В Москве жили до тысячи служилых иноземцев, в основном лютеран. Им разрешили построить две кирхи в Москве. Однако накануне Смоленской войны Филарет велел разрушить лютеранскую церковь под предлогом драки, случившейся в храме. Позже им позволили возвести новую кирху вне стен Белого города. Кальвинисты надумали выстроить каменную кирху подле деревянной часовни. Но царь Михаил и патриарх велели разломать обе постройки. В конце концов протестанты основали свои храмы на Кокуе, в Новой Немецкой слободе.
Отношение к католикам было более суровым, чем к протестантам. Французский посол в 1627 году пытался получить разрешение построить католический костел для французов, торговавших в России. Послу отказали.
Когда власти обнаружили, что среди приглашенных на царскую службу офицеров есть паписты, они все были под конвоем отосланы за рубеж.
Появление иноверцев придавало особый смысл усилиям властей возродить древнее благочестие православного духовенства. С давних времен одним из центров святости на Руси почитался Соловецкий монастырь на Белом море. В период Смуты в обители появилось множество новых пострижеников, принесших с собой мирские привычки и пороки.
В 1636 году царь Михаил обратился к соловецкой братии с учительным посланием. По его словам, только старые постриженики хранят предания основателей обители, а прочие старцы чинят смуту: «пьют вино красное немецкое», плохо исполняют монастырские работы, особенно в усоль-ях, монастырю прибыли не ищут, отчего «монастырская казна пропадает».
Михаила тревожил упадок благочестия, а также и оскудение богатейшей в прошлом обители России.
В том же году царь сделал строгое внушение строителю Павлова-Обнорского монастыря. И здесь на первом месте стояло пьянство монахов. «Ведомо нам учинилось, — писал Михаил, — что в Павлове монастыре многое нестроение, пьянство и самовольство, в монастыре держат питье пьяное и табак, близ монастыря поделали харчевни и бани, брагу продают».
Бесчинства царили и в стольном граде, и в провинции. Преемник Филарета патриарх Иоасаф выступил с резкой критикой церковных настроений. Его обращение было, без всякого сомнения, согласовано с царем Михаилом и служило своего рода программой. «В царствующем граде Москве, — писал глава церкви своей, — в соборных и приходских церквах чинится мятеж, соблазн и нарушение вере, служба Б^-жия совершается очень скоро, говорят голосов в пять, и в шесть, и больше, со всяким пренебрежением». Слова по поводу соблазна и мятежа носили риторический характер.
Конкретные замечания касались церковной службы, которую следовало отправлять неторопливо и благочинно.
Миряне вели себя столь же зазорно, как лица духовного чина: «а мирские люди стоят в церквах с бесстрашием и всяким небрежением, во время святого пения беседы творят неподобные с смехотворением».
Главные стрелы патриарх обращает против пьянства попов: «а иные священники и сами беседуют, бесчинствуют и мирские угодия творят, чревоугодию своему последуя и пьянству повинуясь, обедни служат без часов; во время великого поста службы совершают очень скоро; в воскресные дни и праздники заутрени поют поздно и скоро, учительные евангелия, апостолы, поучения святых отец не читаются. Пономари по церквам молодые без жен; поповы и мирских людей дети во время святой службы в алтаре бесчинствуют».
Особое негодование патриарха вызывало поведение простонародья — черни: «во время же святого пения ходят по церквам шпыни, с бесстрашием, человек по десятку и больше, от них в церквах великая смута и мятеж, то они бранятся, то дерутся; другие, положив на блюда пелены и свечи, собирают на церковное строение; иные притворяются малоумными, а потом их видят целоумными; иные ходят в образе пустынническом, в одеждах черных и в веригах, растрепав волосы; иные во время святого пения в церквах ползают, писк творят и большой соблазн возбуждают в простых людях».
Патриарх ополчился против подмены церковных праздников языческими: «Также в праздники вместо духовного торжества и веселия затевают игры бесовские, приказывают медведчикам и скоморохам на улицах, торжищах и распути-ях сатанинские игры творить, в бубны бить, в сурны реветь, в ладоши бить и плясать; по праздникам сходятся многие люди, не только молодые, но и старые, в толпы ставятся, а бывают бои кулачные великие до смертного убийства; в этих играх многие и без покаяния пропадают».
