— Мне нужны мои люди, — Пол перешел на английский. — Мы спасаем человеческие жизни.

— Вы говорите по-французски. Вам следовало бы и думать по-французски. Это более цивилизованный язык...

— Я не могу думать по-французски.

— ...Потому что у нас много способов выразить понятия добра и зла. — Он снова улыбнулся. — Господин Мазур, не могли бы вы выйти на минуту? Прошу меня извинить.

Сэм покинул кабинет, и полковник некоторое время молча просматривал документы в папке. Всего лишь поза, нагнетание напряжения. Пол сам тысячи раз поступал точно так же, принимая нервных посетителей.

— Итак, — произнес наконец Бокаж, — вы занимаетесь les sauvages[42]. Скажите, а как вы, американцы, их называете?

Пол Уорд не испытывал чувства страха с тех пор, как увидел останки отца. Перед лицом любой опасности он оставался холоден как лед... до этой секунды. Сердце его замерло, он открыл было рот, но ничего не произнес.

Приподняв бровь, полковник чуть скривил губы.

— Я ваш союзник, ваш... французский союзник. Пол изобразил на лице полную бесстрастность.

— Я вижу, вы удивлены, — продолжал Бокаж. — Искренне удивлены. Скажите, как давно американцы занимаются этой проблемой?

«Никогда не садиться играть в покер с этим господином!»

— Несколько лет, — последовал сухой ответ.

— А мы, мой друг, ведем борьбу пятьдесят лет.

— Мы очистили от них Азию.

— Очистили?

— уничтожили их, всех до одного.

— Кроме Мари Толман.

— Кроме нее.

— Elle est une sauvage, aussi?[43]

— Вы называете их дикарями?

— Для протоколов. Мы знаем, _кто_они на самом деле. Кстати, почему вы не начали с Америки? Для вас ведь важнее спасать людей там.

В эту секунду в кабинет в сопровождении офицера вошли Чарли и Бекки.

— А вот и ваши коллеги, — улыбнулся Бокаж. — Теперь, если позволите, мы все обсудим вместе.

— Отлично, — сказала Бекки. Она выглядела великолепно, когда злилась: глаза метали искры, щеки горели, губы поджаты мрачно и в то же время многозначительно.

Сидя рядом с ней, Чарли поигрывал треклятой машинкой для сигарет. В подобных стрессовых ситуациях он демонстрировал мрачный вызов.

В кабинете повисла долгая пауза. Пол пытался припомнить, когда еще ему доводилось испытывать такое чувство неловкости и смущения. Пожалуй, никогда.

— Во Франции этому делу присвоен гриф высочайшей секретности, — наконец прервал молчание полковник. — Правительство не желает информировать население о подобных вещах. В вашей стране сделано то же самое.

— Во всех странах, где мы побывали, поступили точно так же.

— Когда мы не в состоянии защитить наших людей, ничего другого не остается, как обратить все в тайну, пока проблема не будет решена.

Бокаж так посмотрел на Бекки, что она отвела глаза. Пол испытал потрясение. Девушка, воплощение самообладания, никогда не отводила глаз первой.

— Полагаю, вы получили что хотели, — сказал полковник, обращаясь к ней.

— Да.

Он перелистал документы в папке.

— Мы использовали специальную программу слежения и выяснили, что вам нужно, — его голос звенел от самодовольства. В жизни разведчика едва ли можно отыскать более приятный момент — когда удается обставить коллегу из дружественной страны. Кто-кто, а Пол знал это по себе. — Если хотите, вот копии тех документов. — Он протянул папку Бекки и Чарли. — В интересах дружескою сотрудничества.

— Было бы еще дружественнее, — заметил Пол, — поделиться с нами тем, чего мы пока не знаем.

— С удовольствием, мистер Уорд.

Он понял, что за тщательным спокойствием этого человека скрывается состояние огромного эмоционального напряжения. Опыт военного разведчика подсказывал Полу, что полковник собирается сообщить нечто, по его мнению, совершенно жуткое.

— Выкладывайте, полковник, — предложил Чарли, несомненно заметивший те же самые признаки.

— Мы держим под наблюдением одно из этих существ в доме...

— Позвольте мне, — перебила его Бекки. — Тринадцатый округ, рю де Гобелен.

