Литмир - Электронная Библиотека

– Ты опять мастерски исполнил свое дело! Знаешь ли, что говорят про нас олухи? Будто мы проводим в искусстве антихристианскую чувственность и что сирены и фавны на карнизах и украшениях чересчур языческие!

– Разве искусство, – возразил Приматис на ломаном французском языке, – не изображается в виде божества в чувственных формах!

– Разумеется! – заметил король. – Ты прав как всегда!

– Если мы опять ввели полноту и пластичность формы в постройках и живописи, – продолжал Приматис, – и отбросили вытянутые узкие линии средневекового искусства, то это и составляет со времен Брунеллески сущность стиля ренессанс. Ваше величество, вероятно, изволили заметить на плане новой церкви Святого Петра, что в этом удивительном произведении Браманте Урбино везде преобладают закругленные линии и языческая пластика; купол греческого Пантеона должен увенчать здание.

– Любопытно будет взглянуть на это здание! – сказал король. – Но у меня в голове составился проект другого, не менее своеобразного смешения стилей, который меня еще больше интересует. Завтра ты поедешь со мной в Солон. Там на краю необозримого дубового леса Шамбор стоит убогий готический замок одного старого графа. С грязной башни этого замка я не раз любовался на зеленое море леса. Ничто не может быть прелестнее этого, Приматис! На несколько миль кругом ничего не видишь, кроме древесных верхушек на темной массе густой бархатистой зелени. Там мы построим замок сообразно всем требованиям новейшего вкуса, со стройными мавританскими зубцами, широкими куполами и высокими лестничными башнями. Только лестницы должны быть еще шире и легче тех, которые ты строишь в этом замке. Там ты сделаешь мне плоскую крышу, для наслаждения лесом с высоты на открытом воздухе! Разверни крылья своей фантазии, маэстро, и представь мне завтра проект моего нового замка!.. А!.. И ты здесь, Гильом! Выздоровела ли твоя нога? Не приехала ли с тобой в Блуа твоя красавица графиня?

– Моя нога зажила, – ответил Бюде, следуя за королем в оконную нишу, – но графиня осталась в Бретони.

– Очень жаль! Ну, а сам Шатобриан приехал?

– Да, он здесь, так как вам угодно было созвать сюда всех этих баронов. Граф бережет свою жену от посторонних взоров как драгоценность, и я нахожу, что он целиком прав!

– Я хочу видеть это сокровище foi de gentilhomme! Меня точно так же тянет к красивой женщине, как оленя к источнику в жаркий день. Мы сегодня же ночью отправимся туда и сделаем сюрприз прекрасной хозяйке замка.

– Не делайте этого, государь! Предоставьте это времени. Может быть, между вами образуются более прочные и честные отношения. Но не втягивайте это прекрасное и благородное существо в дикий омут…

– Я вижу, что твоя голова все еще занята твоим богословским поручением в Англию! Ты слишком совестлив, Бюде, и вероятно научился этому в Риме, где тебя в продолжение нескольких лет надували святые люди по поводу конкордата.

– Лучше быть обманутым, чем обманывать людей заодно с высокопоставленными людьми. Все, что я видел в Англии, привело меня к убеждению, что дела церкви становятся там запутаннее со дня на день и что с королем Генрихом не может быть никакого соглашения. У него какие-то нечестные замыслы; он хочет избавиться от папской власти, но не думает вводить какие-либо улучшения в церкви. Что же касается наших планов относительно школ и обучения вообще, то мы опередили его; поддержите только наши новые учреждения в Париже, и мы поднимем уровень знания. Если бы вы дали мне только средства нанять десятерых учителей!

– Средства! Средства! У меня самого нет денег. Здесь произошли в твое отсутствие такие важные перемены, что вероятно потребуются новые суммы. Я потому и послал за тобой гонца в Бретонь, что за ночь у меня созрел новый план. Завтра ты отправишься в Тур и узнаешь, нельзя ли без особенного скандала снять серебряную решетку у памятника святого Мартина. Король Людовик XI был искусный плотник, но не имел никакого понятия об искусстве. Нужно объяснить жителям Тура, что следует сделать более изящную решетку для их святого и что я уже заказал ее. Жан Жюст отправится вместе с тобой в Тур и сообразно размерам гробницы представит мне эскиз красивой мраморной ограды. Пойдем, Гильом, я намерен сделать небольшую прогулку и посоветоваться с тобой об одном важном деле.

