Литмир - Электронная Библиотека

Рулевой перестал раскачиваться, но не повернул головы к командиру, продолжая зорко, по уставу глядеть вперед.

— Трушин, как по-твоему, погода установится?

— Наверное, нет еще — покуражится малость. По чайкам видно, да и вон по тем облакам, что как кисель нависли. Да нам и на руку, ваше высокоблагородие, гражданин капитан второго ранга, — рулевой сверкнул ослепительными зубами.

Гребцы заулыбались.

Полное лицо командира приняло хитроватое выражение.

Предсказание рулевого Трушина исполнилось, хотя барометр и держался на «ясно»: с холмов Корнуолла в залив снова пополз золотистый туман. Корабельный кот Тишка, прикорнувший было на теплой парусине грота, нехотя спустился по вантам на палубу и затрусил на камбуз.

НОВЫЕ ОСЛОЖНЕНИЯ

Яркая электрическая лампа под зеленым абажуром, свисающая с потолка салона, освещала морскую карту, разостланную на столе. Старший офицер «Ориона» провел остро отточенным карандашом вдоль линейки и отодвинул ее на контуры обрывистого берега. Тонкая линия курса от мыса Пенли на западной оконечности залива Плимут-Саунд пролегала между скалами Эддистон и банкой Вест-Ратс, затем под прямым углом уходила в просторы Атлантики.

Командир клипера стоял возле своего помощника, почесывая щеку.

— Пожалуй, — сказал командир, — наивыгоднейший курс в данной обстановке, но дальше — минные поля.

— Обойдем.

И карандаш старшего офицера проложил путь в обход минных полей, на приличном удалении от скал Корнуолла и кладбища кораблей у островов Силли в просторы Атлантического океана.

Старший офицер встал, критически оценивая свою работу, затем вопросительно посмотрел на командира.

— Пожалуй... — сказал командир. — Только бы продержался туман.

— Это одно из условий.

— А сколько этих условий?

— Многовато.

— Надо их свести к минимуму.

— Каким образом?

— Действовать решительно!

— Постараемся. И да поможет нам всевышний.

Командир стал ходить по зеленой ковровой дорожке от стола к двери, заложив руки за спину. Он был по-домашнему, в шлепанцах, в рубашке голландского полотна и в этом наряде выглядел совсем штатским человеком, а никак не моряком, тем более что его салон тоже больше походил на кабинет ученого: по стенам шкафы с книгами, на них чучела морских птиц, на полках раковины южных морей.

Старший офицер был в полной форме, только за работой он позволил себе расстегнуть китель, но тотчас же застегнул крючки, как только поднялся из-за стола. Его не покидало тревожное чувство ответственности за людей, за корабль и особенная, непривычная боязнь, что все задуманное пойдет прахом, а «Орион» под конвоем на буксире будет доставлен в порт как военный трофей. Усилием воли старший офицер прогнал эту мысль. Их замысел мог провалиться, как он убеждал себя, только благодаря случайности, то есть непредусмотренным действиям враждебной стороны.

И он стал уже в который раз мысленно проходить по испещренному цифрами глубин белому полю карты, вдоль скалистого побережья Корнуолла, минуя островки, предательские рифы, банки, мели, проскальзывая мимо постов на берегу, незаметно расходясь с патрульными миноносцами...

— Жарковато, — нарушил молчание командир, подходя к открытому иллюминатору. — Наш стармех изрядно греет. И это неплохо. Я приказал топить, а не то заплесневеем в Англии. Матросы тепло любят, да я и сам, грешен человек, тоже предпочитаю достаточную температуру. А туманчик изрядный, и какой-то у этого английского тумана запашишко особенный. Вы не находите? Ну что вы, мамочка, все на нее не налюбуетесь?

— Надо бы вот здесь взять на полмили мористей. Если пойдем в отлив, то...

— Да нет, все правильно. Хоть и в отлив, под килем футов десять останется. Сбросьте китель. Чайку попьем... Феклин? Что там у тебя?

— Пакет, ваше высокоблагород... Ах, виноват, нет-нет да «благородие» с языка сорвется. Вот пакет, гражданин капитан второго ранга. Только что портовый катер доставил. Вахтенный начальник приказал вам передать, — Феклин замер, вытянув шею. Пока он бежал с пакетом, все встречные матросы бросали шепотом:

— Ты там не зевай!

— Краем уха прихвати!

— Как и что... Сам знаешь!..

