Он быстро догнал ее. И она снова закричала, когда он с силой пнул ее в живот.

— Я уже говорил тебе, — сказал он будничным тоном, — чтоб ты не шумела. Ты поняла меня?

И Мирэнда едва выдохнула:

— Да.

Засунув костяшки пальцев в рот, она укусила их до крови.

А Эвери, лежа в пикапе, недоумевал: почему этот тип не приходит за ним и что случилось с Мирэндой... Наверное, его черед наступит за ней. Интуиция подсказывала ему, что расправа с Мирэндой займет много времени, но душа его стонала и кричала — так хотелось ему вырваться на волю.

Когда Эвери наконец услышал приближающиеся шаги, он весь напрягся и попытался забиться в самый дальний угол. Ведь неизвестно, что ждет его там, наверху.

Крышка отскочила, и Эвери зажмурился.

— Давай-ка, парень. Я не такой уж плохой. Поверни сюда голову и посмотри на меня. Бывают куда хуже меня.

Эвери медленно повернул голову, сощурившись от хлынувшего на него света. Глядя сверху вниз на Эвери, тип улыбался. Эвери открыл глаза пошире. Мучитель развязал его и сорвал ленту с губ.

— Можешь сесть, сынок?

Непонятно почему, Эвери почувствовал, что ему хочется заплакать. Но надо задушить слезы, загнать их внутрь.

— Так в чем дело, сынок? Ты можешь сесть? Эвери перекатился ближе к двери.

— Думаю, что смогу...

Он ухитрился принять сидячее положение, хотя спина у него болела, и от боли он прикусил язык, пытаясь подавить мучительные спазмы в мышцах и встать на ноги.

— У меня есть для тебя небольшой сюрприз. — Человек улыбался. — Твоя подруга ждет, когда ты присоединишься к ней... — он округлил глаза, и голос его стал ниже и глубже, — в подвале. — Он разразился смехом.

Открыв дверь в гараж, человек оглянулся и посмотрел на Эвери. Он снова улыбнулся. Эвери удивился, почему он так часто улыбается.

— Почему вы все время улыбаетесь? — вырвалось у Эвери.

Он привык говорить все, что было у него на уме, и делал так всегда, но на этот раз пожалел о своей привычке. Улыбка исчезла с лица человека.

— Просто я рад, что ты со мной, сынок. Только и всего. Значит, ты Эвери?

И то, как его имя прозвучало в устах этого человека, заставило парня содрогнуться, у него возникло такое чувство, словно его изнасиловали.

— Вы знаете мое имя?

— Конечно, знаю. Твой дружок Крошка Ти рассказал мне о тебе все.

Внутри у Эвери сжался ком — будто что-то там завязалось тугим узлом. Он всегда был одиночкой и думал только о себе, но ведь Крошка Ти, в сущности, ребенок, что он мог рассказать о нем? Какую-то долю секунды они смотрели друг на друга. Эвери лихорадочно соображал, сможет ли вообще выбраться из этой передряги... Предположим, возникнет ситуация, при которой он смог бы удрать, но ноги настолько онемели от долгого сидения в багажнике, что убежать далеко он просто был неспособен. Он и в лучшие времена не умел быстро бегать, а уж теперь...

— Пошли, — сказал человек.

— Как мне вас называть? Вы знаете мое имя, а я — нет.

Эвери подумал, что имя этого сумасшедшего, если он сможет перехитрить его и убежать, пригодится.

Кажется, типа этот вопрос застал врасплох.

— Можешь звать меня, сынок, мистер Моррис. Как, подойдет?

— Прекрасно, мистер Моррис.

Эвери ухитрился самостоятельно вылезти из машины, стараясь контролировать себя. Ой понял, что Морриса бесит его страх, а страх пожирал его изнутри. Он растворял его, как кислота яичную скорлупу. Хорошо, что псих не мог заглянуть ему в душу.

— Что же вы собираетесь мне показать? — вежливо спросил Эвери, в то время как внутренний голос кричал: «Я не хочу ничего видеть. Я хочу домой».

Моррис сложил ладони, потер их и снова улыбнулся.

— О, это совсем небольшое шоу. Вот такое. — Он широко открыл дверь подвала, к которому они подошли, и Эвери заглянул внутрь.

Эвери видел над собой только деревянные ступени, ведущие в кромешную тьму. Снизу, из подвала, шла вонь. И Эвери тотчас же понял — это вонь человеческого пота, мочи, экскрементов.

