Адамоков был один из немногих, кому не надо было заботиться о лошади. Его трофейный мотоцикл стоял наготове. В люльке уложены мотки кабеля, коммутатор, телефонные аппараты, инструменты. Оставлено место для Апчары. Они вдвоем уселись около мотоцикла. Адамоков раздобыл флягу воды. «Для Апчары»,— сказал он, и ему налили полную флягу.

Напившись, люди почти мгновенно засыпали. Не успевали даже доесть свой сухой паек. С сухарем в руке, с недожеванным сухарем во рту, изнуренные бойцы валились на землю, и для них не было уже ни недавнего боя, ни ночной тревожной степи, ни завтрашнего, может быть еще более тяжелого дня. Только за хутором боевое охранение не имело права на сон.

Лошади спали стоя. На горизонте вспыхивали светлячками немецкие ракеты. Значит, немцы еще не знают, что дивизия оставила оборону и отошла. Теперь самое время бы в темноте уйти на новый рубеж обороны* Никто и ничто, кроме темноты, не прикроет отступающих кавалеристов. Авиация немцев только и ждет, как бы настигнуть войска на марше и перемолотить, смешав со степной землей. Самое время теперь уйти бы* Но приказа нет, и бойцы спят, не дожевав свои сухари, а ночь уходит с каждой драгоценной минутой.

Локотош сам.вскочил бы на мотоцикл и помчался бы в оперативный отдел дивизии. Но где их теперь найдешь? У кого спросить? Получится как с тем немецким офицером, который заплутался и сам приехал к нам в плен.

Не спал и комиссар Доти Кошроков. Бродил по подразделениям меж спящих бойцов и, если находил неспящих, расспрашивал о делах, о боевых подвигах, совершенных в эти дни, выяснял потери, подбадривал. Данные о подвигах ему нужны были для политдонесе-ний и для «молний». С этой же целью он искал Апча-ру. Уж ее-то подвиг украсил бы политдонесенис комиссара Кошрокова.

Апчара в это время думала о своем брате. Сначала она не поверила, что Альбияи ранен и отправлен в тыл, но Адамоков рассказал все подробности, и пришлось поверить.

Оказывается, тот самый немецкий танк, который засыпал и заживо похоронил Апчару, прорвался и к минометчикам. У Альбияна не было никакого противотанкового оружия. Он приказал сделать связки гранат. Выяснилось, что гранат на батарее осталось всего три штуки. Связали их, и Альбиян взял связку себе. Остальным он приказал встретить огнем пехоту, если она появится вслед за танком. Надвигающееся чудовище «танцевало», избегая огня, виляло орудием, выбирая жертву, строчило из пулемета, а увидев минометные позиции, вздрогнуло, словно обрадовалось такой находке, выпрямило свой путь и готовилось прогромыхать над «самоварными трубами», торчащими из минометных окопчиков.

В ту же секунду Альбиян поднялся над бруствером со своей связкой. Он выбирал место в танке, куда бы бросить гранаты, выбрал правую гусеницу, успел размахнуться и метнуть их. Раздался взрыв. Танк пошел на левой гусенице по кругу и, таким образом, на несколько секунд отвернулся от Альбияна. Лейтенант воспользовался этим, вскочил на танк и набросил плащ-палатку на его смотровые щели. Башня ворочалась под Альбия-ном вправо и влево, и он приготовил лимонку, которую по совету комиссара берег для себя. Сейчас откроется люк, и лимонка полетит в глубину танка, и в его стальных недрах произойдет взрыв...

Пулеметная очередь другого танка остановила схватку человека с танком. Альбиян сполз, сраженный двумя пулями. Минометчики оттащили своего командира, а потом сами стали забрасывать «ослепленный» танк всем чем могли. Полетели бутылки с горючей жидкостью, даже мины. Танк взорвался.

— Твой брат хотел оседлать танк.— Адамоков восхищался подвигом Альбияна, а кроме того, ему хотелось сказать приятное Апчаре, чтобы подбодрить ее.— И оседлал. Сразу видно — твой брат. Не ослепи он танк — худо было бы. Р-р-раз из всех стволов — нет минометчиков. Вот семейка! Брат достоин сестры.

— A-а. Вот где они.— Из темноты вышел Доти.— Ну, Жанна д’Арк, видела «молнию»? На, погляди. Не хватает твоего портрета.— Комиссар протянул Апчаре небольшой листок — серую тетрадную обложку.— Хочешь на память? Редактор дивизионки сказал: напечатает. Комсорг полка выпустил. Жаль, темно, не прочитаешь. Тут и стихи есть... Как ты сказала: если мужчин не стало, чтобы защищать женщин, то есть женщины, чтобы защищать мужчин?.. Молодец!

