Черный корабль продолжил путь в одиночестве. Троуп гадал, не включить ли отражающий слой, решив, в конечном итоге, что смена тактики выглядела бы дурным тоном. Флот провожал крохотное судно. Иллюминаторы и бортовые огни казались сотнями глаз, глядящими с недоверием и любопытством. Несмотря на полученное «добро», Громобой чувствовал себя весьма неуютно. Каждую секунду ждал орудийного залпа.

По мере удаления (и, соответственно, приближения к станции) перспектива менялась. Залпа все не было, и Блэйз закономерно начал опасаться сухих доков. Если налоговики в большей или меньшей степени ограничивали себя Законом, то от Билла можно ожидать любого коварства. Поэтому Кэт не спешила, придерживаясь малого хода, чтобы успеть, в случае необходимости, совершить уклоняющий маневр. Троуп же, выпучив глаза, разглядывал верфи. На лбу выступила испарина. И – немудрено.

Расстояние играло с восприятием нехорошие шутки. Только теперь стрелок понял, что впутался в скверную историю (но обратного хода, к сожалению – либо к счастью – дать невозможно). Сокращаясь километр за километром, дистанция выявляла всю безмолвную жуть ситуации. Орбитальная станция была колоссальных, циклопических размеров. Тяжелое вооружение, в изобилии разбросанное по блестящей броне, производило неизгладимое впечатление. Орудия превращали сухие доки в гигантского ежа, ощетинившегося, вместо игл, толстыми стволами орудий. Торпедные же люки делали верфи похожими на эдакий улей, таящий в себе многие тысячи смертей.

Громобою мерещилось, что эти пушки – как вместе, так и по отдельности, – взяли на прицел персонально его. Пронзили сканерами обшивку, небрежно нащупали человеческое тело (казавшееся хрупким и незначительным в сравнении с такой огневой мощью). Блэйз мог заглянуть в единственный зрачок каждого ствола, увидев на дне нечто враждебное, устрашающее и завораживающее. Поэтому он старался не глядеть.

Меж стенок черепа, точно назойливая мошка, билась одна неприятная мысль. Если подобной мощью, – нависшей над звездолетом, готовящейся вот-вот пробить иллюминаторы, – располагал всего-навсего судостроитель Януса, то какими (?!.) ресурсами владел сам Многоликий? Догадки подступали к пределам фантазии грузными тенями.

Сближаясь с необъятной конструкцией, Троуп замечал, что орудия и торпедные люки бессильны скрыть первоначальное назначение доков. А именно – постройка судов. Шлюзы, насколько возможно, прикрыли хрупкие внутренности, но скрыть саму природу не удалось. То здесь, то там меж наслоений брони и частокола стволов выглядывали стапели, паллеты, продольные оси, направляющие балки, а также краны, предназначенные для работы в вакууме. Еще недавно здесь велась активная деятельность.

Но с недавних пор предприятие Билла переживало далеко не лучшие дни.

Громадина верфей надвигалась на «Versus» все ближе, будто норовила раздавить ничтожного червя. Тем не менее, с каждой секундой Громобой все больше расслаблялся. Приближаясь, он выходил из зоны поражения большинства орудий. Оставалось, впрочем, еще достаточно, чтобы за сотые доли секунды разнести корабль в клочья.

Прямо по курсу вспыхнули сигнальные буи. Протянувшись плавной дугой, они указывали вектор поворота. ИскИн включила маневрирующие двигатели. «Versus» сбавил ход и принял крен вправо. На дистанции в сотню метров – считанные пустяки, – разошлись бронированные створы. В масштабе станции шлюз был небольшим, почти неприметным. Но для черного судна проем оказался огромных, колоссальных размеров.

Так песчинка падает в прорубь.

Блэйз держался за поручни, и, разинув рот, выглядывал в иллюминаторы. Проем проплыл мимо. Толщь, мощь, непоколебимость. Створы начали смыкаться практически мгновенно. Собственно, они раздвинулись на десятые доли полного охвата, чего более чем достаточно для худосочного гостя. Метр за метром, пока за кормой не исчезла тонкая щель. Ее гибель сопровождал глухой звук, посеявший в душе Троупа сумбур.

Подсознательно он знал, на что похож этот звук. Консервацию алюминиевого гроба, в просторечье именуемого «последний приют астронавта». Кто слышал, уже не забудет.

