С этими словами она полезла в свою сумочку.
Черт, она привезла ему подарок на Рождество! А у него ничего нет для нее. Он стал рыться в памяти, не осталось ли у него чего-то, что он не успел отдать. Чего-то, что он мог бы…
Но она извлекла из сумки всего лишь сложенную пачку каких-то бумаг.
– Я могла бы попросту дать этому делу ход уже в понедельник.
– Какому делу?
– Но я все же решила предупредить тебя, чтобы ты потом не злился.
Заголовок документа гласил: «Иск об изменении порядка опеки над детьми».
Он почувствовал, как его словно ударили ниже пояса.
Стало ясно, что на самом деле Джоан и Ричард приехали сюда вовсе не прямо из аэропорта, а нашли время посетить свою адвокатскую контору.
– Джоан, – в отчаянии сказал он, – но ты же не можешь…
– Я хочу их, Паркер, и я их заполучу. И давай без препирательств по этому поводу. Всегда можно найти какое-то приемлемое решение.
– Нет, – прошептал он. – Нет.
Он чувствовал слабость от охватившей его паники.
– Четыре дня с тобой, а с пятницы и по выходным – у меня. Конечно, все будет зависеть от наших с Ричардом планов. В последнее время мы много путешествуем. Посмотри на это с другой стороны. У тебя появится гораздо больше времени на себя самого. На твоем месте я бы только мечтала…
– Это не про меня.
– Но они – мои дети и… – начала она.
– Только формально, – перебил Паркер, который в течение четырех последних лет обладал исключительным правом опеки.
– Паркер, – сказала она урезонивающим тоном, – моя жизнь стабильна. Материально я прекрасно обеспечена. Снова пошла работать. И я замужем.
Да, за чиновником из администрации округа, который, если верить «Вашингтон пост», только чудом не сел в прошлом году в тюрьму за взятки. Впрочем, Ричард был сравнительно мелкой пташкой среди воронья вашингтонской Большой Политики. И еще он был тем мужчиной, с которым Джоан тайком от Паркера спала весь последний год их совместной жизни.
Обеспокоенный, что дети могут услышать, он прошептал:
– Ты была чужой для Робби и Стефи практически с самого их рождения.
Он оттолкнул от себя бумаги. Сдерживать гнев больше не было сил.
– А о них ты подумала? Каково это будет для них?
– Им нужна мать.
«Не-е-т, – подумал Паркер. – Это тебе нужна новая игрушка. Несколько лет назад ты увлекалась лошадьми. Потом призовыми веймарскими легавыми. Потом антиквариатом. Смена домов на все более престижные тоже была твоим хобби. Вы с Ричардом переезжали из Октона в Клифтон, затем в Маклин и, наконец, в Александрию». «Поднимаемся по жизненной лестнице» – так она объясняла это, но Паркер прекрасно понимал, что ей попросту надоедал каждый из предыдущих домов и соседи, с которыми ей нигде так и не удалось завести хотя бы подобие дружбы. Его привела в ужас мысль, как могут повлиять на детей столь частые переезды с места на место.
– Зачем тебе это?
– Мне нужна полноценная семья.
– Так заведи детей от Ричарда. Вы оба еще достаточно молоды.
Но Паркер понимал, что как раз этого она и не хочет. Вообще говоря, ей нравилось быть беременной. Ничто не красило ее больше. Но зато как же ненавидела она ухаживать за новорожденными! Нельзя заводить детей, если эмоционально ты еще не повзрослела сама.
– Ты совершенно не годишься на роль матери, – сказал Паркер.
– Ух ты! Кажется, мы научились бить наотмашь без лайковых перчаток. Что ж, может быть, когда-то я и не годилась на эту роль. Но то время прошло.
«Нет, такова твоя натура».
– Учти, что без борьбы я не сдамся, Джоан, – сказал он уже спокойнее. – И ты прекрасно это понимаешь.
Она усмехнулась.
– Я вернусь сюда завтра в десять утра. И со мной будет сотрудница социальной службы.
– Что-что? – Он почти лишился дара речи.
– Она просто побеседует с детьми.
