Господин Юй Гэнь-цзы нанял повозку Ma-шин, и мы поехали в ту часть города, где я до сих пор не бывал. Погода была мерзкая: снег, шедший вперемежку с дождем, еще усугублял безрадостное впечатление от каменных улиц и серых, да к тому же грязных домов. Дома эти чрезвычайно высоки и расставлены как попало. При этом они вовсе не сложены из камня, как кажется на первый взгляд, а отлиты. Господин Юй Гэнь-цзы объяснил мне, как это делается: дробленые камни перемешивают с водой и некоторыми другими веществами, так что получается кашицеобразная масса; застыв, она делается твердой, как камень. Из дерева сколачивают формы, в которые и наливают упомянутую кашицу. Когда та застынет, формы удаляют, и дом готов. Зодчие большеносых научились управляться с этой кашицей и формами необычайно ловко и быстро. Мимо таких домов мы и ехали. Отлитые по единому образцу, они образуют целый квартал. Людей здесь живет много, несколько тысяч. По словам господина Юй Гэнь-цзы, сюда приезжают зодчие из дальних краев, чтобы посмотреть и поучиться: квартал считается образцом строительного искусства. Почему – я так и не смог понять.
Там же невдалеке стоит башня, достигающая – хочешь, верь, хочешь, нет, – полутора четвертей ли в высоту. Никакие здания, ни даже самые высокие храмы у нас на родине не могут и сравниться с этой башней. Если стоящий у подножия башни захочет разглядеть ее вершину, ему придется запрокинуть голову на спину. Башня лишена каких бы то ни было украшений и не имеет определенной цели; во всяком случае, господин Юй Гэнь-цзы не смог объяснить мне, зачем ее построили. Внутри башни устроены повозки, доставляющие желающих на вершину, но я отклонил это приглашение. Хоть господин Юй Гэнь и утверждает, что оттуда, сверху, открывается великолепный вид на местность, я все же не верю, чтобы с высоты птичьего полета мир большеносых выглядел привлекательнее, чем с земли. Башня тоже целиком отлита из каменной кашицы.
Неподалеку от башни имеется другое сооружение, еще более нелепое и загадочное, однако господин Юй Гэнь-цзы, вопреки своему обычному здравомыслию, показывал его мне с такой гордостью, точно сам его построил. Крыши у этого сооружения практически нет, оно лишь частично прикрыто грязноватого цвета навесом, отдаленно напоминающим сильно увеличенный шатер кочевников. По форме все сооружение представляет собой огромный овал, понижающийся внутри к середине, и там как бы на ступенях устроены многочисленные сиденья, также обращенные к середине. Всего внутри этого овала одновременно помещается почти сто тысяч человек (могу себе представить, какие шум и вонь царят там тогда!). В самой середине овала расположен луг, довольно большой, однако при взгляде сверху кажущийся почти крохотным. Господин Юй Гэнь-цзы был весьма удивлен, узнав, что я до сих пор даже не слыхал об этом сооружении. (Он знает, что я иностранец, но, конечно, не догадывается, что я еще и «иновременец».) Он долго рассказывал мне о событиях величайшей важности, имевших место в этом овальном доме; по его словам, они совершаются здесь сравнительно регулярно. Слова и выражения, им при этом употреблявшиеся, были мне совершенно не знакомы. Судя по всему, он имел в виду какие-то массовые ритуалы, возможно, публичные казни.
Этот огромный овальный дом тоже литой. Вообще литье камня, конечно, полезное изобретение. Однако, как это часто бывает, облегчение тяжелых работ и тут вызвало к жизни множество злоупотреблений. Извращаются ведь даже лучшие человеческие изобретения, причем так, что старый обычай в конце концов оказывается предпочтительнее. Если бы большеносым приходилось строить из кирпича и глины, затрачивая на каждый дом много времени и труда, они бы, наверное, сто раз подумали, прежде чем возводить такие бессмысленные сооружения, как башня высотой в полторы четверти ли или гигантский овал!
Мы поехали дальше: целью нашего путешествия была одна из местных мастерских, а именно кузница. В одном из писем я как-то упоминал о том, что мастер Юй Гэнь хотел показать мне такую мастерскую. Он знаком с начальником этой мастерской или кузницы; его ранг считается у большеносых весьма высоким, а влияния у него, пожалуй, будет побольше, чем у иного мандарина или министра (в основном, думаю я, благодаря подкупу).
