– Как дела, Леонид? Давно не виделись.

– Давно. Как жена, дети?

– Все в порядке. – Контр-адмирал огляделся. – Крейсер вроде выглядит прилично?

– Стараемся. Извини, завтракать будешь? Я дам указания, позавтракаем после беседы у меня в каюте.

– Спасибо, но я уже приглашен на завтрак к командиру базы. Отказываться неудобно.

– Что ж, тогда давай не тянуть. Пошли в кают-компанию? Думаю, тебе самому неинтересно здесь торчать.

– Верно. Веди, я же здесь первый раз.

– Пошли.

После того как они подошли к двери кают-компании, Петраков спросил:

– Тебя проводить, когда ты закончишь беседу? Я к тому, что у меня куча дел. Действительно куча.

– Не бери в голову. Меня ведь может проводить кто-то еще. Старпом, например.

– Конечно. Он будет участвовать в беседе.

– Отлично. Мне вполне хватит старпома.

После того как они вошли в кают-компанию, сидящие там офицеры встали. Представив каждого из них Сабатееву, Петраков сказал:

– Товарищи офицеры, представитель Главштаба ВМС контр-адмирал Сабатеев, как я уже вас предупреждал, хочет побеседовать с вами. У меня дела, поэтому оставляю вас с Валерием Ивановичем наедине. Кирилл Степанович, надеюсь, вы проводите потом Валерия Ивановича к машине?

– Обязательно, – сказал Бегун. – Нет вопросов.

– Тогда я вас покидаю. Надеюсь, вы меня извините, сами понимаете – завтра выход в море.

Поднявшись на пустынный сейчас капитанский мостик, Петраков подошел к ожидающему его у лееров Лапику. Кивнул:

– Где будем говорить?

– Лучше всего здесь. – Лапик говорил в своей обычной манере, не глядя на Петракова, тихо, без всякого выражения.

– Прямо на мостике?

– Да.

– Почему не зайти в рубку?

– Потому что здесь безопаснее.

Петраков покусал губу. Он знал, Лапик обладает безошибочным чутьем, и замечание капитана третьего ранга ему не понравилось.

– Володя, перестаньте. Вы что, считаете, в штурманскую рубку кто-то мог поставить жучки?

– Почему нет? Вообще, вам давно пора наладить проверку всех опасных мест на корабле. На предмет обнаружения жучков. Скажите Кулигину, пусть выделит людей с радиодетекторами.

– Хорошо, допустим, – сказал Петраков после некоторой паузы. – Что у вас нового?

– Нового то, что, хотя Чемиренко и девушка ликвидированы, главный агент остался жив.

– Жив?

– Вне всякого сомнения. И сделает все, чтобы как можно скорее попасть на корабль.

– Интересно только, когда он это сделает? Завтра в семь утра мы выходим.

– Значит, он сделает это до семи утра.

– Шутите?

– Мне не до шуток. Если же он не успеет внедриться сейчас до семи утра, он сделает это на пути корабля в Иран. У нас ведь на пути в Иран два захода?

– Два. В Лимасол и Джибути.

– Вот там он это и сделает. В каком-то из этих портов. Если, конечно, не сделает сейчас, до отхода.

– Это сообщил источник?

– Нет. У источника нет таких данных. Это мои выводы.

Петраков облегченно вздохнул.

– Ваши выводы. Я уважаю ваши выводы, Володя. Честное слово.

– Напрасно иронизируете, Леонид Петрович. Это мои выводы, сделанные с помощью структурного анализа, с которым источник, которому я передал свой анализ по Интернету, согласился. Если вы помните, источник, передавая нам информацию, считал, что главный агент, который должен внедриться на корабль, – Чемиренко. Девушка же выполняет функции связного. Но я провел свой структурный анализ, исходя из принципов работы ГРУ. Анализ показал: девушка во всей этой истории была задействована только для подстраховки. Связным был Чемиренко. Его обезвредили, но главный агент, о котором источник, к сожалению, ничего не знает, жив. Он в целости и сохранности. Он где-то здесь. Может быть, даже на базе. И рано или поздно внедрится на крейсер. Если уже не внедрился.

– Володя… Но ведь весь экипаж, весь, до последнего человека, проверен. В том числе вами.

– Проверен. Однако, Леонид Петрович, вы сами знаете – дело идет о слишком больших деньгах. И мы должны ждать всего.

