним и близким сотрудником П. Лебедева был 1-й помощник начальника Штаба РККА Генштаба полковник Борис Михайлович Шапошников (1882 — 1945). Еще с 1919 г. он возглавлял Оперативное управление Полевого штаба РВСР, а с февраля 1921 г. был назначен на указанную выше должность после объединения аппаратов Полевого штаба и Всеро-главштаба. Это был один из самых квалифицированных штабных работников, «операторов» в Штабе РККА в течение длительного времени.
Официальная оценка Б. Шапошникова как работника штаба была, пожалуй, выражена в приказе о награждении его орденом Красного Знамени в 1921 г. «В течение своей деятельности на высокоответственной должности начальника оперативного управления Полевого штаба РВС республики тов. Шапошников являлся непосредственным активным сотрудником всей оперативной работы во всех ее подробностях... Занимая указанную должность, вполне соответствующую по значению самостоятельной должности начальника штаба фронта, с первых же дней активной беспримерной борьбы республики с окружавшими ее кольцом врагами вплоть до настоящего момента — почти прекращения серьезных боевых действий против бандитов — тов. Шапошников с присущей ему инициативой... вынес на себе тяжесть последних, работая с полным самоотвержением днем и ночью»1.
Один из его учеников, принадлежавший к так называемой «шапошниковской школе» штабных работников, будущий Маршал Советского Союза М. Захаров так характеризовал Б. Шапошникова: «Он был последовательным поборником строгой дисциплины, но врагом окрика. Грубость вообще ему была органически чужда. Его нельзя назвать «отцом-командиром» в общепринятом смысле этих слов: он не похлопывал подчиненного по плечу, не спрашивал заботливо, пообедал ли тот. Он был глубоко убежден, что солдат, тем более командир, должен и может сам вовремя поесть, другое дело — побеспокоиться об организации снабжения и обеспечения войск, чтобы продовольствие всегда имелось во всех частях, этого он никогда не забывал»25 26. Со слов уже упомянутого выше «ученика» М. Захарова, «лично знавшие его (Б. Шапошникова) люди говорили о нем: и умница необыкновенный, и в работе самозабвенен, и очень корректен в обращении»'1.
Впрочем, приведенные выше высказывания и характеристики М. Захарова, представителя «шапошниковской школы», именно в силу последнего обстоятельства, разумеется, страдают определенной идеализацией и апологетикой «учителя».
