После заключения перемирия польские власти под различными предлогами откладывали освобождение Филарета, предъявляя Москве разного рода претензии. Обозначенный в договоре срок обмена пленников не был соблюден.

Василий Голицын так и не вернулся на родину. Он умер в пути в январе 1619 года. Размен был отложен литовцами на конец мая. Филарет опасался бранить поляков, но сделал резкий выговор московским боярам, в последний момент отложившим съезд на три дня.

Когда послы съехались вновь, литовцы предъявили новые требования, которые были отклонены московитами. Федор Шереметев тотчас послал к Филарету гонца с нижай-щей просьбой, чтобы великий государь указал, как быть. Филарет заплакал, выслушав слова гонца, и сказал: «Велел бы мне Бог видеть сына моего, великого государя царя, и всех православных христиан в Московском государстве». В шатре было много литовских шляхтичей, и отец царя остерегся передавать боярам какие бы то ни было наказы. Он лишь просил передать сыну просьбу прислать соболей. Филарет намеревался одарить поляков, покровительствовавших ему в плену. Шереметев отобрал семнадцать сороков соболей и в тот же день отослал их Филарету.

Литовцы упрямо настаивали на новых уступках, отнюдь не обозначенных в мирном договоре. Вновь, как и в Деули-но, они использовали плен Филарета, чтобы настоять на своем. Под конец они заявили послам: «Ваши же про вас говорят, что есть между вами и такие люди, которые не хотят преосвященного митрополита на Московском государстве видети, потому и доброго дела не делаете, хотите того, чтоб митрополита Филарета Никитича повезли назад». Не желали возвращения митрополита в Москву тайные приверженцы Владислава. Их в России было предостаточно.

Пленник Михаил Шеин дал знать Шереметеву, что поляки могут разорвать мирные отношения с Россией. Послам ничего не оставалось делать, как принять все требования литовской стороны.

Размен состоялся 1 июня на речке Поляновке. Филарет подъехал к речке в возке, за ним шли пешими Шеин и другие пленники. Через речку были перекинуты два мостка. По одному должен был идти Филарет и одновременно по другому — полковник Струсь. Митрополит прислал сказать Шереметеву, чтобы сначала отпустили Струся. Но боярин не подчинился приказу, опасаясь коварства. Филарет вновь повторил свой приказ, и Струсь первым достиг литовского берега.

Переехав мост, Филарет вышел из возка и выслушал речь Шереметева. Боярин правил челобитье сначала от царя Михаила, а потом от матери царской Марфы.

Митрополита Ростовского ожидала встреча, какой мог удостоиться только член царствующей фамилии. В Можайске его встречал князь Пожарский, под Звенигородом — боярин Василий Морозов, за Звенигородом — князь Дмитрий Трубецкой. На Ходынке Филарета ждали Мстиславский со всей думой, дворяне и приказные люди, за ними — гости и торговые люди. Глава думы спросил митрополита о здоровье — поздоровался.

Царь Михаил ждал отца за Тверскими воротами на Пресне. Отец и сын при встрече поклонились друг другу до земли. После того царь Михаил с народом двинулись пешком, а Филарет следом на санях. За санями шли Шереметев и бояре. По окончания церемонии митрополит удалился на подворье Троице-Сергиева монастыря.

По случаю возвращения митрополита объявлена была общая амнистия. Праздновала вся столица.

Власти желали использовать визит в Москву патриарха Феофана Иерусалимского, чтобы без отлагательств провести церемонию поставления Филарета в патриархи. Сам царь Михаил «с бояры и всяких чинов люди молили и били челом» Филарету, чтобы он принял сан. В соответствии с ритуалом митрополит упорно отказывался, а затем дал согласие.

Через неделю после возвращения Романов был наречен в патриархи. 24 июня он занял патриаршую кафедру. Этот акт должен был стереть в памяти и изгнание Филарета с патриаршего двора царем Василием, и историю воровского патриарха в Тушино. Власти оповестили народ о подавлении патриарха особой грамотой.

