Галка очнулась на кровати в незнакомой комнате. Голова болела тупой ноющей болью, но девушка сразу вспомнила, что произошло на банкете. Отвращение к самой себе было ее первым чувством. Руки инстинктивно скользнули вдоль тела. Нет, она одета, а кровать — Галка только сейчас поняла — не разобрана. Это немного успокоило. Галка даже попыталась подняться, но тело, налитое какой-то гнетущей тяжестью, не слушалось ее. Она едва приподняла голову и тотчас же уронила ее на подушку. Однако она успела заметить, что в комнате никого нет. Налево от окна, за которым брезжил рассвет, ей была видна невысокая, до половины застекленная дверь. Через матовое стекло, комнату пробивался электрический свет. За дверью журчала вода. «Ванная, — догадалась она. — Кулагин приводит себя в чувство после вчерашней попойки. Жених! Нет — уже муж… Как глупо получилось!.. Кулагин…» Вот уж о ком она никогда не думала. Конечно, он меньше всего виноват в том, что произошло. Он даже, можно сказать, спас ее. Зачем он напоил ее?.. Голова раскалывается на части… Кулагин — бездарный артист… Что она скажет бабушке? А Гордееву?.. Турне по Европе… Смешно… Его надо теперь звать Сергеем, Сережей…

Мысли путались. Тошнило. Предметы плыли перед глазами, то уменьшаясь, то увеличиваясь в объеме. Ей показалось, что высокая изразцовая печь движется по комнате. Потом Галка забылась тяжелым сном.

Разбудил ее какой-то шум. Было совсем светло. Она повернула голову и увидела Кулагина. Он стоял к ней спиной у раскрытого настежь окна. Свежий, пахнущий морем воздух порывами врывался в комнату. На Кулагине были шерстяной свитер и неизменный шарф. «Горло боится застудить», — невольно усмехнулась Галка.

За окном тяжело ударило, будто лопнула огромная лампа. И тогда Галка поняла, что это взрыв — второй взрыв, первый разбудил ее. Она вскочила и подбежала к окну. Кулагин посторонился.

— Война не забывает этот город, — медленно, словно в раздумье, сказал он.

Галка не ответила, даже не взглянула на него. Из окна далеко вокруг было видно море: белые барашки волн и низкие серые тучи, простертые до самого горизонта. Шел дождь. Но все это она заметила потом, а первые несколько минут Галка видела только одно — вставший на дыбы и быстро погружающийся в воду немецкий эсминец. Коренастый капитан третьего ранга с бесцветными глазами успел всего лишь на полмили отойти от берега. Ему уже не суждено было получить вожделенную награду. Ни ему, ни его команде…

В порту истошно завыла сирена. Кулагин решительно отстранил Галку и закрыл окно.

— В наше время опасно быть любопытным, — заметил он, морщась, словно от зубной боли.

— А вы не из храбрых, Кулагин, — насмешливо сказала Галка.

— Достаточно, что я играю героев на сцене.

— И, надо сказать, играете их отвратительно,

— Приятно это слышать от молодой жены.

Галка покраснела.

— Ну вот что, Кулагин. Я благодарна вам за вчерашнее. Но надеюсь, вы не приняли всерьез ту отвратительную комедию, в которой нам пришлось играть.

— Кому — как, а мне вчера досталась роль дурака.

Галка вспыхнула.

— Вы уже раскаиваетесь?

— Конечно. Мне не следовало вмешиваться в эту историю.

У Галки от обиды задрожали губы. Ей очень хотелось ударить его по лицу, как тогда на улице.

— Вы… ты… — Она не сразу даже нашла нужные слова. — Ты жалеешь, что помешал тем скотам надругаться надо мной?!

Кулагин пожал плечами.

— Я жалею только себя. Один мой приятель говорил, что певец должен беречься двух напастей: ангины и женитьбы. Теперь я понимаю, что он был прав.

Галка вскипела.

— Неужели ты думаешь, что я действительно стану твоей женой?! Да ты мне просто противен!

Что-то дрогнуло в его лице. Галке даже показалось, что Кулагин немного покраснел. Но вот он снова усмехнулся знакомой ей невеселой усмешкой.

— Благодарю за откровенность. Замечу только, что я тоже не в восторге от нашего брака.

— Что ж, тем лучше, — сказала Галка и, сделав над собой усилие, примиряюще добавила: — Будем считать, что ничего не произошло.

— Но будут ли так считать адмирал Рейнгардт и все те, кто был вчера здесь? — возразил он. — Не посчитают ли они себя одураченными?

Галка не нашла, что ответить. Про себя она должна была признать, что Кулагин прав.

— Коль вчера уж так получилось, — продолжал Кулагин, — давай договоримся: перед людьми ты будешь себя вести, как моя жена. Не в моих, да и не в твоих интересах распространяться о действительном положении вещей.

Галка винила только себя. Зачем она поехала на этот проклятый банкет! Что за дикий вздор пришел ей вчера в голову. Хорошо, что все так кончилось. Впрочем, до конца еще далеко. Не велика радость быть — пусть даже только в глазах людей — женой человека, за которым утвердилась репутация немецкого прихлебателя, пьяницы и пошляка. Что она скажет бабушке?

Галка тяжело вздохнула.

Вот уже больше двух часов она бродила по городу, не решаясь идти домой. Раньше дурная слава не особенно тревожила ее. Конечно, ей было нелегко, она была уверена, что рано или поздно бабушка, соседи, знакомые узнают правду. Но вот историю своего скоропалительного замужества она, пожалуй, никогда не сможет объяснить. А если и сможет, то вряд ли ей поверят, что все было так.

Вспомнив, что ей сегодня надо быть на репетиции, девушка с облегчением подумала, что разговор с бабушкой можно отловить до вечера.

В вестибюле театра она встретила Кулагина.

— Галя, — сказал он. беря ее об руку, — сейчас нас будут поздравлять и все прочее… Надеюсь, ты помнишь уговор?

— Я все помню, Кулагин.

— Ну и отлично. Да, еще одна деталь. Вот, надень. — Он протянул ей обручальное кольцо.

— Оно золотое?

— Нет, бутафорское.

— Не злись, Кулагин. Меня просто интересует, сколько оно стоит. Я ведь понимаю, что ты вынужден был его купить. Я тебе верну деньги.

Кулагин недобро посмотрел на нее и сухо сказал:

— К мужу принято обращаться по имени. Напоминаю, что меня зовут Сергеем. А кольцами я не торгую.

— Ну что ж, тогда я возвращу его тебе, — делая вид, что не замечает плохо скрытого раздражения Кулагина, сказала Галка. — Не сейчас, конечно, но верну,