Последней остановкой в нашем наполненном впечатлениями сафари был Мозамбик, где было настолько жарко, что даже бассейн в отеле не освежал. Именно там мы на время расстались.
Карл отправился в Америку, а я назад в Южную Африку, чтобы связать концы с концами и заработать достаточно денег для оплаты проезда в США, а Карл, как американский гражданин, должен был сделать мне приглашение.
По пути в США Карл завернул в Амстердам специально, чтобы познакомиться с моими родителями и официально попросить моей руки. С моим отцом к тому времени случился удар, и он лежал парализованный и лишенный речи, но на мою мать Карл произвел очень сильное впечатление галантным поведением, и она была очень горда, что я выбрала такого замечательного человека.
Следующие шесть месяцев мы обменивались письмами, полными такой обжигающей страсти, что меня удивляло, почему страницы не воспламеняются. За два месяца до своего отъезда в Америку я вернулась в Голландию, чтобы провести мои последние дни, оставшиеся до семейной жизни, с родителями.
Я должна была поехать в Америку в августе, но за неделю до отправления у меня раздался звонок Карла, звонившего из Ямайки с просьбой, если возможно, отложить мой приезд.
«Некоторые обстоятельства задерживают меня здесь», – сказал он, запинаясь. И даже, несмотря на помехи в трансатлантическом кабеле, по его тону я заподозрила, что эти обстоятельства не обязательно связаны с его работой.
В тот вечер я села и написала ему длинное письмо, высказывая ему свои опасения, и попросила дать мне знать, не встретил ли он другую женщину. «Я не настолько тупа, чтобы думать, что такой жизнелюбивый мужчина, как ты, будет вести монашескую жизнь, но не влюбляйся в кого-нибудь еще», – умоляла я.
Длинное и любящее письмо от Карла успокоило меня.
«Я обещаю тебе, Ксавиера, что ты – единственная женщина в моей жизни, которую желаю, и я живу ожиданием быть с тобой рядом всю жизнь, начиная со следующего декабря и навсегда».
Каждый платит за себя
Суматошный нью-йоркский аэропорт имени Кеннеди в то декабрьское утро 1967 выглядел как самое негостеприимное место на земле. Беспорядочно бегущие толпы людей мелькали перед глазами, чьи-то локти толкали меня, и нигде не было видно Карла. Шесть часов вечера – неудобное время для прибытия в Новый Свет, но когда вы можете оплатить только дешевый чартерный рейс, то не можете выбирать.
Отчаяние начало охватывать меня, когда таможенник отметил мелом последний предмет моего багажа. И в этот момент знакомое лицо Карла возникло недалеко от меня. Я заметила его первой, побежала и обвила свои руки вокруг его шеи, чтобы поцеловать, но он отвернул лицо в сторону.
Разве нужно смущаться поцелуев своей невесты в аэропорту? Какого черта, что происходит?
«Я взял машину с открытым верхом, чтобы увезти твои сумки», – были единственные слова Карла во время нашего пути от зала прилета до его огромной американской машины.
«Добро пожаловать в США», – сказал он, когда мы пересекали район парковки автомашин. Глядите, какое-то приветствие! У меня не было перчаток, тоненькое пальто пронизывал пронзительный ветер, а рядом сидит мужчина, который последние восемь месяцев посылал мне страстные письма, открытки и телеграммы, и ведет себя, как незнакомец.
Что-то, кроме строгой прически и исчезнувшего загара, изменилось в нем, и я должна узнать, что случилось. «Карл, может быть, есть что-то, о чем я должна знать?» – спросила я. Он включил в машине радио и ответил принужденным кашлем.
«Карл, я бросила все, чтобы приехать сюда и быть с тобой, – сказала я. – Поэтому если что-то произошло между нами, надеюсь, я имею право знать».
Что-то подсказывало мне, что, если он скажет мне что-нибудь, это будет ложь, но я постаралась добиться хотя бы полуправды. «Ты повстречал другую женщину?»