Скоморошьи представления были непременной частью народных празднеств. Их искусство наследовало вековые традиции народной музыки, танца, театральных представлений.
Искоренить эти традиции не было никакой возможности. Кулачные бои были другим развлечением простонародья.
В своем послании патриарх обрушивает гнев на головы сквернословов: «Всякие беззаконные дела умножились, ел-линские блядословия, кощунства и игры бесовские; едят удав-ленину и по торгам продают; да еще друг друга бранят позорною бранью, отца и мать блудным позором и всякою бес-студною нечистотою языки свои и души оскверняют». Бороться со сквернословием было столь же бесполезно, как с кулачными боями и народными развлечениями.
Свою обличительную грамоту патриарх написал с ведома и одобрения царя Михаила, благочестивого государя.
ЦАРСТВЕННАЯ ОСОБА
Источники сохранили скудные и отрывочные данные, лишь в общих чертах характеризующие личность царя Михаила. Какое образование получил первый Романов, какими были его кругозор, пристрастия и привычки?
Отец царя Филарет в молодости начинал изучать иностранные языки. Но англичанин Джером Горсей, учивший его, скомпрометировал себя интригами и был выслан из России. Дело на том и кончилось.
Заточение родителей Михаила Романова в северные обители и ссылка их сына Михаила на Белоозеро, а потом в деревню препятствовали его учению.
Как видно, Михаил не был научен светским наукам и не решился учить наукам наследника-сына. Но веяния Запада все же проникли в дворцовые терема. По приказу царя для царевича Алексея купили пачку немецких гравюр, давших ему некоторые представления о далеких странах. Для потех ребенку подарили деревянного коня немецкой работы, а немчин Петер Шальт выковал для него детские латы на немецкий манер. Дядька царевича решился на неслыханный шаг. С ведома царя его сына Алексея обрядили в иноземное платьице.
Систематического образования царь Михаил, видимо, не получил. Сиротское детство, опала, заточение, ссылка, конечно же, мешали ему пройти курс церковного обучения.
С избранием Михаила на трон время было упущено. Самодержцу не к лицу было учиться у дьяков. Современники ни слова не обронили о его успехах в области книжной премудрости.
Не получив образования, Михаил проявил своеобразную заботу об обучении сына Алексея. С 1621 года в Москве открылась лютеранская школа с изучением немецкого и латинского языков. Царской семье не представляло труда найти учителей для Алексея. Но традиция возобладала. Царевич получил сугубо церковное образование. По заданию Филарета один из патриарших дьяков составил Азбуку с заповедями и кратким катехизисом. Уже после смерти Филарета пятилетнего ребенка усадили за букварь. Для обучения Алексея призвали дьяка одного из столичных приказов, человека благочестивого и доброго нрава. В шесть лет царевич приступил к чтению Часовника, затем Псалтири и «Деяний Апостолов». В семь лет дьяк стал учить мальчика письму. Затем в детской комнате появился регент придворного хора, обучивший его «страстному» пению, то есть песнопениям Страстной седьмицы. К десяти годам курс церковного образования был закончен. Какой бы ни была домашняя школа, она привила сыну Михаила охоту к чтению. С некоторым преувеличением современники говорили, что Алексей «на-вычен многим философским наукам». Основанием для такого суждения была его начитанность.
Смута поколебала былую замкнутость русского общества и тем самым углубила интерес к успехам Европы в разных сферах. Новые веяния затронули и царскую семью.
Известно, что Михаил пытался привлечь на царскую службу придворного советника и секретаря посольства, математика и антиквара Шлезвиг-Голштинского герцогства Адама Олеария, побывавшего в Москве в составе посольства в 1633—1634 годах. Ученый дипломат обратил на себя внимание царя, следствием чего и было приглашение в Россию в 1639 году. «Ведомо нам, великому государю, учинилось, — значилось в царской грамоте, — что ты гораздо научен и навычен астрологии, и географус и небесному бегу и землемерию и иным многим надобным мастерствам и мудростям, и нам таков мастер годен».