Но теперь все немного успокоилось. Потрясенный замок замер, затаился, как человек, впервые столкнувшийся со злом и не вынесший страшной истины окружающего мира. Люди расходились молча, не глядя друг другу в глаза и не зная, как жить после того, что произошло.

Лада шла, не пользуясь огнем — любое пламя напоминало ей о пожаре. Ее легкие шаги почти не отражались от каменных стен — супруга патриарха ходила столь бесшумно, что о ее приближении не догадывались до самого последнего момента.

— Мама…

Впереди, на верху крутой лестницы, послышался шорох. Ее кто-то ждал у двери.

Лада протянула руку, поднимая сомкнутые пальцы вверх. Робкая искорка заплясала на них, освещая уходящие вверх ступени, темные, испещренные узорами своды стен и дверь в конце. Какая-то невысокая фигура выступила из мрака, загораживая дверь. От нее пахло дымом и гарью.

— Смаргл?

— Я ждал тебя, мама, — Сварожич чуть посторонился, приглашая леди Ладу подняться. — Только ты можешь мне помочь — больше мне некому довериться…

Лада поравнялась с сыном. При свете огонька она разглядела, что одежда его испачкана копотью и сажей, рубаха порвана на плече, а всклокоченные волосы и отросшая борода немного опалены. На щеке под глазом виднелась черная полоса.

— Ты был там? — твердо спросила она.

— Да. — Сварожич снизу вверх посмотрел на мать. — Я забрал у Стривера крылья, чтобы поспеть вовремя, и чуть не опоздал… Если ты считаешь, что я не прав, делай со мной что хочешь, но я не мог поступить иначе…

Мать с интересом взглянула на сына, ожидая объяснений, но он только распахнул перед нею двери.

Лада чуть не бегом устремилась в свои покои, но замерла на пороге, не веря своим глазам. Смаргл бочком протиснулся мимо нее.

Комната была погружена во тьму. Правда, в глубине ее в очаге теплился крошечный язычок огня, озаряя камни, но комната была столь просторна, что большая часть ее тонула во мраке. У самой двери стояла лавка. На ней, лежа на боку, чтобы не тревожить свежих ожогов на спине, разметался мальчик семи лет. Он все еще стискивал в руках куртку Смаргла и так и не пришел в себя, но дышал гораздо ровнее и глубже. Можно было также рассмотреть, что к щекам его понемногу начал возвращаться прежний цвет, хотя он все еще был смертельно бледен. Второй мальчик дремал рядом, привалившись к брату. Во сне он дергался, стонал и хныкал.

Смаргл опустился на колени подле детей, успокаивая младшего и прислушиваясь к хриплому дыханию старшего. Почувствовав на себе испытующий взгляд матери, он обернулся, не вставая с колен. Лада вытаращенными глазами смотрела на сына.

— Это его дети, — с нажимом сказал Смаргл, — дети Велеса, прижитые им от Дивы. Конечно, он враг нашей семьи и в свое время охотился на меня, но они всего-навсего невинные дети и должны жить…

Лада подошла и опустилась на колени у лавки, ласково оглядывая спасенных. Ее внимательный взгляд быстро заметил ожоги на плечах старшего мальчика. Она резко встала, точеное лицо ее построжело.

— Бедные малыши, — тихо произнесла она.

— Мне нужна помощь, мама, — снова заговорил Смаргл. — Конечно, я понимаю, что их нельзя оставлять здесь. Я заберу их, найду для каждого новую семью, где Перун их не достанет, но пока пусть они побудут здесь. Хоть до рассвета…

Он готов был на коленях умолять мать о милосердии к детям давнего врага своей семьи, но Лада неожиданно улыбнулась ему и прохладной рукой ласково потрепала всклокоченные вихры меньшего сына.

— Ты настоящий мужчина, сын мой, — промолвила она. — Ступай и будь спокоен — эти мальчики ни в чем не будут нуждаться. Они станут тебе братьями, а мне — сыновьями.

Лада обернулась на догорающий в очаге огонь, и Смаргл почувствовал, как огромный ком тревоги и напряженного ожидания сорвался с его плеч.

— Спасибо, мама, — только и выговорил он.

Утром следующего дня Смаргл уже был дома.

Стривер не дождался брата — на рассвете, когда еще только начал светлеть восток, из свинцово-синего делаясь серо-розовым, он ушел в замок — измучился от неизвестности. Сокол Рарог проводил его до реки и вернулся одновременно с появлением хозяина.

Заждавшиеся волки прыгали вокруг, визжа как щенки и норовя лизнуть хозяина и друга в нос и щеки. Они протиснулись за ним в дом, но Смаргл не выставил их за порог, как порой бывало.

