Поэтому Курт продолжал идти, не задерживаясь ни на секунду. В прежние вылазки на поверхность ему было чрезвычайно интересно, а по Бульвару он ходил с распахнутой пастью. Сегодня же все мысли вертелись вокруг узкой койки в лазарете. Неоновый блеск ничуть не радовал глаз, а мельтешащие голограммы лишь раздражали.
Тем не менее, одной все-таки удалось вызвать кривую усмешку.
Огромное голографическое полотно, парящее над Бульваром, предлагало всем потенциальным донорам «сдать здоровые органы, получив за это билет наверх – в благодатные Ульи!..» Разноцветные буквы сменялись изображением семьи из четырех человек – мама, папа и двое детишек счастливо улыбались, глядя вниз через объективы оптических имплантантов. Мама кому-то махала металлической рукой.
От этой картины Курту захотелось взвыть на Луну. Та величаво скользила над Куполом, таращась на Землю миллионами кратеров, и, казалось, готовилась распахнуть зубастую пасть.
Безволосые, блуждающие по Бульвару, в точности придерживались законов броуновского движения. Это были как совсем юные молекулы (влюбленные и не совсем, держащиеся за руки или избегающие взглядов), так и более степенные частицы. Молодежь концентрировалась в компактные группки, бессильные противиться взаимному притяжению. Некоторые считали, будто ищут приключений, и выглядели весьма агрессивно – как парни, так и девицы. Им явно хотелось выместить на ком-то бурлящую энергию, а также злость, затаенную на весь этот мир. Но все они были слишком зелены, ухожены и прилично одеты, чтобы решиться на поход в «веселые кварталы». Думать, будто хочешь приключений, и получить их – совсем разные вещи. Здесь же, на Бульваре, было достаточно света, чтобы выглядеть крутыми, не опасаясь получить за это по шее.
Курт наблюдал самые невообразимые оттенки моды, косметологии и даже высоких технологий. Молодежь сооружала на головах какие-то хребты всех цветов спектра, покрывала лица боевой раскраской, а тела – сложными плетениями татуировок. Некоторые выставляли напоказ металлические протезы, оптические имплантанты и разъемы для шунтов, вживленные за ушными раковинами. Часть этих придатков мерцала фосфоресцирующим светом, или горела диодами – дабы никто не смог не заметить.
Но Волк замечал даже то, что скрывалось под причудливой одеждой. Кое-кто из парней имел при себе оружие, – ножи, дубинки и прочее. Огнестрельные игрушки были представлены в неизмеримо меньшем количестве. Страйкер, тем не менее, опасался вовсе не оружия. Некоторые электронные глаза, как ему было известно, имели свойство рентгенов, и позволяли видеть сквозь одежду. Стоили они баснословно дорого, а потому вряд ли могли оказаться в глазницах какого-то мальчугана из Гетто. И все же…
Волк продолжал всматриваться в толпу, отбирая наиболее опасные экземпляры. Ноздри ловили запахи парфюмерии, алкоголя, марихуаны, а также более сильных наркотиков.
Пару раз к нему пытались приблизиться несколько парней. Судя по всему, намерения у них были не вполне дружелюбные, но в то же время не достаточно серьезные. Курт легко уклонялся от встреч. Парни излучали враждебные флюиды, однако, почувствовав в неприметной фигуре что-то особенное, в погоню не бросились.
Остальные медленно шли по Бульвару, единые и разобщенные, нарочито не замечая друг друга. И, разумеется, сталкивались – точь-в-точь безмозглые молекулы.
Кое-где происходили короткие, но яростные стычки. Большие группы каким-то образом распределяли «полосы движения», поэтому дрались в основном два-три человека. Если это происходило на тротуарах, вблизи какого-либо заведения, приходилось вмешаться охране. Один раз Курту пришлось обогнуть двух безволосых, что есть мочи лупивших друг дружку у края проезжей части. Рядом стояла светловолосая девица, вероятно, послужившая причиной потасовки. В ее глазах была лишь равнодушная скука, тогда как охранники казино толпились на тротуаре, спорили и делали ставки. Страйкер прошел мимо, обогнув дерущихся по широкой дуге. Тут на перекресток вынырнули три полицейских, оседлавших квардроциклы. Бузотеры бросились в разные стороны; охранники разочарованно вздохнули. Когда рядом промчались квардроциклы, девица уже стояла в одиночестве. А через минуту входила в казино.