— Очень хорошо. А дом вам известен? И что именно там произошло?

— Расскажите. — Пол решил, что полковник принадлежит к числу тех людей, кто обычно взрывается при своих подчиненных, но в данной ситуации ему приходилось сдерживать себя.

— Уже целый год, как мы загнали одного дикаря в дом на рю де Гобелен. Он не ел двенадцать месяцев, но пока жив.

— Если вы поймали это существо в ловушку, убейте его.

— Мы надеялись, что оно вызовет у сородичей хоть какую-то реакцию — любопытство, сострадание, любое другое чувство, которое привлечет их туда. Но ничего не произошло, а теперь... в общем, теперь уже поздно.

Наверняка случилось что-то ужасное, иначе полковник не понизил бы голос так зловеще.

— Итак?

— В эту минуту дом догорает дотла. В нем находятся два вампира, о которых мы знаем — Он сделал паузу. — И шестеро моих людей.

— Боже, спаси их, — вздохнул Пол. Теперь он понял, почему переделали систему канализации в Тринадцатом округе: вампиру отрезали пути отхода из его логова. Правильная тактика, ничего не скажешь.

— Но у меня есть для вас и хорошая новость. Ваша так называемая Мари Толман находилась в этом доме.

— Чертовски хорошая новость, полковник! — Возможно, у нее не было времени предупредить своих. А теперь уже и не будет. — Вам известно, как долго она там пробыла?

— Она появилась вчера вечером, около шести. Это известно точно.

— Вчера вечером?

Полковник кивнул.

— Надеюсь, она не успела ни с кем связаться.

— Согласен с вами. Но парижские вампиры заподозрили что-то неладное.

— Как, кстати, вы их убиваете?

— Мы стреляем им в голову специально разработанным для этой цели оружием, а затем сжигаем дотла.

Уорд с шумом втянул воздух, подумав при этом: «A полковник-то мне нравится».

— Мы многих убили в течение этих лет. — Бокаж выставил вперед подбородок.

— Нам тоже приходилось нелегко.

— Сначала мы расстреливали их в грудь и хоронили. Они всякий раз выбирались из могил, но осторожно, чтобы мы не заметили потревоженную почву. Мы-то думали, что стираем их с лица земли, а на самом деле работали впустую. Число их жертв, как мы подсчитали, не уменьшалось. И выследить их мы не могли, потому что они вылезают из городских катакомб.

— А как насчет Девятого и Тринадцатого? — спросила Бекки.

— В конце концов мы выследили одну тварь в Тринадцатом округе. Дом девятнадцать по рю де Гобелен, если быть точным. Единственный экземпляр в Париже, который обитает над землей. Остальные... помилуй Бог, жуткое место эти катакомбы! — Он умолк на мгновение. — На этой операции потери личного состава составляют около семидесяти процентов.

Пол промолчал. Из семи человек, с которыми он начинал, погибли четверо.

Зазвонил телефон. Полковник Бокаж снял трубку и, проговорив какое-то время по-французски, швырнул ее на рычаг. Уорд понял, что случилось, даже не спрашивая.

— Еще один доклад о потерях. Вся команда, вошедшая в дом девятнадцать по рю де Гобелен, погибла. Шесть человек.

— Черт! — не удержался Чарли.

— И хорошая новость. Найдены кости одного из дикарей. Их собрали, чтобы сжечь.

— А что со вторым?

— От Мари Толман остался только пепел.

— Тогда нам делать здесь нечего, — Бекки пожала плечами. — Скорее домой, чтобы выяснить, помнит ли еще мой жених, как меня зовут.

— Мы собираемся предпринять попытку стерилизации катакомб, — сообщил Бокаж с тщательно отрепетированным спокойствием. — Нас стало меньше на шесть профессионалов. На то, чтобы найти и подготовить им замену, уйдут месяцы. — Он вопросительно приподнял брови. — Мне кажется, у наших стран есть кое-какие общие тайны.

Лэнгли расшумится не хуже старой незамужней тетки накануне затеянной племянником попойки. Чиновники, в свою очередь, начнут составлять протоколы, тщательно продумывать процедуру сотрудничества, с тем чтобы соблюсти секретность с обеих сторон. С другой стороны, он может послать все эти дурацкие процедуры подальше и провернуть операцию, никуда не сообщая.