– Джоан… В праздник? – Паркер не мог себе представить, чтобы кто-то из социальной службы согласился на это, но потом до него дошло, что Ричард располагал достаточной властью, чтобы надавить на кого следует.
– Если ты такой хороший папочка, каким себя воображаешь, то не станешь препятствовать беседе.
– Для меня лично в этом нет никакой проблемы. Я думаю только о них. Разве нельзя подождать до начала рабочей недели? Как, по-твоему, они отнесутся к тому, что какая-то незнакомая тетка устроит им допрос в праздничный день? Это просто нелепо. Если они кого-то и хотят видеть, то только тебя саму.
– Паркер, уймись, – сказала она, теряя терпение. – Эта женщина – профессионал. Она не станет устраивать им допрос. И все, мне пора бежать. Перед праздником питомник закрывается рано. Мои бедные собачки… О, перестань, Паркер. Ничего страшного не произойдет. Не конец света.
«Нет, – подумал он, – для меня это именно конец света».
Он хотел с грохотом захлопнуть за ней дверь, но сдержался, опасаясь, что звук может испугать детей.
Поэтому он просто плотно закрыл дверь, запер задвижку, установил цепочку, словно таким образом мог защитить свой дом от ворвавшегося в него вихря дурных новостей. Потом он взял оставленные Джоан бумаги, прошел к себе в кабинет, где не читая бросил на письменный стол. По телефону наговорил сообщение на автоответчик своего адвоката. Походив с минуту из угла в угол, он поднялся наверх и просунул голову в спальню Робби. Дети с хохотом кидались друг в друга микромашинками.
– Ну что за война в канун Нового года? – заметил Паркер.
– Значит, завтра кидаться уже можно? – спросил Робби.
– Очень смешно, молодой человек.
– Он первый начал, – пожаловалась Стефи и взялась за свою книжку. «Лошадка из прерии».
– Есть желающие помочь мне в кабинете? – спросил Паркер.
– Есть, – с охотой отозвался Робби.
Отец и сын вместе спустились в кабинет. А уже через несколько минут Паркер услышал электронные звуки музыки, потому что Стефи легко променяла литературу на гораздо более увлекательное занятие, пустив бесстрашных братьев Марио в путь к новым приключениям.
Мэр Джеральд Кеннеди – тоже демократ, но не из того прославленного клана Кеннеди – смотрел на листок бумаги, лежавший перед ним на столе.
Мэр Кеннеди!
Конец света грянет. Диггер на свободе и нету способа его остановить…
К листку была подколота сопроводиловка из ФБР, озаглавленная: «Прилагаемый документ является копией. Дело «Метстрел» от 31.12».
Надо же такое придумать, мелькнула у Кеннеди мысль. «Метстрел» – стрельба в метро. Как же они любят мудрить у себя в Бюро. Сидя сгорбившись и по-медвежьи тяжело навалившись на инкрустированную поверхность стола своего отделанного в георгианском стиле кабинета в совсем не георгианском здании городского совета Вашингтона, Кеннеди еще раз перечитал записку. А потом поднял взгляд на двоих сидевших перед ним людей: коротко стриженную привлекательную блондинку и высокого сухощавого седовласого мужчину. Быстро лысеющий Кеннеди нередко теперь составлял свое первоначальное мнение о людях по их волосам.
– Вы уверены, что именно он стоит за бойней в метро?
– Там написано о пулях, – ответила женщина. – О том, что некоторые из них были черными. Это соответствует действительности. Поэтому мы не сомневаемся, что записку написал преступник.
Кеннеди, грузный человек, которого, впрочем, нисколько не обременяла собственная полнота, раздраженно крутил записку перед собой своей огромных размеров лапищей.
Дверь открылась, и в кабинет вошел молодой чернокожий мужчина в двубортном итальянском костюме, носивший к тому же овальной формы очки. Кеннеди жестом пригласил его подсесть к своему столу.
– Это Уэндел Джеффрис, – представил мэр. – Мой главный советник.
Женщина-агент кивнула и назвала себя:
– Маргарет Лукас.
Мэру могло показаться, но второй агент как будто слегка пожал плечами.
– Кейдж, – представился он.
Последовал обмен рукопожатиями.
