При Иване III Россия имела трех великих князей, при Михаиле — двух царей. Конфликты между царями не возникали, так как сын никогда не перечил родителю.

Отец царя поначалу мирился с тем, что в Кремле распоряжались старица Марфа и ее любимцы. В 1623 году он приступил к перестановкам в Ближней думе. Прологом послужил розыск о злоупотреблениях братьев Салтыковых.

Извещая народ об опале на Салтыковых, власти писали: «забыв государево крестное целование и государскую великую милость, а государская милость была к вам (Борису и Михаилу Салтыковым) и к матери вашей (сестре старицы Марфы) не по вашей мере; пожалованы вы были честью и приближеньем больше всех братьи своей», «только и делали, что себя богатили, домы свои и племя свое полнили, земли крали и во всяких делах делали неправду, промышляли тем, чтоб вам при государской милости, кроме себя, никого не видеть, а доброхотства и службы к государю не показали».

Русские известия находят подтверждение в иностранных донесениях. Описав злоупотребления московских властей, Исаак Масса в своих письмах 1616—1618 годов подчеркивал, что такое правление, «если останется в теперешнем положении, долго продолжаться не может»; чиновники корыстолюбивы и лицеприятны; Михаил попустительствует им и возлагает надежды единственно на возвращение из польского плена своего отца Филарета, который один «в состоянии поддержать достоинство великокняжеской власти». «Лобанов с Салтыковым, — писали из Москвы шведские эмиссары, — были первыми во власти, тиранили с таким насилием, что могли бы все перевернуть, если бы не заступился отец» царя Михаила.

Филарет отправил Салтыковых и Лобанова в ссылку, лишив их думных титулов. В 1626 году ссыльные служили в захолустных крепостях на восточной окраине: Борис Салтыков — в Самаре, Михаил — в Чебоксарах, князь Лобанов — в

Свияжске. Был издан указ, воспрещавший именовать их с прежними думными титулами. «А к Борису боярином писать не велено, а Михаилу — окольничим; а все они посланы из деревень, государевых очей не видали», — значилось в Разрядах. Филарет не желал допускать племянников в столицу.

Костромские вотчины братьев Салтыковых были конфискованы и ранее 1626 года пущены в поместную раздачу.

Шведские дипломатические донесения позволяют заключить, что ближний круг сына состоял из одних лиц, а Филарета — из других. «Чего хочешь достигнуть от матери великого князя, — утверждали шведские послы, — должно быть сделано Сицким, Черкасским, Лыковым и тестем великого князя Долгоруким. Чего хочешь добиться у патриарха, должно быть сделано Шереметевым, Шеиным, Иваном Никитичем и Лыковым».

Среди лиц, выдвинувшихся при Михаиле и его матери, первенствовали бояре князь Алексей Сицкий и князь Иван Черкасский. Оба получили боярство по родству с Романовыми. За год до смерти старицы Марфы тесть царя боярин Владимир Долгорукий-Оболенский оказался в Сибири, может быть, по милости Филарета.

Единственным лицом, пользовавшимся влиянием при обоих великих государях, был князь Борис Лыков-Оболенский, женатый на сестре Филарета Ирине Никитичне. Одно время Лыков возглавлял Сыскной и Ямской приказы.

Ближними людьми Филарета были его брат Иван Никитич и бояре старшего поколения Михаил Шеин и Федор Шереметев.

Что касается князя Черкасского, он первенствовал при дворе Марфы и Михаила, но подлинный успех пришел к нему при Филарете.

Иван Борисович Черкасский был внуком горского князька Камбулата, члена княжеской династии, правившей в Ка-барде. Династия была связана родством с Грозным. Высокое происхождение ограждало его от местнических нападок московской знати. Мать князя Ивана доводилась родной сестрой Филарету.

Князь Черкасский доказал свою преданность Романовым. Он пользовался их полным доверием и обладал характером, что позволяло ему неукоснительно проводить в жизнь все распоряжения «великих государей царя и патриарха».

В январе 1622 года был создан Приказ Большой казны — главное финансовое управление. Приказ ведал торговлей. В ведении нового приказа находился Денежный двор. Г. Ко-тошихин отметил, что «в том Приказе ведомы гости и гостиная и суконная сотня, и серебряного дела мастеры, и многих городов торговые люди»; «а ведает тот Приказ боярин тот же, что и Стрелецкий приказ ведает».

