В один из дней Абе пришел к Ларри и попросил его о большом одолжении. Одолжение – здесь слово явно употреблялось неточно – касалось ситуации, в которую был вовлечен Ларри. Речь шла об украденном кем-то страховом чеке на крупную сумму Абе заявил, что он смотрел дело и разговаривал с помощником районного судьи, расследующим его. И у Ларри есть замечательная возможность оказать огромную помощь комиссии по борьбе с коррупцией сказал Абе, если он будет действовать соответствующим образом. Дело Ларри должен вести очень известный нью-йоркский судья, деятельность которого расследуется комитетом. Этот судья находится в дружественных отношениях с одним адвокатом, который является не кем иным, как Эдом Джерменом. Абе хотел, чтобы Ларри в качестве одолжения принял участие в фарсе и нанял Эда Джермена своим адвокатом и попытался решить дело через него с помощью взятки.

Хотя у Ларри был собственный адвокат и он был готов опровергнуть обвинение перед судом, он решил участвовать в этой игре. Среди прочего Абе обещал ему вернуть назад «взятку», так как деньги будут использоваться только для получения компромата на судью.

Следующие несколько дней Ник и Абе конспирировали с адвокатом Джерменом, определяя «стоимость» снятия обвинения с Ларри. Абе вернулся ко мне с сообщением, что ему необходимо 10 000 долларов, чтобы «позаботиться» о моем мальчике. Я сказала ему, что не имею такого количества денег, так как только что прошла через полицейский рейд и попала в трудное финансовое положение, выплатив собственный гонорар юристу. Кроме того, я только что выложила массу денег на взятку.

Помимо всего прочего, мой бизнес в то время был неважным из-за шума в прессе по поводу ареста и отпускных летних месяцев, когда большинство клиентов уезжает из города. Да и почему я должна позволять Абе и Нику пить мою кровь до последней капли? Как я могу поверить в это безумное дело?

Абе вдруг стал очень моральным и стал выступать с инсинуациями, что, мол, мои деньги все равно неправедные. «Легко пришли – легко ушли». Поэтому почему бы мне не одолжить Ларри, который был моим верным другом последний год, 10 000, чтобы дать взятку посреднику? «Ты ведь не хочешь, чтобы у твоего друга были неприятности, не правда ли?» – спросил он саркастично. Другими словами, Абе приставил нож к моему горлу, опять угрожал мне высылкой из страны и арестом. Но все равно 10 000 долларов для меня были не семечки, не говоря о том, что ежемесячная выплата 1100 долларов тоже «несколько» больше, чем деньги на карманные расходы.

Абе очень убедительно клялся, что позже я получу все свои деньги назад, просто у комиссии по борьбе с коррупцией нет достаточных финансовых средств на это. В конце концов было решено, что Ларри и я поделим 10 000 долларов и каждый вложит по 5000. Ларри потратил много времени, переписывая номера серий со стодолларовых купюр, которые мы дали Абе. Он уверил нас, что сможет проследить за деньгами не только по номерам серий, но и по дополнительным невидимым меткам, которые он поставит на банкноты сам.

Ларри пошел с Абе в офис Джермена, где они обсудили, каким образом дать взятку судье.

Две недели спустя Ник примчался в мою квартиру. Он орал и визжал, как сумасшедший, об «этом ублюдке Абе». Он с апломбом заявил: «Меня всегда беспокоил этот тип и его красивые костюмчики и галстуки вместе с портфелем, которые он носил в самую жару летом».

А произошло следующее. После выплаты каждой суммы за мою протекцию в «Пи Джи» Абе втягивал Ника в разговор, кому пошли деньги и кто в полиции берет взятки. Когда Абе пошел на встречу с Джерменом и Ником, он был, как обычно, изысканно одет в костюм, застегнутый на все пуговицы, и держал, как всегда, в руке портфель.

Ник заметил, как Абе беспечно помахивает своим портфелем-атташе, когда вел беседу в офисе юриста. А заподозрил его окончательно, когда Абе заставил Эда Джермена повторить несколько раз имя известного судьи. Неожиданно Ник схватил Абе сзади, расстегнул его пиджак и обнаружил, что тот весь оплетен проводами. Все, о чем говорилось, записывалось через миниатюрный микрофон, который Абе носил на себе. Теперь я вспомнила, что Абе доверительно рассказал мне о своем портфеле-атташе, оснащенном фотокамерой, затвор которой срабатывал от покачивания вверх и вниз. Не открывая его, он мог сделать столько кадров, сколько хотел.

