Я ужасно устала от всей предпраздничной подготовки, устала и вся промёрзла, работать приходится в нетопленном помещении, нетопленном и шумном — все бесчисленные лозунги и плакаты пишу на полу, так что от умственного труда страдают главным образом ноги, всё время на коленях, как в Страстную неделю. Работаю много, а результатов не видно — кроме лозунгов. Ну и быт тут какой-то, по сравнению с Москвой и даже Рязанью, — доисторический, и всё это отнимает всё время и все силы.

Опять я тебе всё написала, как по кочкам проехала, и тряско, и нелепо. Совсем не так хотелось бы говорить с тобой, но и то слава Богу.

Если у тебя будет желанье и возможность, пришли хоть немного своего нового написанного и пиши мне. Целую тебя.

Твоя Аля

' Вероятно, эти слова - ответ на приведенный в примем. 2 к письму Б. Пастернаку от 15.VIII.51 г. отрывок из воспоминаний о годах его дружбы с Мариной Цветаевой.

¹ Татьяна Федоровна Шлёцер (1883-1922) - вдова композитора А.Н. Скрябина, мать его дочерей: Ариадны (1903-1944) и Марины (1911-1998). М. Цвета ева часто бывала в доме Скрябиной в Николопесковском пер. № 11, во время предсмертной болезни Т.Ф. проводила ночи у ее постели.

Е.Я. Эфрон и З.М. Ширкевич

10 ноября 1951

Дорогие мои Лиля и Зина! Большое спасибо вам за поздравление с 34 годовщиной Октября. А я не поздравила вас — не из-за невнимания, но просто все предпраздничные дни была, во-первых, дико занята, а во-вторых, сидела без копейки: на письмо не было времени, на телеграмму — денег. Эта осень у меня выдалась особенно трудная материально, т. к. моё месячное пребывание в колхозе, где я заработала всего 60 р., довольно невыгодно отразилось на моих финансовых делах, а главное, осень — время всяческих закупок и запасов, от дров и картошки до всего прочего. Ведь и такие продукты, как мука, жиры, сахар, обычно появляются у нас в предпраздничные дни, а потом быстро сходят на нет. Правда, весь год мы не чувствовали никакого недохвата в крупе, и то очень хорошо. Короче говоря, мы с Адой впервые залезли в долги, теперь понемногу рассчитываемся. Тут вообще жизнь довольно дорого обходится - находясь в двух шагах от Заполярья, мы не пользуемся ни одной из заполярных льгот. В Заполярье завозится несравненно больший ассортимент товаров и продуктов, чем к нам, ставки по сравнению со здешними удвоенные и т. д. Кроме того, мы были очень удивлены, когда, вскоре после последнего снижения цен на прод<укты> и промтовары, вдруг цены оказались повышены на всё, кроме хлеба, муки и круп, причём на некоторые товары и продукты довольно чувствительно. Когда мы стали спрашивать, в чём тут дело, нам объяснили, что это «мероприятие» местного порядка, что-то связанное с наценкой на перевозки грузов на дальние расстояния. Вот и получается, что живём мы от всего и всех далеко, в тяжёлых условиях и трудном климате, а за товары и продукты почему-то должны платить дороже, чем все прочие граждане Советского Союза, проживающие в более приятных местах. Ну, в общем, всё это неважно, жить можно и здесь, и сравнительно неплохо! Зима у нас в полном разгаре, стоят большие холода, ещё, как обычно, усугубляемые сильными ветрами. Из-за этого опять не смогла состояться демонстрация в нашем Туруханске, уже который год приходится ограничиться коротеньким, но задушевным митингом на «площади» нашего села. Очень я люблю эти митинги - красные полотнища в белых снегах, заиндевевшие речи ораторов, румяные от мороза щёки и носы, седые от мороза волосы присутствующих трудящихся райцентра, дружные и глухие аплодисменты в рукавицах. Только музыки у нас нет — духовой оркестр что-то не работает, да и трубы не выдерживают такой температуры, приходится их промывать чистым спиртом, что несерьёзно настраивает самих музыкантов. Я дома два послепраздничных дня, отдыхаю, отсыпаюсь и отогреваюсь, т. к. в клубе такой сумасшедший холод, что иной раз совсем невтерпёж кажется. Впрочем, это только кажется, т. к. всё же под крышей, в помещении, а не на свежем воздухе, где работают всю зиму очень и очень многие.

