В это время раздался треск, и ворота распахнулись, как от взрывной волны. В помещение вошел слон. Он подошел к погонщику и нежным розовым окончанием хобота осторожно провел по лицу. Он узнавал морщины лба, впалые щеки, колючие брови, словно не верил глазам и хотел на ощупь убедиться, что никакой ошибки нет, что перед ним старый друг. А тот стоял рядом, почесывал крыластое ухо и сам себе говорил:

— Жив Максим… жив…

— А почему ему не быть живым? — осторожно спросила Галя.

Погонщик повернулся к девушке.

— Вы любите цирк?

— Я люблю кино. Что хорошего в цирке?

— Хорошего мало. Но все же встречается. А раз встречается, надо идти. Хорошее встречается даже на войне. Вот встретился нам один лейтенант… молоденький, зеленый, а сделал он невозможное.

— Что же он сделал?

— Он спас слона, когда меня ранило. Не пустил на мясо. Не списал. Довел дело до конца… Очень важно доводить дело до конца. Не останавливаться на полдороге, не отступаться. Правда, Зина?

— Меня зовут Галя. А разве слона можно… на мясо?

— Этот огромный зверь, в чем-то беспомощный, как ребенок. У него есть место от глаза до уха, величиной с ладонь. Одной пули достаточно… Его надо беречь…

— Вы какой-то странный… Влюбились, что ли? — спросила Галя.

— Влюбился.

— Давно?

— Лет двадцать назад.

— И все любите одну… Зину?

— Подойдите сюда, я вам кое-что скажу… Если полюбите один раз навсегда, то этой единственной любви хватит на всю жизнь… и на землю, и на деревья, и на людей, и на капли дождя, и на снег, и на слона…

Они сидели на лавке в прохладном помещении, куда не проникает летний жар и где пахнет соломой. Они молчали. А когда слон вздыхал, поднимался маленький ветер.