По рассказу Ника, Эд Джермен пришел в такую ярость, что вытащил пистолет из ящика стола и стал угрожать им Абе. Тогда два человека ворвались в офис. Они представились сотрудниками Комиссии Кнэппа. Очевидно, что оба агента появились вовремя, чтобы предотвратить худшее, и теперь все открылось. Оказывается, все это время Абе вовсе не представлял Комитет по борьбе с преступностью в Элбани, возглавлявшийся сенатором Хаджесом, а лишь Комиссию Кнэппа. Даже несмотря на потерю нескольких тысяч долларов, я не смогла удержаться от смеха над собой, потому что на самом деле финансировала Комиссию мэра Лидсея, боровшегося с проституцией, в ее самом успешном расследовании.

Тем временем Ник обвинил меня, что я знала о сотрудничестве Абе с Комиссией Кнэппа, но я отрицала это самым решительным образом, так как действительно подозревала об этом. Но все равно вольно или невольно, я думаю, оказала, несомненно, некоторую помощь Комиссии Кнэппа.

Каково же было наше удивление, когда несколько месяцев спустя в газетах появились большие заголовки, рисующие Ларри и меня как лиц, подкупавших коррумпированных полицейских, хотя Абе был тем человеком, который принудил нас подкупить.

Люди начали звонить мне и обвинять Ларри в том, что он является моим «котом», так как, по газетам, это именно так и выглядело. В действительности Ларри никогда не брал у меня денег, кроме как на взятки. Справедливо обратное. Куда бы мы ни ехали: в Майами, Лас-Вегас, Пуэрто-Рико или еще куда-нибудь – всегда моя дружелюбная сорокатрехлетняя серебристая лиса, Ларри, оплачивал чек и счета и даже давал мне деньги на игру в казино. Он – тот самый человек, который платил за мою одежду и ужины в ресторанах. Поэтому я хочу опровергнуть все написанное о нем в газетах.

Что касается моих дел, я была чрезвычайно удивлена, прочитав на следующий день, что Абе обвиняет меня в шантаже, взятках и вымогательстве денег у моих клиентов и даже в том, что я замешана в делах с наркотиками. Все это – явная ложь и, возможно, самому Абе будет предъявлено обвинение за его деятельность. А тем временем продолжается сложное расследование, и меня ежедневно вызывают в районный офис нью-йоркского суда для дачи показаний.

Между тем Абе, чей дом подвергся обыску по санкции нью-йоркского суда, оказался беспомощным без своих электронных штучек, магнитофонов, декодеров, дескремблеров, приборов по выведению из строя аппаратуры прослушивания и прочих инструментов своего гнусного бизнеса. В то же время моих девушек постоянно беспокоят непристойными звонками, и я знаю, что это из-за того, что Абе перефотографировал мою адресную книгу. Может быть, им показалось, но несколько моих девочек сказали, что узнали его голос во время интервью, передававшегося по телевидению недавно.

Уже стоит декабрь 1971 года, и моя книга заканчивается, как, возможно, и карьера одной из самых престижных мадам Нью-Йорка. В любом случае я буду счастлива, если смогу продолжать заниматься своим бизнесом, и до тех пор, пока состоятельные, известные, влиятельные и значительные мужчины хотят встречаться со мной и пользоваться моими услугами для организации встреч с девушками, я буду заниматься своей профессиональной деятельностью, служить им и учить других тому, что умею делать сама.

Эпилог

Я двадцативосьмилетняя женщина. Я много путешествовала и видела мужчин и женщин во всех проявлениях: и в счастье, и в горе. По-своему я старалась помочь им и себе, добавляя немного радости в их жизнь. Все-таки вокруг нас столько несчастий. Люди так одиноки, заброшены и несчастны.

Хороший друг однажды сказал мне: «Постарайся найти свое счастье в собственном одиночестве». И я пыталась, но… оказалось, что могу быть счастлива только, когда я не одна.