Он неловко подвинулся на своем сиденье. «Да, была другая женщина, – начал он неуклюже, – обычная секретарша, которую я встретил на конференции экономистов на Ямайке недавно. Ее зовут Рона», – сказал он. Женщина, по словам Карла, была матерью восьмилетнего ребенка, примерно тридцати пяти лет и сходила с ума от любви к нему. Однако он не ответил на ее чувство и спал с ней, может быть, раза три, не больше, это гарантировано.
«Ладно, теперь мне легче», – сказала я и изменила тему разговора.
Мы приехали в холостяцкую квартиру Карла в районе Восточных Семидесятых улиц, чтобы освежиться и отдохнуть. Апартаменты впечатляли обилием французской старинной мебели и дорогими антикварными вещами, но ничто не нарушало образцового порядка, ни одного маленького цветочка с запиской «Добро пожаловать домой». Казалось, дизайнер ушел из комнат всего пять минут назад.
Мы оставили чемоданы в доме и спустились в таверну в немецком квартале для быстрого перекуса, а затем снова домой принять ванну, распаковать вещи и заняться любовью, но что-то определенно изменилось.
Странное отношение Карла оказалось заразительным, и он не вызвал у меня никакого желания. Его огромный пенис причинил мне боль. Мы надели купальные халаты и включили телевизор.
Около девяти вечера мы почувствовали, как напряженность между нами слабеет, и начали заниматься любовью снова. Старые чувства потихоньку начали возвращаться к нам, когда зазвенел телефон и Карл резко отодвинулся от меня и поднял трубку.
И я вас не обманываю – последовавшая двадцатиминутная беседа определенно звучала так, как будто он занимался любовью с голосом, чей бы он ни был, на том конце провода, а вовсе не со мной. У меня пропало все желание, не хотелось даже задавать вопросы, я просто отвернулась и постаралась уснуть.
Следующий день был воскресеньем, и я рассчитывала, что Карл покажет мне город, но перед обедом он сказал мне: «Ксавиера, я должен повидаться с матерью и помочь ей на открытии выставки живописи, которую она организовывала. Поэтому, пожалуйста, прости меня за то, что оставляю тебя одну на время. Посмотри телевизор или напиши письма своим старикам, а когда я вернусь около шести, мы пойдем в город, чтобы хорошо поужинать».
Оставшись одна, я почувствовала себя смущенной и несчастной. После всех этих месяцев разве не мог он вести себя поучтивее и сводить свою невесту куда-нибудь в ее первый свободный день в Америке?
День медленно тянулся; шесть часов пробило, затем семь, восемь, девять, десять, а Карла все не было. В холодильнике не оказалось продуктов, а я очень проголодалась и вдобавок почувствовала такую жалость к себе, что, когда в десять пятнадцать Карл вернулся, я лежала на кровати в слезах.
На следующее утро он рано ушел на работу и опять не возвращался до десяти вечера? Когда зазвенел телефон, я подняла трубку в надежде, что это может быть он.
«Кто это?» – требовательно спросил женский голос с иностранным акцентом.
«Меня зовут Ксавиера, я невеста Карла Гордона, – ответила я. – А кто вы?»
Последовало ошеломленное молчание, затем ее ответ: «Меня зовут Рона Вонг, и Карл Гордон – мой жених».
Голос стал рассказывать историю, часть которой я уже знала: как, где и почему они встретились.
«Расскажите мне, – спросила я. – Как вы попали в Нью-Йорк?»
«Карл попросил меня приехать из Кингстона и выйти замуж за него». Рона рассказала, как Карл убедил ее, и под его поручительство она бросила работу, оставила сына у друзей и переехала в Нью-Йорк пять месяцев назад.
Однако после приезда все, что она имела от Карла, были обещания, обещания и еще больше того же самого,
«Карл все время откладывает день свадьбы, а у меня нет денег, а так как я иностранка, мне не разрешается работать», – сказала она и начала плакать.
Как бы ни была я расстроена ее звонком, я почувствовала своеобразную жалость к ней и также небольшое любопытство к тому, как выглядит моя соперница, и поэтому согласилась встретиться в ее квартире.
Адрес, который она мне дала, был в Саттон Плейс, недалеко от места, где жили его родители. И если услышанный мной рассказ удивил меня, вид женщины, открывшей мне дверь, просто изумил меня.
