Гена (поняв ее вздох). А вы не уйдете, Лидия Ивановна?
Лидия Ивановна. Ну с чего ты взял, куда я уйду? (Сама задумывается.)
Гена. Не уходите, а то все скажут: из-за меня.
Лидия Ивановна. Глупости, ну при чем тут ты?… Ну ладно, у меня какой-то безумный день сегодня, я ничего не успела. Обещай мне, что не будешь больше болтаться по улице. Пойдешь прямо домой. Да? Мороз такой, темпо, а ты шатаешься. Хорошо, что я тебя встретила, а то так бы и ходил. Обещаешь?
Гена. Хорошо.
Лидия Ивановна. И подумай о контакте с классом. Это хуже всего: считать, что все плохие, один ты хороший…
Гена. Вы не уйдете, Лидия Ивановна?
Лидия Ивановна. Посмотрим, посмотрим. Иди.
Звонок в дверь, будто играют «чижик-пыжик».
Входит веселый Володя. Собака радуется.
Володя. Привет, учителка! Ох ты, тепло-то как! До чего надоела эта зима, холод этот собачий! Извини, Полкан!… А-а, простите, у вас гости? Погоди, да я тебя знаю! Фингал все-таки подставили тебе? (Лидии Ивановне.) Приятель Анны-Марии.
Лидия Ивановна. Раздевайся. Какой фингал, почему? Ты еще и дрался, Пирогов? С кем?
Гена. До свиданья, Лидия Ивановна.
Лидия Ивановна. Хорошо, иди. Завтра поговорим.
Володя. Потерял Анну-Марию? Зря. С ней не пропадешь… Черт, что за холод! Я не поздно, Лид?…
Лидия Ивановна. Ничего. Я сейчас. (Провожает Гену.)
Володя достает пробирки, бутылку вина, возится у магнитофона. Лидия Ивановна возвращается.
Володя. Замри! Закрой глаза, открой рот!
Лидия Ивановна. Да пу, мне сегодня не до шуток!
Володя. Ну замри, я тебя прошу.
Лидия Ивановна. Если бы ты знал, какой у меня сегодня был день! Я ему вообще чуть заявление по бросила па стол. Нет, ничего из меня не выйдет, не умею я…
Володя. Ну замри, Лидочка, на секунду! Сейчас сразу все станет о'кэй!
Лидия Ивановна. Да ну тебя. (Нехотя закрывает глаза.)
Володя. Прекрасно! (Бросает что-то в пробирки, там идет реакция, включает магнитофон – слышится пение птиц.) Нет, нет, глаза не открывай! Выпей – и все. (Подносит рюмку.)
Но бойся. Вот и лето. Ты в лесу. Чувствуешь? Пахнет травой, земляникой, смолой…
Собака (возбужденно). Сюдесно! (Нюхает.) Зайсы, зайсы, где-то зайсы!…
Лидия Ивановна. Фу, какое сладкое! Что это?
Володя. Это марсала, настоящая итальянская марсала, нарочно к тебе принес, чтобы Кланя за заграничные бутылки не ругала. Ну, ты чувствуешь? Лето, лето!
Собака. Настоясее!
Лидия Ивановна. Ты эту химию прекрати! Потом три дня пе выветрится!
Володя. Но ведь лето! Чувствуешь?
Лидия Ивановна. Если бы! Я чувствую только, что я устала.
Володя. Бог ты мой, но ведь надо только захотеть, понимаешь? Ну, это… захочи, захоти, черт, как сказать?
Лидия Ивановна. Пожелай.
Володя. Да, пожелай, и все будет…
Лидия Ивановна. Ох батюшки! Ну когда ты станешь взрослым, а?
Володя (в тон). Ох батюшки, а когда ты станешь маленькой, а? (Выключает магнитофон, садится.)
Лидия Ивановна. Ты представить не можешь, сколько сил уходит на какие-то дурацкие мелочи! Чтобы заниматься делом, просто времени но остается. Нет, я не гожусь в учительницы, надо все бросить и уйти… Ну что ты?
Володя (меланхолически). «Я пришел к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало»…
Лидия Ивановна. Ты есть хочешь? Яичницу? Будешь? У меня с утра крошки во рту не было. (Выходит.)
Володя. Нот, спасибо, ешь… (Бормочет.) «Рассказать, что солнце встало…». Эх, Полкан! Вот Анне-Марии бы только намекнуть про лето – весь снег вокруг растаял бы!
Собака. Это тоцно.
Входит Лидия Ивановна.
Лидия Ивановна. Что ты бормочешь?
Володя. Так, ничого. Песенку сочиняю для Анны-Марии.