Не позднее 3 июля 1619 года патриарх и высшее духовенство всем собором пришли во дворец к царю, чтобы обсудить состояние дел в Московском царстве.

Некогда Филарет Романов жаловался, что бояре — его великие недруги — помогли Борису расправиться с ним — постричь и сослать на север. При царе Владиславе бояре осудили Гермогена и лишили полномочий Филарета, когда те не согласились с решением о сдаче Смоленска. Фактически послы были выданы Сигизмунду III головой.

При возвращении в Москву Романов столкнулся лицом к лицу с теми же самыми людьми — Мстиславским, Куракиным и другими, которые обрекли его на польский плен.

Закончилась кровопролитная четырнадцатилетняя война. В своем обращении к пастве Филарет констатировал, что государство «от польских и литовских людей и от воров разорилось и запустело»; податная система пришла в полный упадок, а в результате одним тяглецам легко, а другим «по недружбе тяжело»; многие посадские люди разбежались из своих тяглых дворов, заложились «за бояр» и не платят податей; «а иные многие люди бьют челом на бояр и всяких чинов людей в насилстве и в обидах, чтоб их пожаловать, велети от силных людей оборонить».

Всего через две недели по возвращении на родину патриарх в грамоте к городам возложил вину за непорядки в Русском государстве на бояр и сильных людей. Примечательно, что Филарет сначала призвал к царю Михаилу членов Священного собора и передал им на рассмотрение текст своего «манифеста». Лишь после этого решено было продолжить обсуждение на Земском соборе.

Два государя обещали «о Московском государстве про-мышляти, чтоб во всем поправити, чтоб все люди нашего государства, по Божией милости и нашим царским призрением жили в покое и в радости». В свое время Борис Годунов упоминал еще о равенстве, но его слова были забыты.

Смута лишила монарха авторитета, харизмы, и великим государям пришлось напоминать подданным истины, давно укоренившиеся в обыденном сознании: «пишем мы к вам, милосердствуя о вас, чтоб вы Божиею милостью и нашим царьским милостивым призрением жили в покое и в тишине, и от великих бед и скорбей порозживались, и тесноты бы вам и продаж и иных никаких налог нихто ничего не чинил, и во всем бы на наше царьское милосердье были надежны». Населению говорили, что уповать можно на одного государя.

Филарет был готов взять на себя роль защитника народа от обид, насилий и злоупотреблений бояр. Земский собор постановил вызвать из провинции выборных представителей, всяких чинов людей, «которые бы умели роска-зать обиды».

Дело было задумано с размахом. В 1619 году Земский собор утвердил предложение об организации на Москве нового учреждения, сродни старому Челобитенному приказу. Цель его была сформулирована четко и ясно: «А на силных людей во всяких обидах велели сыскивать и указ по сыску делати бояром своим князю Ивану Борисовичю Черкасскому да князю Данилу Ивановичю Мезетцкому с товарыщи».

Филарет придавал своему почину столь важное значение, что поставил во главе его своего ближайшего родственника князя Ивана Черкасского. Князь удостоился особой чести: возглавил «первый Сыскной приказ.

Полномочия Сыскного приказа были самыми широкими и неопределенными: принимать жалобы «во всяких (!) обидах» на сильных людей. Сильными из сильных были, конечно же, бояре.

В дальнейшем были созданы другие Сыскные приказы разного предназначения. Но они не играли столь значительной роли.

До возвращения Филарета, как свидетельствовал Исаак Масса, почти все «чины великой канцелярии» были преданы англичанам и «чрезвычайно корыстолюбивы». Поставленный в патриархи, Филарет взялся за дела управления с большим усердием и провел двадцать два совещания на своем дворе в присутствии Михаила Федоровича и «всех господ страны».

По уверению Исаака Массы, голландцы просили разрешить им торг с Персией и поначалу получили благоприятный ответ.

Одушевленный успехом, Исаак Масса с одобрением отозвался о мерах Филарета: «Во всех (приказных) ведомствах переменены штаты и сменены служащие; но все к лучшему».