Свободный он человек, потому и смелый. А у кого нет бахчи? Что там у нас за кадром?
В одном городе, в пятницу, в крупной больнице рожает молодая девчонка девятнадцати лет. В субботу у нее сильные боли внизу живота. Врачи решают, что это матка не сократилась, и назначают лекарства, но состояние ухудшается, и уже ясно — катастрофа в животе, острый живот. Оперировать роженицу сложно, нужен опытный хирург. Срочно посылают за известным и прославленным NN. Известный же и прославленный залезает под кровать: нет меня дома…
История со Шредером разошлась очень быстро из уст в уста. Испугался маститый человек, а ведь раньше был безотказный. Тогда ищут и находят заведующую отделением, которая срочно оперирует роженицу. И все она сделала правильно, эта заведующая, да только не хватило ей «нечто» — на уровне опыта и таланта. Ну, не дано человеку. (Неодинаковы люди, неодинаковы! И врачи неодинаковые. Истина же простая, смехотворная по своей простоте, а ведь не входит в конусовидную башку, проклятье!) В общем, развалилось в животе у этой девочки, она погибла на десятые сутки.
Тому маститому кричали потом в своем кругу:
— Вы почему не пришли?! Почему не пришли?! Подлость какая!
А он им кричал в ответ:
— Я в своей постели умереть хочу. На простыне, понятно? И чтоб дети мне глаза закрыли. И идите вы все!..
Морально его можно осудить, а юридически он неподсуден. Его дома не было, не докажешь. А девочка погибла.
Руками ешьте даже суп,
но с музыкой беда такая.
Чтоб вам не оторвало рук,
не троньте музыку руками.
Вы слышите?! Музыку не троньте! И алгеброй (мать вашу) не поверяйте Гармонию!
Ах, в этом месте за кадром у нас еще один персонаж-человечек. Это методист жизни, профессионал. И подымет он свое мертвое око на музыку и гармонию, и усмехнется недобро: «А вы наши параграфы сами не троньте и, наоборот, лирику свою оставьте. Вам только потачку дай — Музыка, Гармония…
А Чуда не хотели? Губами, значит, тронуть чуда, поцелуя, понимаете, и ручья… В рабочее, так сказать, время.
И в рыбьем его глазу жизнь даже проплещется, потому что понял он тебя и разоблачил. А мы ему скажем:
— Ну и что? Подумаешь, умница!
Да поцелуй — это явление природы, и завязывается он везде, где люди есть, в любое время, при любой погоде, на любом месте, и на рабочем даже. И помимо широко известных курортных романов наша общественность принимает уже и служебный роман. Да, «Служебный роман» отражен в отечественной кинематографии и утвержден Главлитом. Режиссер Эльдар Рязанов, роли исполняют Алиса Фрейндлих и Андрей Мягков. Так что розыск можно прекратить, и любознательных пенсионеров — попридержать. И разговор закончен: тема вроде исчерпана. Да и не главная она сейчас — эта тема поцелуя и связанного с ним чуда. Просто к слову пришлось, из песни слова не выкинешь: «…И губами тронуть чудо поцелуя и ручья…». А на рабочем месте у нас главная тема и главное чудо — это, конечно, ручей. В связи с чем в газете «Известия» специальный материал был опубликован в свое время. Статья так и называлась «Ручеек». А мы все, рыбий твой глаз, обязаны уважать Центральную Газету, а ты, глаз твой, так и в особенности! И вот о чем рассказала нам, и к чему нас привела уважаемая Газета.
На одной городской улице неожиданно пробилась на поверхность и далее текла ручейком ключевая вода. Ручеек в центре города оказался совсем некстати: ни пройти, ни проехать, мокро, грязно. Приняли меры — устье ручья залили асфальтом, и снова стало сухо и чисто. Но упрямая вода опять просочилась откуда-то сбоку и потекла себе бесконтрольно черт знает куда. Теперь привезли камень, надежно забили ключ на глубину, снова положили асфальт. И вновь вода не покорилась. Ручеек заливали бетоном, использовали специальные смолы, но так ему глотку и не забили. Вода текла, и люди страдали от сырости и грязи, и тогда кому-то пришла счастливая мысль. Не надо его забивать, пусть течет свободно, только сделаем из него фонтан. Так и поступили. И стало на улице сухо, красиво и чисто. И все любуются прекрасным зрелищем фонтана, а в жаркую погоду это холодное хрустальное чудо можно тронуть губами.