Какое-то время «Versus» качался на волнах невесомости. Затем его мягко, но уверенно подхватила гравитация. Громобой тут же почувствовал разницу (не сумев, вместе с тем, ее выразить) – как на смену локальному притяжению звездолета пришла внешняя, куда более могучая сила. Кэт также это смекнула, и выключила установку.

Появились звуки. Акустическая среда – то, чему не место в Космосе. Звуковые волны проникали в корабль по металлическим опорам, удерживавшим днище. Гудение огромных машин: пронзительные сирены; скрежет кранов и створов. В определенный момент на смену этому хаосу пришло постоянство – громкое, оглушающее шипение. Вопреки ожиданиям, оно поступало не посредством переборок и обшивки, а ПОМИМО них. Упрямо рвалось в посудину, потому как несло звуки непосредственно в себе.

Воздух.

Билл был столь расточителен, что заполнял шлюзовую камеру, казавшуюся воистину необъятной, средой, пригодной для дыхания. Блэйз не усмотрел в этом ни малейшего смысла. Он мог облачиться в скафандр и пройти остаток пути на своих двоих. Но судостроитель, очевидно, стремился произвести впечатление. Показать, что блокада – сколь либо длительная – ему нипочем. Что он может позволить себе выбрасывать в Космос многие кубические метры кислорода. Определенно, стрелок этого не понимал.

Тем не менее, мешкать не следовало. Огромный шлюз запер «Versus» внутри станции, и не было пути назад, кроме как через переговоры. Для этого требовалось выйти наружу.

Несколько минут Троуп уделил сборам. Оправил кобуры, и, подумав, набросил легкую куртку. Направившись было к шлюзу, неожиданно для себя самого свернул в оружейный отсек. Там, помимо прочего огнестрельного, взрывоопасного и лазерного изобилия, в Особом ящичке хранились Особые обоймы. Пистолетные, помеченные красным маркером. Один из таких магазинов охотник взял с собой, сменив тот, что был в пистолете.

Лишь совершив эти приготовления, Громобой позволил себе подойти к двери шлюза.

За спиной неслышно появилась стройная фигурка. В схожих ситуациях боевые подруги бросаются на шею. Голограмма не могла этого сделать – по очевидным причинам.

– Ты уверен, – тихо спросила она, – что все будет в порядке?..

– Нет, – честно ответил Блэйз. – Не уверен. Наши шансы куда лучше известны тебе.

– Разве было иначе?.. Наши шансы…

– Не нужно. Скоро узнаю сам. – Троуп взялся за рубильник.

– Удачи, милый. Я буду с тобой.

– Разве было иначе?.. – прошептал стрелок, когда видение исчезло.

Рубильник опустился. Замигали огни; створки разъехались. Громобой прошел в камеру и дождался, пока восстановился герметизация. Прямо по курсу образовалась тонкая брешь. Она плавно расширялась до тех пор, пока в нее не смог протиснуться Блэйз.

И – поспешно устранилась.

Охотник остался один, прижавшись к обшивке собственного судна. Воздух доков оказался непривычно прохладным. К приятным ароматам примешивались запахи металла и машинного масла. Как будто посреди хвойного леса громоздилась куча старого железа.

«Versus» находился в одном из доков, оказавшемся заведомо большим для подобной крошки. Длинная кишка, закругленные стены которой состояли из металла и сварных швов. Единственный кран говорил о том, что этот участок использовался в большей степени для стоянки и незначительного ремонта, нежели судостроительной суеты.

К звездолету протянулся узкий трап. Троуп шагнул вперед, но тут же изменил решение, и прижался с обшивке (такой твердой, такой надежной) своего корабля.

За балками мелькнул силуэт.

Вот опять. Зеленая кожа. Лапы феноменальной длины, почти достающие колен. В одной – Громобой не сомневался в увиденном, ему хватило короткого взгляда – Иной держал бластер. Выглянув на мгновение из-за балки, незнакомец вновь скрылся из виду.

Собственно, Блэйз держался начеку сугубо по привычке. А также потому, что на этом настаивал здравый смысл, помноженный на долгую практику. Стрелок был здесь в гостях, что, впрочем, не гарантировало достойного приема. Обстоятельства, мягко говоря, заставляли держаться настороже. И – вот подтверждение, – не без оснований.