Пророчество «Новой рейнской газеты» оправдалось довольно скоро. Известен дальнейший ход событий: Соединенный ландтаг, собравшийся уже 2 апреля, наскоро вотировал свободу печати, совести и собраний, и постановив, что на будущее время король должен признать законодательные и бюджетные права народных представителей, разошелся. Новое собрание с учредительными полномочиями должно было быть выбрано на основе всеобщего, но двухстепенного избирательного права, ибо министерство Кампгаузена признало, что народ «не дозрел» до прямых выборов. Выбранное на основе этого закона Национальное собрание состоялось 22 мая; во время выборов униженная и привыкшая к опеке сверху демократия шла на поводу у буржуазии, и состав Национального собрания оказался очень умеренным. Оно проваливало одно за другим все демократические предложения своей левой фракции; были отвергнуты предложения о том, что палата не может быть распущена ни королем, ни правительством, о провозглашении народного суверенитета, о реформе администрации и некоторые другие. Эти постановления вызвали волнения среди рабочих, которые смотрели на постановления Национального собрания все с большим недоверием. С другой стороны, и король был недоволен деятельностью Национального собрания. Со свойственной ему изменчивостью настроения он уже забыл о своих либеральных речах и заявлениях в мартовские дни и вернулся к консервативным убеждениям первых годов своего царствования. В марте ему казалось, что весь народ от него отвернулся и перекочевал в лагерь либералов; для того, чтобы поддержать свою иллюзию единения с народом, он чувствовал потребность поддерживать и в самом себе либеральные настроения. Но теперь в Национальном собрании он нашел партию, взгляды которой гораздо более соответствовали существу его мировоззрения, чем воззрения либеральной буржуазии. Эта партия состояла из крупных землевладельцев ярко выраженной консервативной окраски. Их органом была начавшая выходить с 1 июня газета «Kreuzzeitung», а главными вдохновителями — генерал Леопольд Герлах, его младший брат Людвиг, Бисмарк, Штольберг, Нибур и др. Сначала король остерегался сближения со слишком крайними из реакционеров, которыми считались тогда оба Герлаха и Бисмарк, и предпочитал общество сравнительно умеренных консерваторов (фон Радовица и Бунзена); после отставки министерства Кампгаузена (20 июня) он назначал министрами людей без определенной политической окраски, которые, лавируя между двором и Национальным собранием, в конце концов не удовлетворяли ни короля, ни парламент и довольно скоро уходили в отставку. Но симпатии короля все более склонялись к партии «Крестовой газеты», и вместе с тем он все более решительно отворачивался от Национального собрания, тем более, что оно под влиянием непрекращавшихся волнений среди рабочих стало заметно леветь. Оно вотировало (в августе) законопроект об отмене смертной казни и о запрещении офицерам принимать участие в реакционной агитации; двумя месяцами позднее (в октябре) оно вычеркнуло из королевского титула слова «Божией милостью», постановило уничтожить дворянство и запретить употребление дворянских титулов. Король пришел в величайшее раздражение; он не утвердил ни одного из этих постановлений собрания и решился теперь на те крайние меры, на которые его уже давно толкала юнкерская партия. Вновь назначенное (2 ноября) министерство графа Бранденбурга перенесло заседание собрания в городок Бранденбург, распустило гражданское ополчение, объявило Берлин на военном положении, запретило собрания свыше 20 человек и т. п. Король не пожелал даже выслушать делегацию Национального собрания, приказал разогнать силой тех депутатов, которые не подчинились приказу короля о перемене места заседаний палаты и продолжали заседать в Берлине. Вскоре палата была совершенно распущена (5 декабря), а король
Глава IV