Больше, чем темнота, его встревожило молчание. Тишина. То, что там, внизу, были люди и вели они себя так тихо, испугало его по-настоящему.

— Они мертвые? — спросил Эвери.

— Ни один пока не умер, — хихикнул Моррис. — По крайней мере так было до последнего времени. — Он пристально посмотрел на Эвери. — Пока не умерли.

Ноги уже не держали Эвери, они стали какими-то жидкими, текучими.

Мистер Моррис спустился вниз, в темноту и, не сводя глаз с Эвери, щелкнул выключателем. Теперь Эвери мог видеть ступени, спускающиеся вниз, к стене из шлакоблока. Он изо всех сил вглядывался в сумрачное нутро подвала, силясь различить то, что находилось вне поля его зрения — в правом углу.

Лампочка у входа не могла рассеять темноту.

— Ты пропускаешь первое представление, сынок.

Голос Морриса вывел его из оцепенения.

— Что?

— Первое представление. На стене, вон там, слева.

Взгляд Звери медленно описал круг справа налево и остановился на стене. Он смотрел и смотрел, рот его раскрылся, углы губ опустились, готовые издать крик, но звук застрял в горле. Две пары рук, уже позеленевших от разложения, были прибиты гвоздями к отполированным до блеска сосновым доскам.

Кисти рук были черными от запекшейся и засохшей крови. Пальцы, свисавшие вниз, загибались в безмолвной мольбе.

— Почему вы захотели показать мне это? — Эвери с трудом обрел дыхание, с ужасом думая, когда же его собственные руки украсят стену подвала этого психа в качестве трофеев.

— Полагал, ты заинтересуешься. Вон те, слева — это руки Карлоса, маленького женственного гомика-«куин». Что дала ему жизнь — счастье нагибаться перед мужчинами, пока не подцепит какую-нибудь болезнь. Поверь мне, теперь ему лучше...

— Карлос?.. — В голове у Эвери мутилось.

— Да, да. А ты его знал? Тогда представляешь, о чем я говорю. Его можно назвать одержимым страстью извращенцем.

Моррис удрученно вздохнул.

— О, я сказал — можно назвать. Надо было употребить прошедшеевремя...

Эвери уставился на него, открыв от ужаса рот. Он уже больше не мог притворяться хладнокровным.

— Ну а тот, справа, должен представлять для тебя куда больший интерес. Эти великолепные, славные руки принадлежат твоему другу, так я считаю, во всяком случае. Этому наглому парню, который вышел из юного возраста, но кантовался на улицах вместе с вами.

Пожалуйста, не говори этого, пожалуйста, пожалуйста, не говори этого. Глаза Эвери наполнялись слезами. Лицо покрылось холодным липким потом.

— Это Рэнди, правда, Рэнди?

Моррис выглядел очень довольным собой.

— Ну да, они говорили о тебе, что ты умный малый, и теперь я вижу, что этому можно верить. — Он вытянул руку и постучал костяшкой указательного пальца по лбу Эвери. — Сила дедуктивного мышления.

Эвери медленно покачал головой: «Почему? Почему именно Рэнди?»

— Самозащита, малыш, самозащита. Так это называется. Он пытался навредить мне. — Жесткие нотки в голосе Мориса заставили Эвери взглянуть на него. — Но там есть еще кое-что. Пошли.

Моррис стал спускаться по ступенькам, полуобернувшись к Эвери, чтобы не выпускать его из поля зрения.

Когда они добрались до самого низа, Эвери ждал, пока Моррис включит свет. Он вглядывался в полумрак подвала, но пока видел лишь неясные тени.

Наконец Моррис включил свет. Первое, что увидел Эвери, были ящики... длинный ряд фанерных ящиков. Эвери сосчитал: их оказалось шесть. Три были закрыты крышками и заперты на висячие замки.

Он вздрогнул при мысли о том, кто или что находится там внутри. Но ему не пришлось долго оставаться в неведении.

— Позволь представить тебя твоим соседям по комнате. Первая Джули, — заржал Моррис, указав на ящик, отличавшийся от остальных. Его крышка была забита сверху планками размером два на четыре дюйма. — Она немногословна. Дальше, я думаю, те, кого ты знаешь: Уор Зон и Крошка Ти.

Эвери ужаснула тишина — ни звука из этих ящиков.

— Ты будешь рядом с Крошкой Ти. А Мирэнда, когда она примет наказание, окажется твоей соседкой с другой стороны. — Помолчав, Моррис продолжал: — Последний ящик предназначен для особенно дорогого мне друга.