– Стриж! То есть я хочу сказать… Ле Стриж. Какого черта…
– Я здесь делаю?
Он все так же говорил в нос, и таким же остался его дребезжащий от злости голос. Однако сейчас на лице его играла улыбка. Перекошенная улыбка тонких губ, кислая, как недозрелая хурма, – и все же улыбка.
– Спасаю твою жалкую шкуру, мой мальчик. Я ведь исключительно этим и занимаюсь, когда ты поблизости, разве не так?
Я сморгнул. Что-то в нем изменилось. В холодном взгляде серых глаз была все та же властность, доводившая чуть не до одурения. Лицо его могло принадлежать любому из запечатленных в мраморе классиков – ученому, философу, священнику или отшельнику. Бледная кожа, изрезанная глубокими морщинами, тонкий, как лезвие, нос с широкими ноздрями и бескровная линия рта, практически без губ, над надменным, выступающим подбородком. Но жизнь, бурлившая под этими, казалось, застывшими чертами, превращала его в смертоносное оружие, грубое орудие, бьющее в цель и крепкое, как камень. Кто это – фанатик, сумасшедший, психопат? Так я подумал, когда впервые увидел его, но теперь я знал слово, подходившее куда лучше.
Некромант .
Опасный противник, смертельно опасный, если верить всему, что я слышал о нем. И все же, как ни удивительно, он переменился. Вместо потрепанного черного пальто с поясом он был одет в драную бархатную темную сутану. Седые волосы, которые раньше висели спутанными беспорядочными лохмами, теперь были перехвачены сзади изящным бантом из черного бархата и, кажется, даже напудрены. Старый негодяй выглядел как французский аббат восемнадцатого века. Но вместе с тем грязные борозды все так же покрывали это лицо отшельника, подчеркивая и без того глубокие морщины. На высоком лбу пудра лежала неровными серыми хлопьями, а в уголках глаз налипла маленькими желтоватыми комочками. От Ле Стрижа все так же ощутимо несло запахом затхлости и бродяжничества. Причем не я один чувствовал этот запах: конь тоже водил ноздрями. Даже бархатная сутана старика местами была покрыта лепешками доисторической грязи. Впрочем, я решил разговаривать вежливо и не нарываться.
– Хорошо выглядишь, – произнес я, и он едва заметно наклонил голову. – Полагаю, что всем этим, – я указал на коня, – я обязан тебе?
Он снова наклонил голову. Он что, пытается произвести хорошее впечатление?
– Я чувствовал своим долгом предоставить тебе подходящее средство передвижения. Дело в том, мой молодой друг, что я сейчас так же нуждаюсь в твоих услугах, как некогда ты в моих.
– Что? То есть, я хочу сказать, в чем?..
В его горле словно гравий зашуршал: он довольно посмеивался.
– Ах, не стоит беспокоиться: я не стал бы звать тебя ради чего-нибудь… имеющего отношение к потребностям высшего порядка. Но мне необходимы качества, которыми я сам больше не обладаю. Я теперь старик и быстро устаю. К тому же я не хочу, чтобы давнишний должок так и висел на тебе. Ведь это так неприятно! Я решил, что лучше…
– Постой-ка, о каком это долге ты говоришь?
Он укоризненно улыбнулся, но глаза его довольно блестели:
– Ну да, должок. Помнишь нашу первую встречу? Ты ведь не будешь отрицать, что я тебе тогда пригодился? И не один раз. Смогли бы вы найти прекрасную Клэр без меня? А догнать корабль волков? И как насчет моих драгоценных юных помощников, которые полегли ради тебя? Такое нельзя забыть. И ты, конечно же, не забыл!
– Разумеется, – произнес я, начиная волноваться. Когда я узнал, кем были эти «юные помощники», мне они стали являться в ночных кошмарах. – Конечно нет! Но ведь я отблагодарил тебя, если не ошибаюсь? И выплатил кругленькую сумму золотом!
– Очень щедро с твоей стороны, – отвечал старик своим высокомерным трескучим голосом. – Но смог бы ты за ту же сумму купить подобную помощь где-нибудь еще? Мой юный коммерсант, не все долги можно оплатить золотом. А то, что мне нужно сейчас, потребует от тебя лишь самых малых усилий. Я подумал, что лучше дать тебе возможность разделаться с этим долгом именно теперь. Честно говоря, я не ожидал даже самого слабого сопротивления! – Он скривился. – Не буду притворяться: меня такое ничуть не задевает. Но должен предупредить: я не вижу для тебя более легкого способа заплатить.
