«Вот», – сказал он, и вручил мне стодолларовую купюру.
Я застыла. Я была шокирована, оскорблена и потеряла способность говорить от гнева. Даже если с его стороны не было любви, по крайней мере, он не имел никакого права превращать наши отношения в подобие проституции.
Моя мама всегда предупреждала меня не принимать деньги ни от одного мужчины, кроме как от своего мужа. «Если твой друг будет настаивать на том, чтобы дать тебе что-то, проси цветы или шоколад», – таков был ее совет.
«Эвелин, – сказала я, когда немота прошла. – Ты заставил меня почувствовать себя шлюхой. Мне не нужна эта сотня долларов – вот они, пожалуйста, возьми их назад».
Он был искренне удивлен, но продолжал настаивать. «Ксавиера, я знаю, что ты помогаешь своим родителям, отдай деньги по крайней мере им». Он вынул из ящика стола конверт, спросил их адрес в Голландии, вложил в конверт деньги, оделся и вышел, чтобы отослать. Это улучшило мое самочувствие – ведь сама я не воспользовалась деньгами.
На следующий день Эвелин отвел меня в магазин «Сакс» и купил мне на 800 долларов платьев, обуви и женских сумочек – всего, что я пожелала. И для меня это был потрясающий жест джентльмена, а он был первым мужчиной, который купил мне нечто ценное.
Когда я была помолвлена с Карлом, то тратила по пол своей зарплаты, чтобы сделать ему подарок на день рождения или на Рождество, или когда не могла позволить себе этого, проводила часы, создавая поэмы в его честь. Он ничего не дал взамен. Кроме неискренних обещаний.
Поэтому Эвелин своим поведением на самом деле произвел на меня впечатление. Он-же дал мне несколько советов прежде, чем улететь в Париж на следующий день.
«Девушка вроде тебя должна позволять мужчинам баловать ее, – сказал он. – Ты достойна гораздо большего, чем ужин здесь и шоу там. Тебя должны содержать и заботиться материально».
«Ты обладаешь всеми качествами, за которые мужчина должен платить. Ты привлекательна, интеллигентна, приятна в общении, счастлива, весела, и, что важнее всего, ты искренне любишь секс».
Раньше я встречала девушек, имевшие богатых папашек, но я всегда была слишком гордой, чтобы просить кого-нибудь о чем-нибудь. И хотя я была шокирована, когда Эвелин Ст. Джон дал мне деньги, после того обходительного поведения мне пришло на ум, что не так уж и плохо, чтобы подобное случалось почаще.
Было бы прекрасно, если бы Эвелин попросил меня вернуться в Париж вместе с ним, но, конечно, я понимала, почему он не может так поступить. Он был женатым человеком кроме всего прочего.
После его отъезда я возвратилась к старому времяпрепровождению, счастливо растрахивая свои проблемы по всему городу и общаясь с мужчинами, которые получали удовольствие от моего постоянного сексуального аппетита.
Моя работа в консульстве по-настоящему наскучила мне теперь, так как была рутинной и бесперспективной.
Редкие яркие моменты возникли только, когда я познакомилась с неким приятным мужчиной, который звонил в консульство по юридическим и некоторым другим вопросам. По одному из них – проблеме получения въездной визы в страну консульства – этот голландец по имени Дирк позвонил в один из дней.
Наши голоса в телефонной трубке вызвали взаимную симпатию, и тембр его голоса, как мне казалось, принадлежит очень красивому мужчине. Поэтому я была не против, когда после десятиминутной беседы он сказал: «Забудь о службе; почему бы нам сегодня не пообедать вместе?»
Мы встретились с Дирком в ресторане напротив Рокфеллер Центра, и, хотя он не был так хорош, как его голос, он оказался обаятельным и непосредственным человеком.
Во время обеда мы обсуждали его личную жизнь и двадцатилетний брак, существовавший теперь только на бумаге, и то, что он живет лишь ради работы и своих детей.
Я откровенно спросила: как он устраивает свою сексуальную жизнь и есть ли у него подружка?
«Нет, я пользуюсь услугами коллгел (девушка, вызываемая к клиенту по телефону. – Пер .), когда необходимо». Можете представить себе, как я была наивна в то время в определенных областях, если не представляла себе точно, кто такие коллгел.
