Гаевцы бросились на восток, а затем на север. В темноте оторвались. Спасли «Кавказскую кавалерийскую» данные разведки. Согласно воспоминаниям одного из участников боя, красное командование знало пароль и отзыв павловских казаков. В темноте беглецы столкнулись с обходной колонной белых. «Глухо звучат слова пропуска и отзыва. При гробовом молчании мы начинаем проходить у головы неприятельской колонны» [17].
После всех этих приключений в Кавказской кавалерийской дивизии Гая способных к бою оставалось 300 сабель.
Пока секретевские казаки одним махом разогнали две красные конные дивизии, другие части группы Павлова шли намеченным маршрутом. Ночевать пришлось в тех же условиях. А М. Сметанин вспоминал, что его полк опять ночевал в стогах соломы. «Пробовали мы эту солому жечь, чтобы обогреться, но она только дымила, разъедая глаза, и ничуть не грела. Много людей зарылось в стогах, но позже на команду «стройся» они не отвечали, так как были уже застывшими трупами» [18].
На рассвете 5 (18) февраля, в 4-50, Тухачевский послал в войска приказ: «В стыке 9 и 10 армий конная группа противника в составе трех дивизий потеснила наши части в район Платовская – зимовье Янов. Приказываю уничтожить зарвавшуюся конницу противника» [19]. Еще раз надо отметить работу красной разведки, которая верно определила силы группы Павлова. Если вспомнить, что красные 4 (17) февраля знали пароль и отзыв павловских казаков, картина складывается очень интересная.
Конкретно Тухачевский приказал командарму 9 организовать при поддержке пехоты налет конным корпусом Думенко на зимовье Королькова – зимовье С. Жеребкова, то есть на место ночевки 9-й Донской дивизии и 6-й конной бригады, что еще раз говорит о прекрасной осведомленности советской разведки. Конной армии приказывалось «остановить противника» на том же направлении, «отрезать и раз-
громить его». 10-й армии приказывалось атаковать ту же группу Павлова правофланговыми частями [20].
Но развитие событий пошло не так, как планировал красный командующий фронтом. Корпус Думенко увяз в боях с казаками Старикова и Агоева на речке Подпольной у хуторов Верхне- и Нижне-Янченков, и на удар за Маныч у него явно не было сил. Дивизии Буденного, так и не установив связь со своим армейским штабом, стягивались к Торговой.
Конница Павлова возобновила движение. Выступив утром и пройдя около 15 верст, казаки стали к 12 часам сосредотачиваться у зимовника Королькова. «Здесь ген. Павлов отдал приказ о движении на Шаблиевку, где, по его сведениям, находился Буденный» [21].
Почему Павлов отдал приказ идти на Шаблиевку, в то время как другие части получили приказ о наступлении Торговую? Этому есть несколько объяснений. Е. Ковалев считал, что связь со штабом армии была утеряна, и Павлов «не имел правдивых сведений о противнике» [22]. А.А. Гордеев подтверждает: Павлов полагал, что Торговая занята Кубанским корпусом [23].
Итак, днем конница Павлова двинулась к Шаблиевке. «Бой должен был разыграться по достижении Шаблиевки без особого приказания на незнакомой ни начальникам, ни подчиненным местности, – вспоминал Е. Ковалев. – План боя был намечен на карте… По заданию, конница 2-го корпуса должна была атаковать с юго-востока, 4-й корпус – с севера и северо-запада» [24]. Но до рубежа атаки предстояло еще идти и идти. Далее Е. Ковалев пишет: «От Шаблиевки конную группу отделяло 25–30 верст. Начав движение в 13 ч., она могла подойти к ней в 19–20 ч., а при бездорожье и значительно позже. Уже 4-ый день не имевшие нормального отдыха и правильного питания казаки, голодные и усталые после 45-верстного перехода, при 25 градусах мороза, должны были атаковать сильного, отдохнувшего в тепле противника. Это не предвещало ничего хорошего» [25].
В рядах конной группы началось брожение. Командование 1-й Конной армии докладывало впоследствии, опираясь на показания пленных, что белое командование готовило ночное нападение на Великокняжескую (!), «но полузамерзшие казаки наотрез отказались двигаться в какое бы то ни было наступление и потребовали их немедленного отвода на отдых, в противном случае – разойтись по домам» [26]. Бунт обмороженных казаков ночью в степи мог кончиться гибелью или сдачей всей конной группы. Видимо, Павлов понял это. Как пишет А.А. Гордеев, служивший в 17-м Назаровском полку 10-й «Атаманской» бригады, которая в тот день шла в авангарде, «генерал Павлов, предполагая, что Торговая занята кубанским корпусом, повернул на Торговую. Подошли к высотам, спускавшимся ровным склоном в сторону Торговой, куда ветер гнал поземку. Заходило солнце, и быстро спускалась темнота. Холод был до 30 градусов. Что касается Торговой, то стало известно, что она занята красными» [27].