Конь вел себя беспокойно: ему не стоялось на месте и он в нетерпении мотал головой. Я нарочито старательно гладил и успокаивал животное, желая выиграть время и подумать как следует. Ле Стриж! Да, он помог мне в свое время, хотя в конце концов, если уж на то пошло, и я спас его. Но когда я снова надумал обратиться к нему за помощью, подобная идея привела в ужас моих друзей со Спирали, и больше всех Джипа-штурмана, который сам же и привел меня к нему впервые. Он настойчиво повторял, что Стриж крайне опасен и ему нельзя доверять! И что он сумеет использовать против меня любую мою оплошность. Неужели я ее уже совершил? И какую власть он приобретет надо мной, если это так?
Огромный конь повиновался мне, послушный голосу и прикосновению. Он нервничал из-за Стрижа, это было очевидно. Старый негодяй, может, и послал его за мной, но конь явно не входил в число его верных прислужников. Я выпрямился в седле и посмотрел на Стрижа сверху вниз:
– Я плачу по долгам, Стриж, когда я знаю, что они за мной имеются. Но я знаю, почему ты помогал мне – отнюдь не за просто так. Ты хотел избавиться от одного из своих обязательств перед Джипом, и если уж я перед кем и в долгу, так это перед ним. А если я выполню то, чего ты от меня хочешь, чем бы оно ни оказалось, это накренит весы в другую сторону. И сильно накренит, да только мне этим заниматься недосуг. Ты меня, бывало, называл дураком, Стриж. Так вот, если тебе нужен мальчик на побегушках – поищи кого-нибудь другого!
Я резко дернул поводья, ударил коня пятками в бока. Великолепный скакун только этого и ждал: он громко и радостно заржал, повернулся и встал на дыбы. Стукнул копытами по нависавшему над головой старика скалистому выступу, и из камня посыпались искры; Стриж, оказавшийся в ловушке между телом животного и валуном, пошатнулся и упал на спину. Как я и надеялся, мне удалось схватить поводья и справиться с жеребцом, но он уже не нуждался в дополнительных указаниях – с диким и радостным ржанием он выскочил на тропу, по которой мы приехали сюда, и пустился в обратный путь. Я пригнулся пониже; ведь по спине у меня мурашки бегали при мысли о том, что может обрушиться на меня в любой момент. Очередной камнепад, шквальный ветер, шаровая молния – или какая-нибудь дьявольская ловушка, чтобы вернуть меня, как рыбку, бьющуюся в агонии на крючке. А скорее всего произойдет что-то такое, чего я даже и представить себе не могу. И я боялся этого «чего-то» гораздо больше, чем только что выстрелов с дирижабля. Мне ужасно хотелось уклониться от неминуемого удара, свернуть в сторону, но здесь, на узкой тропе, это было бы смерти подобно. И оставалось только довериться моему скакуну.
Вот наконец мы достигли поворота. Благородное животное пролетело его, как ветер, и пыль из-под копыт заслонила нас, словно щит. Я бросил тревожный взгляд вниз, на облачный свод, но он был безмятежен. Перед нами вздымался своей громадой горный перевал. Тут нам пришлось сбавить скорость, и я решился оглянуться. Далеко позади, поразительно далеко, посреди скалистой дороги стояла маленькая темная фигура и как будто наблюдала за нами. Восходящее облако свернулось и обвило его наподобие зубчатого драконьего гребня, но сам Ле Стриж не шевелился. Я снова вздрогнул, и конь тихонько заржал, словно желая успокоить меня. Уверенно ступая, он перебрался через гребень горы и прошел по каменистому склону за ним, преодолев самый крутой участок и выбравшись на более широкую горную тропу. Здесь он снова пошел быстрее. Я снова бросил взгляд назад, думая, увижу или нет на фоне неба невысокий силуэт человека, который вот-вот обрушит на нас лавину, но все было тихо и спокойно.
Солнце садилось, и небо темнело. Очертания гор в красноватом свете заката стали менее отчетливы, а вершины их начала окутывать пелена тени, постепенно распространявшейся вокруг. Озеро из облаков внизу стало сереть и бледнеть, и, когда мы спустились к нему, снова перейдя на легкий галоп, оно захлестнуло нас и сомкнулось над нашими головами. Во мраке, где мы оказались, ничего не было видно, и я едва смог различить тенистую стену, маячившую впереди. Но не успел я натянуть поводья и остановить коня, как мы уже врезались в нее и меня хорошенько отхлестало ветками по щекам. Но это продолжалось лишь мгновение – вскоре стук копыт стал громче и сильнее, и мы въехали под сень деревьев. Неподалеку газанула спортивная машина, и лошадь дернулась в сторону; впрочем, я тоже вздрогнул. Потрясенный всем происшедшим, я выскользнул из седла на асфальт, который закачался подо мной. Я схватился за луку седла, боясь упасть, а затем начал рыться в кармане в поисках сахара.
