Хосе Антонио Примо де Риверой — сыном бывшего диктатора, ни вожди левых партий. Правда, под влиянием коммунистов было создано правительство Народного фронта, однако и оно не смогло решить всех накопившихся проблем. Засилье католической церкви, нищета батраков и крестьян-арендаторов, борьба за автономию в Каталонии и Басконии — все это требовало немедленного разрешения.

Военные с недовольством взирали на анархию, нараставшую в стране. В армии возникает подпольная группировка офицеров Union Militar Espanola (UME), замыслившая свергнуть республику. В UME входил и полковник Хуан Бейгбедер Атиенса. Будучи испанским военным атташе в Берлине, он поддерживал тесную связь с Канарисом. От него — пусть и намеками — шеф абвера узнал, что затевается в Испании. Тогда же впервые прозвучал вопрос: поддержит ли Германия национальное восстание?

Пока мог, Канарис тянул с ответом; он не был уверен в благоприятном решении.

Однако Бейгбедер не успокаивался. В конце февраля он знакомит шефа абвера с знаменитым испанским военным, героем колониальной войны, генералом Хосе Санхурхо Саканелем. После неудачного военного путча, организованного в августе 1932 года, тот вынужден жить в Португалии.

Канарис с интересом встретил гостя: он знал, что генерал выбран вождем готовящегося восстания. Санхурхо приехал в Германию посмотреть зимнюю Олимпиаду, проводившуюся в тот год в Баварских Альпах, к юго-западу от Мюнхена, и нашел время для переговоров с немецкой спецслужбой.

* * *

Канарис побывал со своим гостем на немецких военных заводах и обещал помочь с оружием. Сан-хурхо покинул Берлин уверенным, что берлинский друг поможет. Однако по возвращении генерала ждали плохие новости. Почти все заговорщики были сняты мадридским правительством со своих постов и высланы в отдаленные гарнизоны. Правительство, предчувствуя грозящую беду, отправляет начальника генерального штаба Франко на Канарские острова, главнокомандующего военно-воздушными силами Годеду— на Балеарские, а генерала Мола— в Памплону.

Однако несмотря на слежку, заговорщики из UME продолжали готовить путч. Всю организаторскую работу взял сейчас на себя генерал Мола. Из Памплоны он поддерживал сношения со всеми важнейшими военными гарнизонами страны. Одновременно его тайные курьеры вели переговоры с вождями разрозненных правых партий, и прежде всего с Испанской фалангой.

Сообщения из гарнизонов были противоречивыми. Не все части испанской армии — а она насчитывала 115 тысяч человек— поддерживали планы переворота. С уверенностью можно было полагаться лишь на оба армейских корпуса в Испанском Марокко, которые составляли ядро сухопутных войск: на иностранный легион и туземный, мавританский, корпус. Их общая численность — 34 тысячи человек.

Но эти части еще нужно перебросить в Испанию для поддержки заговорщиков. Как без помех переправить их через Гибралтарский пролив? Франко знал способ. 11 мая на Канары, в Санта-Крус-де-Те-нерифе, вошла испанская эскадра. Франко посвятил ее командующего, адмирала Хавьера де Саласа, в планы заговорщиков. Тот обещал перевезти африканские войска в Испанию, как только начнется путч.

* * *

Переговоры еще продолжались, когда произошло событие, заставившее путчистов выступить немедленно. Фалангисты убили одного из офицеров полиции. Ранним утром 13 июля разъяренные полицейские ворвались в квартиру вождя оппозиции, монархиста Хосе Кальво Сотело, арестовали его и по дороге в тюрьму расстреляли.

Узнав о случившемся, Мола решил больше не ждать. Он не намерен безропотно выслушивать известия о новых жертвах террора. Его курьеры спешно везут всем главным участникам заговора коротенькие сообщения: «17 в 17». 17 июля в семнадцать часов все заговорщики во всех провинциях и колониях страны должны нанести удар по республике.

Извещен и Франко. Для него дата выбрана очень удачно. Умер его командир в Лас-Пальмасе, остров Гран-Канария. Ему надо ехать на похороны. Утром 17 июля вместе со всеми ведущими офицерами Тенерифе он покидает остров и приезжает в Лас-Пальмас, где останавливается в отеле «Мадрид». Теперь остается ждать.