Волк ухмыльнулся.
Женщины. Вот кто не давал ему покоя, выворачивал мятущуюся душу наизнанку. По ночам Страйкер часто грезил о белокожих, мягкотелых женщинах, так не похожих на жилистых Волчицах. Это было совершенно нормально, ведь даже Доктор предупреждал о такой возможности. По сути, безволосые и Волчье Племя не слишком разнились, хотя, предположительно, не могли иметь общих детей.
В своих вылазках на поверхность Курт преследовал еще одну цель, далеко не столь очевидную, как любопытство и поиск пропитания. Инстинкт вел его за собой, заглушая доводы рассудка. Волк знал, что ничего путного из этого выйти не может, однако не мог остановиться. Тем не менее, всякий раз инстинкт самосохранения оказывался сильнее, и он покидал один из «веселых кварталов», – неудовлетворенный, злой и распаленный желанием. Утешало только одно – скоро настанет время, когда Совет Стаи решит, которая из молодых Волчиц наиболее подходит Курту Страйкеру. Они сыграют свадьбу и без промедлений приступят к продолжению рода…
Сегодня же, шагая по Сан-Сету, Волк все отчетливее сознавал, что ничему этому осуществиться не суждено. Этой ночью он преступит Завет, на всю жизнь обагрит лапы кровью.
Но это ничего, – подумал Курт. – Главное, чтобы Джейн…
Мысли о безволосых самках тут же отступили – до лучших времен, когда у молодого Страйкера не будет иного дома, кроме поверхности. Ему нечего будет таить, исключая собственную сущность, ведь Стая удалит из его памяти все воспоминания о своем Убежище.
Дойдя до перекрестка, он свернул. «Веселые кварталы» остались позади, и одновременно впереди – поблизости северных Ульев, также отчужденных ореолом унылых трущоб. Гетто простиралось посредине, будто полип меж гигантов. Попытайся те сблизиться, чтобы давить и крушить, как сама земля разверзнется у них под ногами.
Улица была гораздо теснее, нежели Бульвар, однако и здесь царило оживление. Ресторанам не требовалось платить астрономические арендные выплаты, что благотворно сказывалось на желудках и кошельках посетителей. Стоит всего на пару кварталов удалиться от Сан-Сета, как цены самым невероятным образом снижались вдвое. Эта загадка, вероятно, лежала в той области отношений, которую безволосые называли «бизнесом». Под эту категорию подпадали как заведения общественного питания, так и содержание борделей.
Центральный Улей нависал над головой, подавлял необъятной тяжестью. Колосс, держащий небо из стекловолоконных пластин и дорогостоящих металлических сплавов, что создавали в условиях полной невесомости. Далеко на севере показались два близнеца, также усыпанные миллионами огней. Расстояние делало их почти невзрачными, хотя по мере приближения становилось очевидным, насколько мал человек по сравнению с этими громадами. Практически незаметен.
Курт удвоил скорость шага, а вместе с нею – осторожность. Чем дальше в Гетто он погружался, тем меньше света становилось вокруг. Когда шум Бульвара затих вдали, а над крышами поднялось неоновое зарево, Волк окунулся в сонливую тишь жилых кварталов. Прохожих здесь было немного, но все они, как правило, переходили на другую сторону, завидев силуэт в капюшоне. Курт улыбался и продолжал путь. Он передвигался почти бесшумно, бросая через плечо настороженные взгляды – больше по привычке, нежели действительно в поисках «хвоста».
Он намеренно назначил встречу в этом районе, потому как посещал его и прежде. Когда-то, едва переступив порог зрелости, волчонок без труда бегал тут от частной охраны, еще не догадываясь, как помогут ему эти тренировки в недалеком будущем. Сегодня, почуяв и услышав патрули задолго до того, как те увидят его, Волк без труда уходил от встречи. Если обход не уводил от курса, Курт сворачивал на ближайшем перекрестке. Но, как правило, отступал в тень, дожидаясь, пока разговорчивые увальни не пройдут мимо. Либо ускорял темп, оставляя их далеко позади. А один раз запрыгнул на кирпичный забор, через равные промежутки украшенный массивными горгульями. Нахохлившись и растопырив руки, Волк стал почти гипсовым.