Романовы вверили Приказ Большой казны и Стрелецкий приказ Ивану Черкасскому. Два этих учреждения были ключевыми в системе государственного управления. Кроме того, он некоторое время возглавлял Сыскной приказ.

В годы Смуты стрелецкий гарнизон Москвы играл особую роль. Стрелецкие караулы несли стражу в Кремле и внешних крепостях города. Как глава Стрелецкого приказа боярин Черкасский командовал стрелецкими гарнизонами во всех городах, а также руководил сбором одного из главных налогов — «стрелецких денег» и еще хлеба на жалованье казакам и другим служилым людям по прибору.

В 1624—1642 годах Черкасский возглавлял Иноземный приказ, в котором ведомы «иноземцы, всяких чинов служилые люди». Он руководил набором за рубежом иностранных наемных командиров и солдат. В годы Смуты русское правительство вполне оценило преимущества иноземной наемной пехоты и приступило к организации полков иноземного строя.

Надо заметить, что князь Иван не мог ведать всеми названными приказами одновременно. Круг дел, которыми он распоряжался, постоянно менялся.

Романовы поручили Черкасскому заботу о безопасности и здоровье членов династии. При Грозном такими полномочиями был наделен один Богдан Бельский, племянник Ма-люты.

В Аптекарском приказе, по словам Григория Котошихи-на, «сидит боярин тот же, что и в Стрелецком приказе». В приказ назначали лиц, которым ведомы «аптека и докторы и лекари». Царь принимал лекарства, изготовленные иноземными докторами, исключительно из рук Черкасского.

В официальных документах князь Иван Черкасский именовался ближним боярином царя Михаила. Фактически он возглавлял Ближнюю думу царя. Шведские послы, посетившие Россию в 20-х годах, так определяли роль Черкасского в делах Московского царства: «глава всего военного совета, управляющий аптекой великого князя и казначей; вообще думают, что он получил все управление государством и был первым на месте (вместо) Мстиславского». Шведы характеризовали князя как «человека большого ума и крепкой памяти».

В народе правитель приобрел такую же репутацию справедливого судьи, какую при Грозном заслужил Алексей Адашев. Как писали современники, в то время когда Черкасскому поручили сидеть в Поместном приказе, и «у него были многие приказные люди и в то время у него в приказех делалось доброе и волокиты в приказех никаких не было».

При участии Черкасского проходили секретные дипломатические переговоры, к которым не допущены были даже руководители Посольского приказа. Так, в мае 1631 года в Москву с тайным поручением приезжал шведский посол Якоб Руссель. О его визите посольские дьяки сделали такую запись: «И с каким делом тот свейский посол приезжал и с чем с Москвы отпущен, и тому всему записка и ведомо у боярина у князя Ивана Борисовича Черкасского, а в Посольском приказе не о чем не ведомо, потому что Яков Руссель приезжал с великим тайным делом».

Наряду с Черкасским документы именуют «государевым ближним боярином» еще и Ивана Никитича Романова. Он имел право на высшие титулы. Шведские послы именовали его конюшим боярином. В действительности Романов не получил титул местоблюстителя ни от племянника Михаила, ни от родного брата Филарета. Понятно, что функции местоблюстителя в случае бездетной смерти Михаила взял бы на себя патриарх.

Формально Иван Романов занимал в Ближней думе самый высокий пост. Но его реальное влияние на дела было, по-видимому, невелико. С.Ф. Платонов не без основания назвал Ивана Романова «не способным к правильной деятельности паралитиком».

Филарету понадобилось несколько лет, чтобы окончательно овладеть положением и утвердить свою власть. Перемены получили отражение в реформе печати. В 1625—1626 годах царь Михаил оповестил воевод по городам: «По нашему указу сделана наша печать новая, больше прежней, для того, что на прежней печати наше государское титло описано было не сполна, а ныне прибавлено на печати в подписи: самодержец; а что у прежней нашей печати были промеж глав Орловых слова, и ныне у новой печати слов нет, а над главами у орла корона».