уже на следующий день октроировал9 в виде акта королевской милости новую конституцию. Но Фридрих Вильгельм еще не чувствовал своего положения достаточно прочным и потому октроированная конституция оказалась довольно либеральной; в ней сохранялись и всякие свободы, и всеобщее избирательное право. Это было, однако, только одним из проявлений обычной системы отсрочек; истинные политические симпатии короля не замедлили обнаружиться в очень скором времени. Когда собравшаяся на основе нового закона палата (январь 1849 г.) оказалась довольно демократической по своему составу, король не замедлил ее распустить (27 апреля) и издал новый избирательный закон, который должен был создать послушное представительство. Этот закон устанавливал ценз имущества, возраста (30 лет) и оседлости (полгода), причем удельный вес голосов плательщиков высоких налогов намного превышал вес голосов тех, кто платил небольшие налоги (в отдельных случаях даже в 1000 раз); подача голосов была установлена двухстепенная и открытая. Такой избирательный закон должен был дать, конечно, угодное королю народное представительство; новая палата собралась в августе 1849 г. и согласилась подвергнуть дальнейшему пересмотру конституцию, из которой исчезли теперь последние либеральные остатки. Король мог быть вполне доволен; палаты, которые избирались теперь, принимали все более и более консервативный характер;
на выборах 1852 г. верх одержали решительные реакционеры; на следующих выборах 1855 г. треть депутатских мест получили чиновники; оппозиция была крайне незначительна по числу и крайне умеренна по настроению. Что касается верхней палаты, в которой по конституции 1850 г. могли быть наряду с членами по назначению и выборные члены, то в 1855 г. она была расформирована, и все ее члены с этого времени стали назначаться королем.
- Реакция торжествовала. Только в одном направлении она должна была сделать уступку, именно по отношению к крестьянству. Даже и для консервативных министров эпохи прусской реакции было ясно, что во второй половине XIX в. оставлять неприкосновенными пережитки крепостного права будет явным анахронизмом. Еще в самом начале революции в разных местах Пруссии (особенно сильно в Силезии) происходили крестьянские волнения; несмотря на то, что эти волнения носили неорганизованный характер и их было нетрудно подавить, министры Фридриха Вильгельма — и либеральные, и консервативные — одинаково хорошо понимали, какую опасность для государства могут представлять аграрные беспорядки, если для них будет постоянно благоприятная почва. Еще в 1848 г. правительство было занято аграрным вопросом, но тогда палата не успела рассмотреть представленных ей земельных законопроектов. Для них пришло время только в 1850 г. По законам 2 марта 1850 г. остававшиеся еще крестьянские повинности по отношению к помещикам были отменены частью без вознаграждения, частью за выкуп; вместе с тем отменялась вотчинная юстиция. Но выкуп крестьянских повинностей не был сделан обязательным и позднее даже был
Глава IV
издан закон (16 марта 1857 г.), что те повинности, относительно «регулирования» которых не поступят ходатайства до 13 декабря 1858 г., остаются неупраздненными. Законы 2 марта, таким образом, не имели особенно радикального характера и создали в восточных провинциях Пруссии менее 13 тысяч новых собственников; позднее, в эпоху все усиливавшейся реакции они были еще несколько урезаны в пользу помещиков. Как бы то ни было, прусское юнкерство не могло жаловаться на эти законы; они не отнимали у них их земель и существенно интересов, потому что те повинности, которые были отменены без вознаграждения, не имели в сущности какого бы то ни было экономического значения. Король оказался более ревностным защитником помещичьих интересов, чем сами помещики: он некоторое время противился новым аграрным законам и уступил лишь после уговоров. В своих дворянских симпатиях он остался, таким образом, верен старым традициям гоген-цоллернской династии.
Кроме не особенно значительной уступки крестьянству, во всем остальном последние годы царствования Фридриха Вильгельма IV возродили худшие стороны старой прусской политики: начались гонения на печать, на которую посыпались штрафы и судебные преследования. Судьи, как и в дореволюционное время, не сохранили и тени независимости и послушно налагали на подсудимых те кары, которых от них требовала администрация. Сама администрация и по нравственным качествам, и даже по своей деловитости стояла так низко, как никогда раньше. Казнокрадство, вымогательство денег у населения, покровительство заведомым преступникам, если они мог-