Вот, наконец, и прототип нашей медицинской модели: по естеству, по ходу свободного потока, никому ничего и никого не навязывая. И хорошее нельзя навязывать, тогда оно становится плохим. Государь, например, прослышав о болезни Пушкина, назначил ему лучшего врача Российской Империи того времени — профессора Мойера из Дерптского университета, будущего учителя великого Пирогова. Но Пушкин обиделся и написал царю, что он хотел бы иметь «лекаря по доверчивости собственного рассудка, а не по приказанию высшего начальства».
И мы, Александр Сергеевич, дадим нашим пациентам такую же возможность — пусть выбирают себе врача по собственной доверчивости. Вообще больного нельзя закреплять за лекарем по месту жительства, по участку или по району. Нам кажется (за кадром!), что это даже безнравственно. Ибо отношения врача и пациента относятся к области интима, как и отношения, скажем, мужчины и женщины. Интимы эти, конечно, разные и по содержанию и по форме, но все равно они — интимы, поскольку вторгаемся же в сокровенное. Формально, с нашей медицинской или даже анатомической точки зрения женщина доверяет своему избраннику полость своего влагалища (за кадром! за кадром!), и пациент разрешает хирургу залезть в свою брюшную полость. Женщину, однако, никто не прикрепляет по району или участку. Разумеется, механически сравнивать нельзя. Там еще шепот, нежное дыхание, трели соловья. Там еще и душу затрагивают, а в душу почем зря не полезешь, но и в живот же не просто так залезть острым ножом, твердой рукой (нежной рукой!). Ах, это тоже интим, пощупайте себе живот ладошкой, подумайте на минуту, представьте… Или сердечная боль за грудиной давит мотальной плитой, и ужас в тебе беспредельный, и классический, описанный в учебниках терапии страх смерти в каждой клеточке твоей, и безысход уже, и Доктор над тобой как сам Господь…
А к венерологу идем тоже с мольбой и расскажем такое, что и самому себе под одеялом язык не повернется.
К онкологу приходим в тоске, с тревогой неслыханной, беспрецедентной. И опять доктору, как Богу, нужно вдохнуть в тебя сначала Веру и Надежду, а потом и Жизнь. Только Вера и Надежда вдвоем не ходят, там еще и Любовь. Да, не сфера это обслуживания. Это — любовь: другая сфера…
Так что же делать? Легко сказать: и то не се, и се не то. А что?
Квалификация иных врачей низкая, это верно, однако выбрать себе доктора по вкусу нельзя — ты закреплен по участку. А ежели просто не хочешь к этому врачу, если он тебе чем-то не нравится, неприятен, все равно иди — за-креп-лен. И что за слово поганое — портянкой отдает. А чтобы выше обратиться — сколько еще документов тебе оформлять! Но и там попадешь не к тому, кого хочешь, а куда пошлют по инструкции — по инстанции. Снова ты закреплен. К тому же любой доктор на твоем пути очень занят. Ему надо истории оформить подробно — ото всякой комиссии отбиться, больничные листы отписать без ошибок, без помарок (вернут с нахлобучкой!) и строго по Правилам (а правил там — уйма), еще отчетные формы заполнить, рецепты выписать, а ежели дефицитное лекарство — специальную выписку составить и по журналам особым разнести, и документы для ВТЭКа изготовить, и санпросвет успеть, а главное — отчет по нему представить. Еще нужно диспансеризацию осуществить и снова отчеты по ней изустные на планерках и письменные в листе.
Еще немножко твой доктор занят сельским хозяйством — ну, сено там подсобрать по общему, что ли, профилю, а то и по узкой своей специфике — лекарственными травами, пожалуй, займется, кое-когда снег почистит перед поликлиникой, если аврал и участковый выкликивает, иной раз на гражданскую оборону призовут, а когда и на занятие по технике безопасности, по особо опасным инфекциям. И разных таких дел у него набегает листов этак на пять, чтобы списком, убористо. Но ежели ты на него обидишься за суету и поспешность, пиши жалобу. Тогда ему еще дело прибавится — объяснительные писать и по ночам содрогаться. Тут он и побыстрее завертится. А ежели на другого напишешь, тогда этого, еще не задетого, в комиссию определят, чтобы разобрать и осудить своего коллегу. И снова все вместе они закрутятся быстрее и еще окровавятся на ходу. Здесь в новую трясину ступим.
