Прошло больше двух месяцев с того момента, как Ксения начала вести самостоятельную жизнь. Это была абсолютно новая жизнь, к которой Ксения очень быстро приспособилась. Она не ожидала от себя подобного хамелеонства. Часто она думала о себе, как об улитке, сменившей старый домик, а вместе с ним. и саму суть своего существования. Теперь она была быстрой, смелой, находчивой, продвигающейся по любому бездорожью без оглядки. Ксения нравилась сама себе. Не было комплексов, оглядки на то, что скажут люди. Она окунулась в бурный поток, сразу захвативший ее, и сопротивляться его стремительному течению у Ксении не возникало желания. Ее все устраивало. Это тоже стало одной из характеристик новой жизни. Единственное, что осталось в ней из прошлой, — желание окончить университет и получить диплом. Этого всегда хотела мама.

Мама… Ксения присела на край ванны. Она не должна долго думать о ней, потому что снова подступит удручающее чувство бессилия и отчаяния. Теперь все, что называют материнской лаской, заботой, вниманием, для нее недоступно — изменения, происшедшие с Верой Васильевной, оказались необратимыми. Она даже не узнавала свою дочь, когда та приезжала ее проведать. Каждую субботу Ксения переступала порог психиатрической лечебницы. Сначала разговаривала с врачом, потом, сломленная беседой, направлялась к матери. Общение с ней — еженедельная пытка, которую Ксения воспринимала как наказание свыше. Поделом ей. За столько лет, что они были вместе, у обеих так и не возникло желания стать по-настоящему близкими, а теперь это и вовсе было невозможно. Чувство вины переполняло Ксению, накапливаясь внутри неконтролируемой злобой, резкостью, выплескивать которую приходилось в одиночестве. Она придерживалась мнения, что никто в целом мире не станет свидетелем ее отчаяния, не увидит ее слабой. Почему это было для Ксении столь важным, она и сама не могла объяснить, но вела себя именно так, чтобы производить впечатление уверенной, сильной, несгибаемой, легко идущей по жизни.

Это была своеобразная самозащита, потому что в душе Ксения никак не хотела смириться с тем, что произошло. Она хотела вернуть мать! Она требовала нового консилиума докторов, раздавала подарки, кричала, устраивала истерики, после которых ее саму приходилось долго успокаивать. Она умоляла врачей подойти к ее матери со всем вниманием, подкрепляя свои просьбы постоянными презентами. Она задаривала медсестер, нянечек, надеясь, что хоть таким образом получит надежду на большее внимание к беспомощному, потерявшему разум существу, которым стала ее мать. Время шло, а Вера Васильевна все больше погружалась в состояние потери разума, чувств. Она жила в своем мире, и в нем больше ни для кого не осталось места. Были скромные желания, Ксения стремилась исполнить их как можно быстрее.

— Здравствуй, мама, — Ксения опускалась перед ней на колени, брала в ладонь ее прохладную, сухую руку и мгновенно встречала ответный взгляд, полный страха. Обычно Вера Васильевна хмурилась и. долго молча разглядывала дочь, явно не узнавая ее. Прозрачные голубые глаза были холодны. Но Ксения не хотела сдаваться. Каждый раз она делала несколько попыток и в эту субботу была достаточно настойчива: — Это я, мам, Ксения, твоя дочь.

— Сядьте напротив меня, пожалуйста, — Вера Васильевна медленно высвободила руку, указывая тонкими пальцами на стул, стоящий у ее кровати. Она сделала нетерпеливый жест, ожидая, пока вторгшаяся в ее пространство девушка займет должное место.

— Хорошо, — проглатывая мешающий говорить комок, ответила Ксения Она закусила дрожащую губу и села на жесткий стул с высокой спинкой, привинченный к полу — Я принесла конфеты. Ты в прошлый раз просила «Метеорит». Вот, возьми. Это тебе.

Ксения протянула матери коробку, но та продолжала сидеть без движения, глядя в пол. Ксения положила конфеты на тумбочку. В какой-то момент Вера Васильевна вздрогнула и посмотрела на Ксению по-другому. Она словно старалась что-то вспомнить, мучительно пыталась, но — безрезультатно.

— Мама, все будет хорошо, — Ксения всегда разговаривала — с ней, даже когда та не отвечала ни единым словом. — Мы со всем справимся. Ты только не волнуйся, пожалуйста, я уверена, что ты скоро поправишься и вернешься домой.

— Домой? — это слово взволновало Веру Васильевну, потому что она поднялась и принялась ходить по палате взад-вперед. — Домой. Что это значит? Объясните мне.

— Домой. У тебя есть дом, ты помнишь?

— Нет, — твердо ответила Вера Васильевна. — У меня нет ничего такого, о чем я не помню. Вот моя кровать, тумбочка, вот мой стул, на котором сидите вы или кто-то другой. Никакого другого дома у меня нет точно. Я ведь в своем уме!