Помолчав, Петраков согласился:

– Хорошо, я поговорю с Кулигиным. Мы примем меры. Во всяком случае, до отхода в семь утра на корабль не просочится ни одна крыса.

Проводив глазами вышедшего из кают-компании Петракова, Сабатеев снял фуражку, положил на стол. Не спеша расстегнул китель, сел. Оглядев стоящих перед ним офицеров, улыбнулся:

– Садитесь, товарищи офицеры. Садитесь, садитесь… Чувствуйте себя свободно. Кто хочет, может курить. Поговорим доверительно.

После того как все трое сели и стулья перестали двигаться, сказал:

– Единственное, о чем хочу предупредить, – до выхода в море о содержании этой беседы не должен знать никто. Только вы. Никто другой, ни родственники, ни друзья, ни знакомые, знать об этом не должен. И даже остальные члены команды. Только вы. Как, я могу на вас рассчитывать?

– Конечно… Безусловно, товарищ контр-адмирал… – послышалось в ответ.

– Отлично. Товарищи офицеры, хочу открыть вам истинную цель предстоящего вам похода. Надеюсь, вы знаете, зачем выходите в море? – Сабатеев посмотрел на Бегуна. – Кирилл Степанович? Не ошибся?

– Так точно, товарищ контр-адмирал. Не ошиблись. «Хад жибей» списан, как у нас говорят, на иголки. Продан на металлолом. Мы поведем его в Иран, в Аравийское море, в порт Бендер-Аббас. Где оставим иранцам. Вот и вся цель.

– Понятно. – Сабатеев тронул лежащую перед ним фуражку. – Так вот, продажа на металлолом – лишь прикрытие.

– Прикрытие? – Чурылин, типичный «техник», лопоухий, с угреватым лицом, посмотрел на контр-адмирала.

– Да. «Хаджибей» не будет продан на металлолом, это прекрасный и вполне боеспособный крейсер.

Бегун и Чурылин переглянулись. Кулигин продолжал сидеть, как и сидел, – упершись взглядом в стол и комкая зажатый в руках черный берет. Оглядев сидящих перед ним, Сабатеев продолжил:

– Слухи о том, что «Хаджибей» будет продан на металлолом, пущены специально, чтобы скрыть истинную задачу предстоящего вам похода.

– Какой же будет истинная задача? – спросил Бегун.

– Маршрут похода остается тем же, но цель – другая. Крейсер идет в Иран, в страну, с которой связаны важные стратегические интересы России, для того чтобы выполнить во время перехода важное правительственное задание. Поэтому как представитель Главного штаба хочу передать: командование ВМС, доверяя вам выполнение этого важного задания, надеется, что вы выполните его с честью. И еще одно. Думаю, что после выхода в море каждому из вас имеет смысл тактично объяснить наиболее доверенным подчиненным, в чем состоит задача похода. Хотя вообще-то, Кирилл Степанович…

Бегун посмотрел на Сабатеева:

– Валерий Иванович?

– …вообще-то я всегда считал, что мы, военные моряки, должны воспринимать как важное правительственное задание любой приказ. Даже если нам поручается отвести крейсер для переплавки на металлолом.

Бегун развел руками:

– Валерий Иванович… Я ведь имел в виду совсем другое… Вы меня не так поняли…

– Хорошо, хорошо, Кирилл Степанович… – Сабатеев, улыбнувшись, дружески похлопал Бегуна по обшлагу рукава. – Другое – значит другое… По существу есть какие-нибудь вопросы?

Ответом было молчание. Наконец Кулигин сказал:

– Да вроде бы все ясно, Валерий Иванович.

– Отлично. Тогда, Кирилл Степанович, будьте добры, проводите меня к машине.

Взяв фуражку, Сабатеев встал. За ним поднялись остальные.

Такой мертвой зыби Седов не видел давно. Волнение началось исподволь, неожиданно, на утренней вахте Глеба. В это время не было даже особого ветра. Впрочем, присутствия ветра он не замечал и сейчас. Ему казалось, стоит какое-то особое, мертвое затишье, лишь огромные волны, зловеще пузырясь и пенясь, неумолимо подтаскивают «Алку» к самому небу, чтобы бросить потом вниз с многометровой высоты.

Каждый раз после такого броска яхта погружалась в воду по самый штирборт. Затем она с трудом выныривала, отплевываясь струями стекавшей с палубы воды, чтобы снова позволить пузырящейся волне безмолвно потащить себя вверх.