Лидия Ивановна. Опять Анна-Мария!
Володя. Был у нас когда-то на улице такой Детский человек… Я не рассказывал?
Лидия Ивановна. Нет. Расскажи. (Сама уходит, оставив дверь открытой.) Я слышу, слышу, рассказывай! И убери пока свое лето со столика…
Володя. Ладно, в другой раз… (Ходит, поеживается.) «Я пришел к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало…». Пахнет снегом, а не летом… снегом, снегом, а не летом… итальянская марсала… (Берет свое пальто и шапку.) Пока, собака. Полкан скулит, Володя уходит. Лидия Ивановна возвращается, смотрит, пожимает плечами. Шлепает Собаку, чтобы не скулила.
Картина восьмая
Зоомагазин. Прилавок, на нем аквариум, над ним клетка с попугаем. Еще клетки, но в них никакого движения, полумрак. За прилавком Продавщица пьет кефир с бубликом. Катя только что вошла, все рассматривает, задрав голову.
Продавщица. Чего тебе, девочка?
Катя. Мне? Ничего, спасибо. Я просто смотрю.
Продавщица. Просто смотреть не разрешается. Если все будут приходить и смотреть, чего выйдет?
Катя. А что?
Продавщица. А то, что выйдет зоопарк, а не магазин.
Катя. Ну и что?
Продавщица. А то, что зоопарк – это зоопарк, а магазин – это магазин.
Катя. Обязательно надо что-нибудь покупать?
Продавщица. Ну!
Катя. А если нет денег?
Продавщица. Вот именно! Вот это самая ужасная черта у детей: ходить по магазинам без денег! И ходют, и ходют, и смотрют!…
Катя. А вдруг я приду, посмотрю – и мне какая-нибудь птичка или рыбка так поправится, что я потом целый год буду деньги копить?…
Продавщица. Так. Ты что, может, умней меня?
Катя. Ну что вы! Я просто так зашла, на минутку. Я мальчика ищу, не заходил к вам мальчик такой, со скрипкой?
Продавщица. Так, со скрипкой! Я тебе уже сказала, здесь не зоопарк и тем более не концерт. Все! (Ест.)
Катя (поворачивается, чтобы уйти). А почему у вас так тихо, темно?… Они спят?…
Продавщица (чуть не давится). Девочка!
Катя. Да, тетя?
Продавщица. Посмотрела?
Катя кивает.
Спросила?
Катя кивает.
Нету тут твоего мальчика?
Катя. Нет.
Продавщица. Все. До свидания.
Катя. До свидания. Но почему вы…
Продавщица. Почему? Потому что оканчивается на «у»!
Катя берется за ручку двери, но тут в клетке оживает Попугай, он вертится, бьет крыльями и внезапно кричит оглушительным, через микрофон, голосом.
Попугай. Ну как можно, как можно, как можно! Просто черт знает что! Ну как можно так разговаривать с детьми! Это же ужас какой-то! Ужас! Ужас! Ужас!… Я вас уволю, немедленно уволю! Все! Хватит с меня! Подавайте заявление по собственному желанию! Черт знает что! Полундр-р-ра!
В плетках – писк, шум, вспыхивает свет, птицы летают, в аквариуме загорается огонь, оттуда рыбья голова разевает пасть на Продавщицу.
Стой, Анна-Мария, вернись! Просим прощения, просим прощения, просим прощения!… Уволить! Немедленно! Мне надоела эта глупая тетка! Мне надоела эта паршивая торговля! Голубятники! Спекулянты! Полундра!
Продавщица (совершенно невозмутима). Это мы еще посмотрим, как вы меня уволите! У пас, слава богу, профсоюз есть! Управу-то па вас живо найдут! (Кате.) Вот вечно так разоряется, а чего разоряется, и сам не знает. На горло берет. Как будто мы сами без горла. (Вдруг вскакивает и дико орет на попугая.) Дети! Осточертели они, эти дети! Целый день и ходют, и ходют, и смотрют! Да увольняй! А то работы не найдем! Была бы шея! Дурак! Попка!
Попугай. Ой! Ой! Ой! Ой! Кар-р-р-рдиомип! Валокоррдин! Сердце! (Падает па дно клетки.)
Все затихает и меркнет, рыбу Продавщица хлопает сачком по голове, сама садится на место.
Продавщица. Вот то-то! А то раскудахтался! (Вдруг Кате, шепотом.) Да, чуть не забыла! Эй, девочка! Собачку беленькую не надо? Хорошенькая собачка у одного человека есть. Шпиц. Щеночек еще. Беленькая-беленькая. Шарик зовут. А? Не надо?
Катя. Нет, нет. Не надо. (Убегает.)