— Хорошо, хорошо, — поспешила согласиться Ксения. Она видела, что мать разнервничалась. Если медсестра заметит это, то выскажет недовольство и, чего доброго, пожалуется врачу.

— Я не понимаю, почему мне нужно слушать то, что меня пугает?

Вера Васильевна подошла к стене, оперлась о нее, закрыла глаза. Исхудавшее лицо ничего не выражало. Она долго стояла так, пока Ксения не кашлянула, пытаясь обратить на себя внимание — время посещения было ограничено, а ей так хотелось попытаться снова растормошить мать. Вера Васильевна медленно открыла глаза, вопросительно посмотрела на Ксению:

— Вы кто?

— Я твоя дочь, мам, — спокойно ответила Ксения.

— У меня нет детей. У меня никого нет. Я — сирота.

— Нет, у тебя есть дочь, есть отец. Ты не сирота.

— Я не люблю спорить, девушка, — отмахнулась Вера Васильевна, легла на кровать и добавила, нахмурившись: — Я устала. Спать хочу.

— Хорошо, я сейчас уйду, — Ксения поднялась, оставила кулек с фруктами на стуле. Провела кончиком указательного пальца по спинке стула. Краем глаза она видела, что мать наблюдает за ней. — Я ухожу. До свидания.

— Всего доброго. Передайте, пожалуйста, привет Антону и Ариадне Николаевне. — Вера Васильевна каждый раз говорила эту фразу и заметно нервничала, видя, как лицо Ксении застывает в недоумении. — Передадите?

— Обязательно, — кивала Ксения. Она уже не пыталась узнать об этих ничего не говорящих ей именах. После нескольких неудачных попыток выяснить что-либо Ксения смирилась и теперь с видом послушной ученицы обещала передать привет несуществующим Ариадне Николаевне и Антону. Ксения решила, что это очередная фантазия разрушенного разума матери. — До свидания, мамочка. В следующую субботу я приду немного позднее — мой руководитель диплома назначил дополнительные занятия, вот так-то. Я приду, мам, только немного позднее.

— Мне все равно, — отвернувшись к стене, ответила Вера Васильевна.

Ксения нервно улыбнулась и быстро направилась к выходу из палаты. И зачем она на самом деле стала отчитываться перед человеком, давно потерявшим счет времени? Идя по коридору, Ксения размахивала руками, что-то говорила себе под нос. Разозлившись на саму себя, Ксения чертыхнулась и успокоилась, только поймав на себе внимательный взгляд дежурной медсестры. Она смотрела на Ксению, чуть запрокинув голову назад.

— До свидания, — поравнявшись с ней, Ксения произнесла это как можно дружелюбнее, но до самого конца длинного коридора, продолжала ощущать на себе пронизывающий взгляд.

Вчерашнее посещение снова выбило Ксению из колеи. Так случалось каждый раз: ей требовалось время, чтобы прийти в себя после общения с матерью. Ее полное беспамятство, безумие все еще не укладывалось у Ксении в голове. С этим нужно было смириться, но она считала предательством по отношению к родному человеку считать так. Однако получалось, что нет способа вернуть утраченный разум Веры Васильевны. Врач каждый раз все более уверенно говорил об этом, настраивая Ксению на то, что со временем будет только хуже: могут начаться приступы неконтролируемой агрессии. Тогда свидания с ней станут вообще невозможны — Ксения боялась думать об этом. Почему-то она считала, что рано или поздно сможет вывести мать из состояния безумия. Особую важность в этой связи Ксения придавала своему диплому, который практически был у нее в руках. Она считала, что стоит маме увидеть этот заветный документ, как она тут же придет в себя. Ведь она так мечтала о том времени, когда ее девочка получит высшее образование, найдет хорошую, интересную работу Вера Васильевна всегда говорила, что у нее будет повод гордиться своей дочерью. Ксения должна была окончить университет только ради этого. Поэтому в ее новой жизни, в четком распределении времени на каждый день всегда была графа «университет». К тому же учиться осталось меньше года — такая малость в сравнении с четырьмя годами усиленного труда и стараний. Правда, о повышенной стипендии Ксения не думала — наверняка у нее теперь не будет так много времени на учебу, как раньше. Ей нужно заботиться о заработке. В новой жизни, в которой не было советов родителей, беспокойства по поводу ее поздних возвращений, времяпрепровождения, не существовало запретов в вопросах выбора, забота о хлебе насущном полностью лежала на плечах Ксении. Только поначалу она паниковала — казалось, ей никогда не заработать столько, чтобы содержать себя, оплачивать пребывание матери в больнице. Но очень быстро все изменилось — в карманах Ксении появились суммы, о которых прежде она и мечтать не могла.