Итак, авангардная конная бригада Павлова вышла к Торговой еще на закате и узнала, что на станции красные. Остальные войска конной группы отстали и к Торговой вышли к 10 часам. Видимо, командный состав других бригад был уже предупрежден, что в Торговой красные и даже получил диспозицию к атаке. «Части, назначенные для атаки, стали расходиться, обтекая селение» [28]. Красные удара не ждали. Е.Ковалев пишет, что «на всем пути не было встречено их разъездов» [29].
По воспоминаниям Буденного, в Торговой заняли круговую оборону три стрелковые дивизии и две конные. А. Гордеев считает, что в самой Торговой стоял штаб Буденного, бригада кавалерии и обозы, одна дивизия пехоты прошла вперед, остальные части «были размещены в селах в сторону Великокняжеской» [30].
Б. Майстрах, один из красных командиров, вспоминал, что красный разъезд взял в плен полузамерзшего казака, и тот сообщил, что к Торговой подходит белая
конница, но сама атака казаков Павлова, начавшаяся в 23-00 была для красных внезапной и вызвала панику [31].
А. Гордеев, непосредственный участник атаки, оставил ее описание: «Было приказано двум полкам… Назаровскому и Калединскому двинуться на Торговую; Калединский направлялся вправо, и непосредственно на Торговую был направлен Назаровский… Назаровский полк подошел к обрывистому берегу замерзшей речки Егорлык. Пять сотен были спешены, и одна оставалась в конном строю при коноводах. Окраину Торговой от войск отделяла узкая речка; в селении была тишина, никаких признаков охраны и движения слышно не было. Развернувшись в цепь при четырех пулеметах, назаровцы с криками «ура!», открыв пулеметный огонь, бросились через замерзшую речку в Торговую. Внутри селения поднялась невероятная тревога, поднялся гвалт, лай собак, скачка всадников…» [32].
Назаровский полк, очистив Торговую, вызвал коноводов и уже верхом рассеялся по станции. Было взято 5 пулеметов, 30 пленных и изрублен конвой Буденного. «Калединский полк о себе никаких признаков не подавал и, как выяснилось потом, уклонившись от прямого движения на Торговую, он не решился вступить в ночной бой» [33].
Другие части к Торговой тоже не подошли. А. Мефодиев вспоминал: «Лошадей нельзя было заставить бежать даже рысью; совершенно ослабевшие, застревая в снегу, они еле двигались шагом, а люди не могли закоченевшими руками держать винтовку и роняли ее в снег, но слезть с коня и найти винтовку уже не могли» [34].
Казаки в колоннах, в сомкнутых боевых порядках, кричали «ура», но некоторые лошади не могли идти даже шагом. Даже случайные выстрелы по колонне со стороны красных несли за собой потери.
Вместо подкреплений в Торговую явился генерал И.Д. Попов, помощник генерала Павлова, вместе с одним из командиров бригад, «чтобы ознакомиться с положением и найти возможность устроить квартиру для командира корпуса» [35].
Генерал Попов уехал ни с чем, подкрепления так и не подошли. С северо-востока в Торговую вступил полк красных с шестью пулеметами, и началась перестрелка. Из-за мороза пулеметы и в Назаровском полку, и у красных выходили из строя, «и было решено отводить полки в сторону корпуса. Занятие Торговой и отход казаков совершились без потерь… Около четырех часов утра полки поднялись на возвышенность и присоединились к расположившимся в снежной пустыне, где укрытием было несколько скирд сена, и при невероятном морозе, укрывшись, все, кто чем мог, лежали без всякого движения… К сожалению, в эту страшную ночь главные силы конной группы оставались в бездеятельности, и генерал Павлов объяснял эту бездеятельность тем, что не рисковал вводить группу в ночной бой» [36]. Он «отдал приказ отойти назад и заночевать самостоятельно там, где на пути встречались скирды… По разбитой снежной дороге перемешавшиеся части потянулись назад в покрытую ночным мраком холодную и голодную степь. Физическое и нравственное переутомление дошло до предела. Измученные лошади еле брели… Большая часть конницы остановилась у соединения двух балок, разнеся несколько стоявших там скирд. Измученные голодные люди, валясь с ног, расположились на ночлег в трескучий мороз на снегу под открытым небом», – писал Е. Ковалев [37].