18 июля в три часа утра в дверь ему стучат: «Вам телеграмма, синьор». Он читает сообщение, полученное радиостанцией Тенерифе: «Мелилья. Генерал Соланс — генералу Франко. Наша армия подняла оружие против правительства и заняла все важнейшие учреждения. Вива, Эспанья!» Итак, гарнизон северомарокканского города Мелилья развязал одну из самых длительных и самых кровавых гражданских войн, когда-либо происходивших в Европе.

Франко немедленно вылетел в Тетуан, столицу Испанского Марокко, чтобы взять на себя командование всеми африканскими воинскими частями. Однако по сообщениям, настигшим его в Тетуане, путч уже провалился. Лишь отдельные части армии последовали за заговорщиками. Помимо Марокко путчисты контролировали лишь крохотные территории на юго-западе Испании и часть северо-запада. Центральная Испания и весь восток страны, напротив, прочно удерживались правительством. Республиканский режим не мешкал: власти призвали народ страны подняться на борьбу с врагом и обратились за помощью к своим западным и восточным друзьям.

20 июля Франко получил еще одно — роковое — известие. Вождь путчистов Санхурхо, находившийся в Португалии, хотел вылететь в Испанию, но на взлете самолет потерпел аварию. Генерал погиб.

Оставшиеся в живых лидеры восставших — Франко и Мола — находились в сотнях километров друг от друга. Хуже того: на кораблях, которые готовы были перевезти войска Франко в Испанию, взбунтовались матросы. За несколько часов были убиты около 70 процентов всех морских офицеров страны. Африканская армия была обречена в бездействии ждать неизвестно чего, наблюдая, как республиканцы давят последние очаги сопротивления.

* * *

Вождь социалистов Индалесио Прието заявил: «Я вообще не знаю, чего хотят мятежники. Они — безумцы. На кого они надеются? Кто их спасет?»

Франко знал, на кого ему надеяться, — на фашистские державы. Он попросил у Муссолини тотчас прислать 12 бомбардировщиков и 3 истребителя, чтобы перебросить основные силы в Европу. Обещал же ему дуче помочь оружием, когда начнется путч! Пришло время держать слово.

21 июля эмиссары Франко намеревались встретиться с Муссолини. Мола тоже направил курьера в Рим. Однако никто из них не знал, что глава фашистской Италии, прочитав телеграмму, присланную Франко, взял в руки синий карандаш и написал поверх бланка одно-единственное слово: «Нет!» Затея с мятежом казалась ему авантюрной. Путчистов без труда разобьют. Им не помогут ни 3 самолета, ни 12. Нечего связываться с ними и рисковать.

Военный атташе в Берлине, полковник Бейгбе-дер, не выдержал. Бросив все свои дела, он мчится в Марокко, где принимает на себя командование туземными частями. Встретившись с Франко, он сообщил ему, что в начале года вел разговор о готовящемся путче с Канарисом. Имя было известно генералу. Он лично познакомился с шефом абвера летом 1935 года, когда тот вел переговоры в Мадриде с испанским военным министром Гилом Роблесом. Тогда они обсуждали вопрос о торговле оружием между двумя странами.

Франко представил, как могут среагировать немецкие друзья, и тогда, 22 июля, Бейгбедер немедленно послал в Париж телеграмму— крик о помощи. Она была адресована генерал-майору Кюлента-лю, военному атташе при германском посольстве в Париже: офицеры хорошо знали друг друга. Полковник просил переслать текст телеграммы в военное министерство — он был уверен, что Канариса сразу же известят. Текст же был таков: мятежники просили с помощью частных немецких фирм срочно прислать в Марокко 10 транспортных самолетов.

Генералу Франко не понравилась такая запутанная комбинация, и он для подстраховки решил обратиться за помощью к некоему немецкому коммерсанту, жившему в Тетуане, Иоганнесу Бернхарду. В свободное время тот подрабатывал еще и шпионажем. Тот для разговора с Франко пригласил и своего шефа — главу тетуанского отделения НСДАП Адольфа Лангенхайма. Оба явно закисших от безделья нациста жаждали деятельности. И готовы были доставить в Берлин два письма от Франко. Одно предназначалось Гитлеру, другое— Герингу.