Король взял под руку канцлера и вышел с ним на склон горы, обращенный к Луаре. Слуги должны были опять снять со стола принесенные блюда и унести на кухню. Они привыкли к тому, что король не соблюдал им же самим назначенных часов для обеда или ужина и всегда строго взыскивал с них, если какое-нибудь кушанье оказывалось недостаточно горячим и вкусным. Гости также не были удивлены невниманием короля; он поступал так бесцеремонно вовсе не потому, что у него собрались одни только художники и ученые. Если бы даже его ожидали в это время самые знатные особы королевства, то и тогда он не постеснялся бы уйти от них, если что-нибудь другое занимало бы его. Большей частью его побуждало к этому не какое-нибудь важное и спешное дело, потому что он готов был бросить всякое дело, чтобы окончить незначительный разговор, почему-либо увлекавший его. В этом не было также ни малейшего желания издеваться над людьми, но и тут, как всегда, действовал присущий ему эгоизм, который заставлял его забывать о других и предаваться всецело впечатлению минуты.

Была темная сентябрьская ночь; с реки дул теплый порывистый ветер.

Король сел на камень, приготовленный для постройки, и после продолжительного молчания сказал:

– Я вечно останусь благодарен тебе, Гольём, за то, что ты в былое время умел успокоить королеву Клавдию, когда я бывал несправедлив к ней. Теперь только я оценил ее кротость и прямодушие и мне недостает ее добрых, любящих глаз, которые так благотворно действовали на меня. Она могла бы быть красивее… как часто и с горечью я упрекал ее за это… но она меня горячо любила и всегда была мила со мной, когда бы я ни приходил к ней и в каком бы ни был расположении духа. Я говорю о моей жене как о мертвой, Гольём, потому что доктора со дня на день ждут ее смерти; она и теперь едва похожа на человеческое существо. Мне нужна женщина, которая бы любила меня, не стесняя моих привычек. Между тем Франция точно выродилась; я не встречаю больше ни одного красивого существа. Когда я вспоминаю мое свидание с папой в Болонье, после битвы при Мариньяно, то невольно удивляюсь тому изобилию красавиц, которое я видел тогда; у меня разбегались глаза и едва хватало времени, чтобы сорвать те роскошные цветы, которые попадались мне на каждом шагу.

– Вы тогда были семью годами моложе, государь.

– Ты меня не уверишь, что это единственная причина. Красота стала редкостью во Франции; из-за этого я готов был бы поехать в Испанию, но этот проклятый коннетабль удерживает меня здесь. Вы все говорите, что нашли редкое сокровище в лице молодой графини Шатобриан, и хотите закрыть мне доступ к ней. Я не знаю даже, чем объяснить это.

– Я был бы очень счастлив, если бы мог посватать вам эту прелестную женщину и соединить ее на всю жизнь с моим королем! Эта мысль занимала меня во все время моего пребывания в замке Шатобриан. Я еще не встречал существа, которое более подходило бы вам по своему развитию и душевным свойствам; веселость совмещается в ней с задушевностью, мечтательность – с остроумием; талантливость сказывается во всем, чего коснется ее рука или что произведет на нее хотя бы минутное впечатление; ее ум способен понять самые глубокие мысли, примениться ко всем формам жизни. При этом она хороша, как ангел…

– Этого достаточно, Бюде! Она будет принадлежать мне. Это так же верно, как то, что Луара течет к Бретони.

– Я прокляну час, когда заговорил о ней в вашем присутствии, если вы намерены легкомысленно посягнуть на ее честь.

– Разве у меня не может быть относительно твоей графини серьезных и честных намерений? Не сегодня-завтра я буду вдовцом. Неужели ты думаешь, что папа не даст развода какой-либо женщине по моей просьбе?

11
{"b":"235878","o":1}