— Мужчины, вперед, трусы, назад!—добавил Адамоков.— Не придумаешь сразу. Так ты кричала?

— Я не помню!

Комиссар присел.

— Не сомневаюсь — быть нам гвардейской. Гвардии рядовая Апчара! Ничего звучит. А?

— Гвардии вольнонаемная, если так.

— Откуда ты взяла?

— Локотош так называет ее, когда рассердится...

— Никаких вольнонаемных. Мы уже представили тебя к награде как рядовую. Только обмундировать как следует не смогли. Обстановка позволит — сошьем армейскую форму, как в лучшем ателье. По фигуре, складочки не будет. О брате не волнуйся. Он уже в армейском госпитале. Сам проверял. Чувствует себя сносно. Две пули навылет: одна в правый бок, другая под ключицей прошла. Жив будет наверняка. В строй вернется...

Артиллеристов осталось раз-два и обчелся. Два ору дия. Стояли насмерть. Два танка — цена их жизни. Дрались зло, со слезами негодования на глазах...

— Вы там были, товарищ комиссар?..

— Сражались вместе. Подносил снаряды. Больше не мог помочь им ничем.

— И остались целы? Поразительно! Неужели правду говорят?..

— Что?

— Что вы завороженный. Пуля не берет.

Комиссар засмеялся.

— А тебя? Тоже не берет! Смелого пуля боится, смелого штык не берет. А мы с тобой не из трусливого десятка.

— И Адамоков тоже. А что слышно там?— Апчара кивнула головой куда-то неопределенно, куда-то туда, в темную ночь, но комиссар понял. Наигранная веселость исчезла с лица.

— Ничего хорошего не слышно. По сводке Совинформбюро трудно судить. Сводки старые, до нас доходят поздно... Кругом неразбериха. Мы — небольшой участок и то разобраться не можем. А Москве надо разбираться во всех фронтах. Посидите, отдохните пока...

Уже рассветало, когда приехал долгожданный офицер связи с пакетом. Локотош разорвал конверт, как бы вымещая всю свою злобу на бумаге. Приказ комдива предельно краток: «под покровом темноты» двигаться к Маратовке и занять оборону на юго-западной окраине райцентра.

— Где же теперь возьмем ночную темноту? Проспали!— в сердцах сказал Локотош.— Поднять полк по тревоге!

Через полчаса вытянулась длинная цепочка верховых, повозок, пеших. Нестройную колонну замыкали грузовики и среди них — трофейный мотоцикл. Апчара удивилась, когда полк вышел на дорогу. Она не думала все же, что уцелело столько людей. Конечно, если сравнить, сколько было всадников в полку в тот день, на параде прощания, то сейчас...

В небе появилась «рама».

В колонне заволновались. Локотош приказал рассредоточиться и двигаться быстрей, чтобы успеть прийти к месту раньше, чем «фокке-вульф» вызовет авиацию. Полк рассыпался по степи. На дороге остались только повозки и машины. Все с тревогой следили за «воздухом». Маратовка уже рядом, в излучине реки Сал. Конники кое-где попытались перейти реку вброд, по река оказалась глубокой, с обрывистыми берегами. Перейти на ту сторону можно только по мосту.

Солнце уже припекало. Выгоревшая степь дышала жаром. Последние дни июля выдались особенно знойными. Лишь над рекой можно было заметить узкие полоски зелени. В степи трава давно превратилась в порошок, злой, как махорка.

Вдруг впереди что-то застопорилось. Колонна, растянувшаяся в пути, постепенно стала сжиматься, как мехи гармошки. Головные остановились, а задние продолжали нажимать на передних. Локотош бросился вперед. Причина задержки оказалась неожиданной. На мосту через Сал застрял танк. Пробовали взять его на буксир — получилось еще хуже. Танк сгреб настил и провалился одним боком. Танкисты и кавалеристы чертыхались и матерились самыми последними словами, но это не помогало.

Командиры суетились, кричали, шумели, а войско между тем скапливалось у моста, как текучая вода у внезапной преграды. Каждую минуту надо было ждать вражеской авиации, и тогда началась бы у реки Сал настоящая мясорубка. Локотош, не дожидаясь, пока танк стащат с моста, приказал конным и пешим переходить реку вброд кто как может и быстрее занимать оборону. Сам он первым бросился в реку с обрывистого берега, чтобы увлечь за собой других, но пример получился неудачным. Во время прыжка Локотош вылетел из седла и оказался под лошадью. Лошадь стала барахтаться в воде и ногой ударила капитана в бок. Хорошо, что была не кована. Локотош, наглотавшись воды, выплыл на поверхность, и оказавшиеся рядом бойцы подхватили своего командира полка.