— Знаем. Не учи! — неизменно отвечал Феклин и сейчас медлил у дверей в надежде уловить, о чем бумага от «бульдожки», так почему-то прозвали матросы адмирала, хотя не видели его ни разу.

— Посмотрим, что пишет адмирал, — сказал командир, разрезая ножницами конверт, — а ты, Феклин, иди распорядись насчет чайку да принеси к чаю...

— Есть к чаю! Коньяку или бурдо? — осведомился вестовой, выражая всей своей складной фигурой горячее стремление выполнить этот приятный приказ.

— Ямайского рома, — сказал командир, вытаскивая из конверта бумагу.

— Рому?! — как эхо повторил Феклин и остался стоять у дверей, полураскрыв рот.

— Да, рому. Живо!

— Есть живо.

— Ну?

— Кажись, и ром был...

— Кажись?.. Ого, да здесь целое послание. Вот что значит наступить начальству на любимую мозоль. — Капитан прищурился и, как все дальнозоркие люди, отставив руку с бумагой, стал разбирать английский текст приказа, затем покачал головой: — «Сдать груз». Ну и ну! Читайте, Николай Павлович, а то я к вечеру слабею глазами. Ну, а ты что стоишь? Или опять ром выпил?

— Никак нет. Как можно? Сейчас представлю! — И, повернувшись кругом, прищелкнув каблуками, Феклин вылетел из салона и первым делом поведал ожидавшим его на юте Громову и Трушину:

— Ну, братцы, я продержался сколь мог и все подметил. Сам-то «Мамочка» наш говорит мне: «Сообрази насчет рома, Феклин», — и конверт распатронивает. Надо было идти, как положено, а я засомневался насчет рома.

— Выдул ром-то? — спросил Трушин.

— Да не. Разве самую малость. Это я чтобы продержаться в каюте, а сам слушаю да смотрю, как и что.

— Кончай молоть, Илья, — осадил его Громов. — Что в бумаге?

— «Бульдожка» требует, чтобы груз сдать ему.

— Ну?

— Ну, а наши сумневаются насчет сдачи и мозгуют в другую сторону и курс уже проложили, чтобы домой, значит.

— Ты что, видал карту? — спросил Громов.

— Как зашел, а у них на столе разложена, и на ней курс. Из бухты право руля и вдоль берега, в обход, значит, ихних островов, а там их столько понабросано, так что надо глаз и ухо востро держать, да они провели — любо-дорого смотреть.

Громов хлопнул вестового по плечу:

— Так держать, Феклин! Давай насчет рома действуй и посматривай. Пошли, Роман, дело есть.

— Это насчет чего, братцы? — полюбопытствовал Феклин. — Дело-то?

— Да так, между прочим. Время придет, узнаешь, да не вздумай лясничать насчет этого ни с Грызловым, ни с Брюшковым, да и Бревешкина поостерегайся. Ну, посматривай, Илья!

Феклин обиделся. Будто он сам не знал, с кем можно делиться секретами, а с кем нельзя, его больно задело высказанное ему недоверие.

— Тоже мне посматривай! — проворчал он. — И у них тайны да секреты.

Как из-под палубы, появился унтер-офицер Бревешкин.

— А, Илья Фомич! Наше вам!

— Бывай здоров, Никон Кузьмич.

— Нет, ты постой!

— Не могу, командир требует.

— Со мной так командир, а с этой шпаной есть время лясы точить? С чем они к тебе приставали? Поди, насчет бумаги выспрашивали?

— Да, Никон Кузьмич, да я и сам ничегошеньки не знаю.

— Вот и врешь, сын вши и собаки, — перешел на свой постоянный язык Бревешкин.

— Не собачьтесь, Никон Кузьмич. Бывайте здоровы! — Феклин побежал в буфет, напутствуемый самым немыслимым набором ругательств.

Когда он вернулся с подносом, на круглом столе красного дерева уже не было карты, командир и его помощник сидели в креслах и, к явному неудовольствию Феклина, часто переходили с русского на английский. Все же вестовой, словно опытный детектив, по обрывкам фраз, выражению лиц, интонациям понял, что разговор вертится вокруг распоряжения «бульдожки». Само распоряжение, отпечатанное мелким шрифтом, лежало на столе, и вестовой, неодобрительно взглянув на непонятные буквы, в знак полного презрения поставил на него сухарницу.

43
{"b":"235732","o":1}