Я знала, что номера этих телефонов отсутствуют в телефонном справочнике, но думала, что это вроде некоей службы, куда вы звоните, если вам захотелось иметь черную девушку с большой грудью и китаянку без грудей на принципах аренды, а не ради одного сексуального выстрела. Мне это представлялось чем-то вроде агентства по найму рабочей силы.
Дирк был мужчиной сорока с лишним лет, и я предполагала, что в этом возрасте мужчины пользуются такими услугами.
После обеда он предложил мне встретиться в конце рабочего дня и пойти куда-нибудь, где можно уединиться. Я охотно согласилась. В конце концов, я занималась этим с половиной служащих Рокфеллер Центра, так почему должна отказывать земляку?
Так получилось, что Соня была в трехнедельной командировке, поэтому я предложила встретиться у меня в шесть часов вечера. Он выказал сильное желание, – и меня переполняло чувство ожидания восхитительного секса с мужчиной, который уже зарекомендовал себя приятным человеком, обладающим чувством юмора.
Но события пошли несколько по другому пути, чем я ожидала. Выяснилось, что Дирк был полным импотентом и получал сексуальное удовлетворение в эротических разговорах по телефону с другими девушками в перерывах между минетом, который он делал мне.
Через час ему надо было уходить, но могу сказать – он был доволен потраченным временем, и, хотя мой новый знакомый оказался не Казановой, я получила удовольствие от его компании тоже.
Этим вечером повторилась недавняя история. После того, как он оделся, Дирк вынул свой бумажник и протянул мне 150 долларов.
Я была ошеломлена, но по другой причине, чем в случае с Эвелином Сент Джоном. Меня поразила сумма. Эвелин дал мне 100 долларов за целую неделю занятий любовью, а Дирк гораздо больше за то, что я не занималась этим с ним.
Он также прочел мне лекцию, похожую на советы Эвелина: «Почему бы тебе не заниматься тем, что тебе нравится, и получать вдобавок деньги за это? У меня есть знакомые, которые помогут тебе делать то, что ты можешь и любишь. Зачем тебе отказываться от всех этих приятных удовольствий?»
К этому времени я уже была полностью согласна с его аргументацией. «О'кей, – сказала я. – Давай сделаем что-нибудь для этого».
Дирк набрал номер, и хриплый женский голос ответил на другом конце. «Кто это?» – завопила она.
«У телефона Дирк, Перл, и рядом находится кое-кто, с кем, думаю, ты должна встретиться». Перл Гринберг была начинающей мадам, и Дирк был ее нерегулярным клиентом.
Он рассказал ей обо мне и рекомендовал нам объединиться ради обоюдной выгоды обеих.
«О чем речь, – заорала она в трубку довольным голосом. – Давай ее сюда скорее, и она сможет начать работать сегодня вечером».
Дирк дал мне адрес – вниз по левой стороне Девятой улицы в Гринвич Виллидж, где я должна была быть в восемь часов. Один вопрос волновал меня: я не знала, как одеваются проститутки. Мне не хотелось надевать то, что диктовало мое представление о них: парики, грубая косметика, облегающие одежды и черное белье. «Черт с этим, – решила я. – Я могу вести себя, как проститутка, но будь я проклята, если буду одеваться, как они». Итак, я пошла «в натуральном виде» – в обычных блузке и юбке, которые были на мне.
Таксист высадил меня у запущенного дома из красного кирпича, и я поднялась вверх по пяти пыльным маршам лестницы и впервые в жизни постучала в дверь публичного дома.
«Кто там?» – донесся через дверь хриплый голос Перл.
«Это Ксавиера, вы ждете меня», – ответила я. После долгого грохота и звона цепочками, шума открываемых замков дверь распахнулась, чтобы обнаружить за ней худощавую девушку с домашним выражением лица, на которой не было ничего, кроме африканского курчавого парика и цепочки на широкой талии. Она радушно пригласила меня внутрь.
По всей квартире были разбросаны короткие пижамки, женское белье, а в углу стоял кинопроектор для показа порнофильмов.
