А теперь поглядите, как забивает гвоздь мужчина. Непоседливая женщина не в силах понять, отчего мужчина так долго размышляет – ведь дело-то пустяковое, и с какой стати он спрашивает, что именно будет на этом гвозде висеть. Неужели нельзя иначе, раз гвоздь все равно будет вбит? Какие все же мужчины глупые! Женщина неспособна увидеть, что гвоздь и стена примеряются друг к другу, так как они должны соответствовать друг другу, а также, в свою очередь, соответствовать той вещи, которая будет повешена на этот гвоздь. Мужчина способен видеть в глубь стены. Он знает либо подозревает, что в стене в этом месте проходит, например, электрический провод, и он понимает, что будет, если вбить туда гвоздь.

Мужчина видит пространственно

и мыслит вглубь.

Женщина видит в одной плоскости

и мыслит поверхностно.

Мужчина не увиливает от работы, но он хочет, чтобы гвоздь прослужил долго. И если жена передумает, то не пришлось бы выдирать этот гвоздь и вбивать новый и тем самым портить стену. Мужчина знает, как трудно строить стену. Женщине же подавай гвоздь для сиюминутной прихоти. Женщины любят перемены. Это означает, что женщины как направляющие развитие жизни желают по возможности скорее идти дальше, зачастую не учитывая объективной реальности. Мужчина хочет создавать вечное, что также нереально. Желание есть страх не получить того, что я хочу.

Если мужчина-подкаблучник исполняет желание женщины, не думая при этом своей головой, то гвоздь непременно изогнется, угодив в препятствие, либо действительно случается так, что раздается громкий треск и в доме гаснет свет. Кто виноват? Мужчина, разумеется. Так считает жена, и так оно есть на самом деле, ибо мужчина обязан сам планировать свои работы. Теперь ему предстоит вырубать в стене дыру и чинить провод. На этот счет есть народная поговорка: «У кого не работает голова, у того должны работать ноги».

Итак, мужчина продумывает план действий и приступает к работе. Мужчине необходимо, чтобы к вечеру была видна сделанная работа. Вечером он обозревает ее и по ней оценивает себя. Если работа нравится, то мужчина бьет себя кулаком в грудь и говорит: «Молодец мужик!» Заламывает шапку на затылок и идет ужинать. А если работа неказиста, то мужчина в сердцах сплевывает и, надвинув шапку на глаза, отправляется восвояси. В самооправдание он начинает искать виновных. Сперва вина падает на маленького начальника, затем на начальника покрупнее, затем на государство. Но сколько бы он ни искал, в конце концов докапывается до первопричины – и ею оказывается жена. Мужчина, недовольный собой, недоволен также и женой. Мужчина испытывает потребность видеть результаты своего труда.

Мужчина видит невидимое,

а создает видимое.

Женщина видит видимое,

а создавать должна невидимое.

Как создавать то, чего не видишь? В этом-то и состоит трудность женской доли, которая увеличивается по мере того, как женский пол становится умнее, поскольку одностороннее усвоение школьной мудрости истребляет в женщине первозданную женщину. Разрушает женскую веру в свои эмоции, ощущения и в силу любви. Ведь все приходится делать рационально, по-умному, с толком, осязаемо и зримо. Женщина, которая желает быть хорошей и нравиться умным мужчинам, начинает уподобляться мужчине. Она одевается по-мужски, изучает технические науки и пробивается на мужские должности, но все усилия не приносят желаемого результата. Тогда она объявляет, будто женщины дискриминируются, и не сознает того, что при всем своем желании женщины не в силах видеть мир так, как видят его мужчины.

Проблема женского пола в целом обострилась с тех пор, как женщины приобщились в массовом порядке к образованию. Почему образование, которое движет человечество вперед, оказывает подобное воздействие на женщин? Образование являет собой мужскую энергию. Вместе с образованием женскому полу следовало бы получить также душевное образование нового уровня – философию, что явилось бы противовесом полученному образованию. Но этого не случилось, поскольку церковь, прежде превозносившая человека, пришла в упадок, однако власти из своих рук не выпустила.

Церковь тоже подчиняется синусоидальному развитию жизни, то есть она испытывает свои взлеты и свои падения, чему должно бы сопутствовать возникновение нового качества, соответствующего новому уровню поумневшего разума. Однако церковь по сей день не признает этого и потому превратилась в фактор, тормозящий развитие. Церковь абсолютизирует дух и обрекает созданное Богом тело на вечные страдания. Но развивающийся человек распознал эту ошибку и потому отверг догматику.

Всякой уважающей себя женщине следовало бы уяснить, что будь у нее даже диплом о наивысшем в мире образовании, она все равно не сможет идти в ногу с мужским божьим даром. Если она желает доказать мужчинам свое превосходство, то сможет это сделать в какой-нибудь узкой сфере и с большими усилиями. Ею можно восхищаться, но ее женское естество оказывается ущемленным. Это чревато конфликтами.

Мужчины способны в течение очень долгого времени терпеливо относиться к умной и храброй женщине, но если эта женщина в своей растущей заносчивости не замечает того, что мужчинам приходится восстанавливать недостающие звенья в ее логике, то в один прекрасный день у мужчин лопается терпение, так как помеха начинает слишком мешать, и они говорят свое веское слово. Ибо если умная женщина делает мужскую работу, то глупому мужчине не остается ничего иного, как браться за женскую работу. Но это отнюдь не означает, что умная женщина превосходит своим умом глупого мужчину. Ответственность мужчины за созидание физического мира не позволяет ему отступать без борьбы.

Материалист – будь то мужчина или женщина – считает истинным физический мир, и потому его интересует логический и рациональный мужской мир. В этом мире все делается быстро и осязаемо, что очень важно для материалиста, ибо от этого зависит его самооценка.

Я – женщина и имею способность видеть мир глазами другого человека. Поистине очень любопытно наблюдать за мужским миром. Например, мужчина решает что-то сконструировать. Его план совершенствуется шаг за шагом. Все эти шестеренки, передаточные звенья, шатуны, поршни, шарикоподшипники и т. д. сцепляются в единую систему и работают в голове мужчины как взаправдашние. И если некая передача пробуксовывает, то мужчина все обмозгует и придумает новую штуковину.

А теперь представьте себе, что во время такой мыслительной работы в комнату врывается жена и начинает его укорять за то, что он ничего не делает и что все лежит на ее плечах. Мужчина злится, и весь его прекрасный план рушится. Либо мыслительный процесс прерывается на половине. Покрывается ржавчиной и устаревает прежде, чем он успевает переделать навязанные женой дела. Однако без прочной несущей конструкции мужчины дела женщины обречены на неудачу. Это я поняла еще в детстве, наблюдая за своими родителями. Я пытаюсь втолковать это женщинам, но зачастую натыкаюсь на глухую стену. Упрямая женщина слепа и глуха ко всему, что не касается ее прав. А права у нее неимоверные. Пусть даже во вред себе. Уж она-то найдет потом, кого винить.

Я немного умею видеть невидимое и потому вверяю мужские дела мужу, не подчеркивая при этом своего ума. Чтобы уважать мужа. Чтобы его не унижать. Я знаю, что и он умеет делать женскую работу и, окажись один, ни перед чем не спасует, но он не унижает меня тем, чтобы бросить мне вызов. Подобно тому, как у каждого свой почерк, так у каждого есть и свойственный лишь ему стиль работы. Работа хорошо выполняется тогда, когда человек свободен в выборе своего стиля. Эту свободу необходимо уважать.

Мужская рассудительность есть умение