Луна вышла ему навстречу. Маленькая ладная женщина пополнела с лета и каталась по дому с живостью лесного зверька. Она вечно что-то щебетала — то болтала с супругом, то напевала песни своей родины. Никогда не унывающая, она и сейчас, увидев в дверях мужа, скидывающего полушубок прямо на пол, бросилась к нему, всплеснув пухлыми ручками.

— Ну, разве так можно? — притворно рассердилась она. — Пусть и весна скоро, но ночи еще холодные! Где ты бродишь?

Не отвечая на ставшую привычной воркотню жены, Смаргл прошел к огню и осторожно развернул небольшой сверток, который держал на груди. На лице его отразилась нежность и тревога.

Луна подбежала, сгорая от любопытства. Смаргл загородил свою ношу широкими плечами от жены, кладя ее с бережением на камни у очага. Сунувшаяся было посмотреть, Луна почувствовала от его волос запах дыма и гари.

— Ты где шатался? — зашипела она. — Брат твой мне так ничего и не объяснил, а ты… Что это?

Почувствовав тепло, странный сверток зашевелился и издал какой-то неясный хнычущий звук. Смаргл молча посторонился, давая жене возможность посмотреть на девятимесячного мальчика, лежащего у огня.

— Наш сын, — просто объяснил Смаргл. — Первенец. Маленькая женщина отпрянула, невольно закрывая ладонью свое выступающее чрево.

— Откуда он?

— Он сирота, — пустым голосом ответил Смаргл, не сводя жадного взгляда с мальчика. — Его мать… с ней случилось несчастье… Отец в изгнании и, может, уже погиб — о его судьбе никому не известно. А этого малыша и его братьев хотели убить… К сожалению, я не смог спасти их всех…

Он глухо застонал и сгорбился, закрывая лицо руками. В ушах еще звучали стоны детей и трещал неумолимый огонь, пожирая беззащитные тела; снова рушилась крыша, погребая под собой последнюю надежду на спасение… Сколько еще его будет преследовать этот призрак? Забудет ли он когда-нибудь эту страшную ночь?

Луна Купальница нерешительно посмотрела на мужа и ребенка, погладила сквозь одежду чрево.

— Через три месяца мне самой становиться матерью, ты сам знаешь, — молвила она. — А тут еще и он… этот… — Наклонившись над ребенком, она обреченно вздохнула и осторожно, чуть ли не с опаской взяла его на руки. — А звать-то его как?

Смаргл поднял голову. Сначала тусклые, глаза его понемногу загорелись. В них заплясал знакомый огонек.

— А звать его будут Переплутом, — молвил он и пояснил удивленной жене: — Чтобы помнить — мы сумели перехитрить самого Перуна.

Двое суток — до вечера следующего дня — понадобилось Ящеру, чтобы достичь Пекла. Все время пути он и Перун не обмолвились и словом, как незнакомые, и только перед воротами, когда зверь тяжело опустился на подтаявший снег и сложил кожистые крылья, Сварожич пошевелился на жестком загривке и похлопал друга по холодной чешуе:

— Сразу к Волхову… если можно!

Ящер довольно заурчал, услышав непривычное в устах Перуна обращение. Его раскосые глаза сыто прищурились и посветлели — кажется, старый приятель понемногу оттаивал. Еще немного, и он начнет терзаться угрызениями совести — тогда-то Ящер и займется всерьез его душой. А пока же огромный зверь согласно кивнул головой и, пригнувшись, толкнул носом массивный камень, загораживавший ход. Только внутреннее зрение чародея или коренного жителя подземного мира могло подсказать, что эта мрачная глыба — не часть нависающей над ущельем скалы, а искусно изваянная дверь, открыть которую может лишь тот, кто знал тайны камня.

На носу Ящера вспыхнули и погасли разноцветные искры, ударившись о камень. Глыба дрогнула, пошатнулась, роняя с шероховатых боков нанесенный ветром песок, и с недовольным скрежетом отползла в сторону. Понемногу взорам гостей предстал широкий, по размерам Ящера, провал, уходящий вдаль и немного вниз. Он походил на разинутую пасть огромного зверя, готовую проглотить неосторожную жертву Вечным холодом, мраком, сыростью и злыми силами колдовства пахнуло изнутри, но Ящер, опустив голову к самому полу, спокойно ступил внутрь. Его кривые когти заскрежетали по неровному полу, создавая противное визгливое эхо. На эти звуки из темноты бесшумно, словно и впрямь были только бесплотными тенями, выступило человек двадцать пекленцев. Светловолосые бледнолицые воины в одинаковых одеждах из кожи, похожие как братья, внимательно и настороженно осматривали пришельцев, но не спешили нападать. Открыть двери с той стороны мог только житель Пекла, и, хотя ни один из них никогда не видел Ящера, все сразу поняли, что у него есть право входить без приглашения. Но все-таки, проезжая верхом на Ящере смутно знакомыми подземельями, Перун все время чувствовал на своей спине внимательные и порой недоброжелательные взгляды.