Читая это письмо, ты, наверное, представишь себе кузницу наподобие нашей – и ошибешься. Занимает она не один дом, и тем более не одно из помещений в доме, а несколько десятков домов (тоже литых, разумеется) на весьма обширной территории, целый город, окруженный высокой стеной. Над некоторыми домами поднимаются высокие трубы величиной почти с виденную мной башню. Из них постоянно идет дым, черный, желтый или белый, и вонь стоит неописуемая. Как могут большеносые выносить все это подолгу, остается для меня загадкой. К слову сказать, обоняние у большеносых значительно хуже нашего. Они чувствуют лишь самые грубые запахи, тонких же ароматов совсем не различают. Очевидно, вонь, окружающая их с детства, значительно притупляет эту способность. Когда мы подъехали к стене, у ее ворот нас встретил посланник высокопочтенного Начальника кузницы; он провел нас внутрь, мимо нескольких зданий, и пригласил в дом, где шума было гораздо меньше. Из домов, мимо которых мы шли, доносился страшный грохот, будто гремели одновременно тысячи молотков; он проникал наружу даже сквозь их толстые стены. В доме же, где шум был не так силен, находилась приемная высокопочтенного господина Начальника. Принял он нас радушно. С господином Юй Гэнь-цзы он дружески поздоровался. Я отвесил половину поклона. Затем нам предложили по бокалу Шан-пань. От высокопочтенного Начальника кузницы исходил приятный запах. В его распоряжении находилось несколько очень красивых дам, делавших что-то за непонятными устройствами, заполнявшими все соседние комнаты. После обмена несколькими ничего не значащими любезностями господин Юй Гэнь-цзы представил меня как гостя из далекой страны, желающего ознакомиться с кузницей. Высокопочтенный Начальник кузницы сказал, что чрезвычайно польщен этим, и нажал кнопку, после чего что-то запищало, и снова появился тот посланнник. Ему-то господин Начальник и поручил показать нам кузницу. И хотя мы посетили всего лишь часть зданий и мастерских, потрясающих своими размерами (и загаженностью), заняло это у нас два часа с лишним. Впрочем, мне и этого хватило с избытком.
Описывать тебе по порядку все эти здания и мастерские у меня нет ни желания, ни возможности – прежде всего потому, что я не понял ни смысла, ни содержания выполнявшихся там работ. Правда, сопровождавший нас посланник время от времени давал какие-то пояснения, но даже господин Юй Гэнь-цзы потом признался, что понял далеко не все. Чтобы понять все, нужно быть знатоком этого дела.
Что именно куют в этой кузнице, с первого взгляда понять совершенно невозможно. Из объяснений и последующей беседы с высокопочтенным господином Начальником я узнал, что все эти работы как-то связаны с изготовлением повозок Ma-шин. Латунный бубенчик, украшающий сбрую, изготавливается в один прием. Есть литейщик, есть форма, и можно увидеть, как литейщик наливает в форму жидкий металл, как поднимается пар, и услышать шипение, когда литейщик опустит форму в воду, – и бубенчик готов. Эта работа проста. Изготовление арбалета представляется нам уже гораздо более сложной работой, ибо состоит из многих приемов: мастер выковывает отдельно каждую деталь, потом подгоняет и прилаживает их друг к другу. Однако и тут есть исходное сырье, есть работа и есть готовое изделие: их можно увидеть. А в этой кузнице все иначе. По количеству и сложности вложенного труда повозка Ma-шин или летающий железный дракон настолько же сложнее арбалета, насколько тот сложнее бубенчика с лошадиной сбруи. Знают ли работающие здесь люди, спросил я нашего проводника, знают ли они сами, что изготовляют? После некоторого раздумья тот признал, что не знают. Я так и думал.
Механизмы невероятной величины выстроены там длинными рядами; все они состоят из множества движущихся частей и соединены друг с другом проволоками. Все это образует путаницу, от которой и у посетителя путается в голове. Кругом валяются какие-то обломки и металлические части. Все пропитано жирной копотью. Люди, управляющие этими механизмами или, вернее, укрощающие их – хотя эти механизмы суть не что иное, как рабочие инструменты, только разросшиеся до прямо-таки демонических размеров, – по окраске ничем от этих инструментов не отличаются. Откуда-то сверху грозно опускаются тяжелые грузы. Из узких труб со свистом вырывается пар. Сверкают маленькие молнии, заливая все ярким белым светом. Далеко вверху проплывают еще механизмы весом и величиной с целый дом, будто влекомые невидимой рукой. И все, все кругом покрыто сажей и грязью. Посланник Начальника, приветствуемый рабочими, кстати, с редкой у большеносых покорностью, передвигался весьма осторожно, чтобы не запачкать свой прекрасный Ко-тунь.