Каждый раз, когда пишу вам, хочется ещё и ещё благодарить вас за всё то, что вы мне прислали. Всё присланное мне так дорого, так нужно, так ценно, за что ни возьмись. Спасибо вам, мои родные!

Дни у нас сейчас стоят коротенькие, но светлые и ясные. Небо очень красивое и постоянно полное каких-то сюрпризов — например, на днях видела восход солнца — на горизонте встаёт одно настоящее и на равных от него расстояниях, справа и слева, - два ложных солнца, чуть поменьше и потусклее подлинного. Это — к морозу. Удивительная картина, как будто бы не с Земли смотришь на привычное нам солнце, а с другой планеты. Да и так похож наш Туруханск на иную планету — такой снежный, такой ледяной! <...>

Нет ли у вас пришвинского «Жень-шеня»? Так хотелось бы перечесть, а в здешней библиотеке совсем нет Пришвина. Очень жду вестей о вашем лете и о жизни. Крепко и нежно целую.

Ваша Аля

Если что знаете о Нине и Кузе, напишите!

Б.Л. Пастернаку

5 декабря 1951

Дорогой Борис, пишу тебе очень наспех, т. к. работаю как оглашенная, дата за датой догоняют и обгоняют меня, и я должна успеть всё «отметить и оформить». Большое спасибо тебе за присланное. Я понимаю, насколько это трудно тебе сейчас, так, как если бы была совсем близко. Все эти сумасшедшие пространства не мешают мне отлично представлять себе всё, связанное с твоей жизнью и работой. Я так часто и так, не сомневаюсь в этом, верно думаю о тебе! Это почти забавно, видела я тебя всего несколько раз в жизни, а ты занимаешь в ней такое большое место. Не совсем так, ««большое место» -слишком обще и пусто. Вернее — какая-то часть меня, составная часть — так в незапамятные времена вошла в меня мама и стала немного мною, как я — немного ею. А вообще вёе то, что чувствуется ясно и просто, превращается в далёкую от этого чувства абракадабру, как только пытаюсь изложить это на бумаге.

Мне так хорошо думается, когда я тороплюсь куда-нибудь недалеко, и вокруг снега и снега, кое-где перечёркнутые иероглифами покосившихся заборов, и провода сильно и тоскливо поют от мороза. Хорошо и просто думается, как будто бы достаточно нескольких глотков свежего воздуха, да нескольких взглядов на туруханскую зиму, для того, чтобы всё встало на свои места и пришло в порядок. К сожалению, это лекарство, такое доступное, не надолго помогает.

Я стала легче уставать, и это меня злит и тревожит. Нет никаких сил, осталась одна выносливость, т. е. то, на что я рассчитывала как на последний жизненный ресурс под старость! А иногда думается, что если бы вдруг по чудесному случаю жизнь моя изменилась — коренным и счастливым образом, силы вернулись бы. Не может быть, чтобы они совсем иссякли, ни на что дельное не послужив!

Зима у нас началась с ноябрьских праздников пятидесятиградусными морозами, в декабре же чуть не тает, и я немного ожила. Ужасно трудно работать в большие холода, когда стихии одолевают со всех сторон! Спасаюсь только тем, что красива здешняя зима, чужда, но хороша, как красивая мачеха. Терпишь от неё столько зла, и - любуешься ею.

Пиши мне хоть изредка. Твои письма — да ещё Лилины весточки - единственное, что греет душу. Остальному достаточно берёзовых дров.

Крепко целую тебя, всегда с тобою.

Ещё раз спасибо за всё. Будь здоров и пусть всё у тебя будет «не хуже»!

Твоя Аля

Рисованная новогодняя открытка

Е.Я. Эфрон и З.М. Ширкевич

Декабрь 1951

С Новым годом, дорогие мои Лиленька и Зина!

Поздравляю вас с наступающим 1951-м годом желаю вам счастья — т. е. побольше здоровья, сил, покоя, радостных будней, веселых праздников и конечно исполнения желаний!

Вот на таких собаках возят воду и дрова. На таких же прибудет ко мне Новый год — на 4 часа раньше, чем к Вам! А мне бы только одно — встретиться с вами в будущем году, другого счастья и не надо бы!