Кошкин кивнул штурману, тот заорал рулевому:
– Поворот!
С немыслимой для данного времени дистанцией в восемьсот метров автоматическая пушка дала короткую очередь: «бу-бу-бум»!
Первая шхуна, получив несколько снарядов в нос на уровне ватерлинии, стала тонуть, зарываясь мордой в воду, вторая поспешила ей на помощь. «Божий промысел», встав на курс, продолжил плавание. Сказать, что экипаж был в шоке, – значит, ничего не сказать. С выпученными глазами они наблюдали скоротечный бой, и Кошкин с Юсуповым всерьез опасались, что у португальцев разовьется «базедова болезнь». Одним неграм все было по барабану, ну дак им не с чем было сравнивать.
Плавание продолжилось дальше в спокойной и безмятежной обстановке вплоть до Марокко. Здесь они подверглись нападению магрибских пиратов, причем в паскудное время – за час до рассвета. Тревогу подняла Искин. Миг – и сна ни в одном глазу. В полумарке серыми тенями скользили галерные шебеки. Кошкин насчитал семь штук, они подбирались с двух сторон. Два чернокожих телохранителя молча сняли брезент с машины. Пираты толпились у бортов, готовясь к абордажу. Каракка по приказу Кошкина пошла змейкой, меняя галсы – иначе с пулемета плохишей не достать. ПКТ залаял короткими, экономными очередями, сметая живую силу неприятеля. Послышались крики, стоны. Кошкин расстрелял бандитов, словно в тире, с трехсот метров. На каракке заполошно забегал экипаж, разбуженный пулеметной стрельбой. Досмотровая команда, составленная из одних тсонга, вооруженных мушкетами, осмотрела захваченные шебеки. Гребцов-невольников освободили, раненых и убитых пиратов выкинули за борт, предварительно забрав у них все ценное. В качестве трофеев забрали много оружия, оставив небольшую часть бывшим невольникам. Те буквально встали на колени, благодаря своих освободителей. На одной посудине обнаружился свой – русский, его забрали с собой. Днем галерника подстригли, побрили, и он из захудалого старика превратился в молодого мужчину. Рванину его выкинули, самого отмыли и приодели. Русич назвался Никитой Тверским, из казаков, в стычке на землях Дикого Поля попал в плен к крымчакам. Те продали его туркам, а после них попал на галеру – ворочал веслом уже третий год. Узнав, что каракка держит путь в Голландию, а там рукой подать до Московии, Никита заплакал.
– Не чаял уже увидеть родную землю, десять лет в неволе. Спаси вас Христос, бояре, помогите. А я отслужу, ей-Богу, – он истово перекрестился трижды и бухнулся на колени.
Кое-как подняли, успокоили.
– Если хочешь, сам домой от голландцев добирайся, денег дадим. А пожелаешь, вернешься с нами, нам чуток задержаться надобно в Европах, на год-другой. Но после прямиком на Русь-матушку.
– Если можно, я с вами. Языков не знаю, а народишко там склизкий, опять в полон попаду.
– Ну дело твое, вливайся в коллектив. Паруса знаешь как ставить?
– Дык, дурное дело нехитрое.
– Тогда иди отъедайся на камбуз, три дня тебе отдыха. – Уно, Никиту определи со своими ребятами, он наш человек, имей в виду.
– Как скажешь, господин, и переводчик поспешил вслед за Никитой на камбуз.
В первых числах сентября легли в дрейф у берегов Испании – ждали «Золотой флот». Стоянка затянулась, и лишь на одиннадцатый день появился большой караван судов, прущий из Южной Америки. Искин насчитала тридцать восемь вымпелов. Из них двенадцать явно военные, видимо, охрана. Мачо радостно потирал ладошки:
– Ох, и пограбим, ешкин кот.
По сравнению с грозными испанцами с их трех-четырехпушечными палубами на трехмачтовых линейных кораблях, «Божий промысел» выглядел бледно – утлое суденышко, эдакий гадкий утенок.
И когда они приблизились к каравану и подняли красный вымпел, над водой раздался хохот испанцев.
– Сейчас вам ребята будет не до смеха, – пробормотал Юсупов, усаживаясь на место наводчика в «Десантнике».
Каракка, убрав часть парусов, по крутой дуге стала огибать охранение, и с дистанции в пятьсот метров Илья открыл огонь. Пушка коротко пробухала одну очередь, другую – три судна испанцев, черпая воду в пробоины, стали тонуть. Кошкин приказал стрелять новоиспеченным канонирам из допотопных пушек – пусть тренируются. Для этого «Божий промысел» приблизился к каравану и в результате получил несколько «подарков» от испанцев. Вражескими ядрами убило двух матросов и пробило парус на фок-мачте в нескольких местах.
– Нет, на фиг, на фиг, увеличить дистанцию, – скомандовал Кошкин.
Теперь картина радовала глаз – тонуло уже семь кораблей охранения.
Негры веселились и затеяли было пляски на палубе. По знаку Кошкина, боцман Жуан врезал им линьком по задницам. В один момент порядок был восстановлен. Упрямые испанцы продолжали пыхтеть – торговые суда ринулись на помощь тонувшим, а оставшаяся пятерка попыталась взять каракку в клещи.
Упрямство до хорошего не доводит – в результате и у оставшихся вояк возникли крупные проблемы. Они стали тонуть. Мачо четко стрелял по ватерлинии и чуть ниже.
Наконец стрельба закончилась, и он вылез из «Десантника». Купцам не мешали спасать экипажи тонущих судов. Испанцы вытащили практически всех. Казалось бы, после такого разгрома по логике нужно спасаться на милость победителя, ан нет, видимо, у вояк от злости мозги переклинило. Неповоротливые купцы предприняли атаку. Только после того как утопили одного из них и помощь была отогнана пулеметными очередями, до придурочных испанцев дошло: лучший вариант – спустить паруса.
Всю оставшуюся половину дня досмотровая команда шныряла между неприятельскими судами. Семь посудин, с которых выкинули пушки, отпустили восвояси, на них, кстати, пересадили экипажи с военных кораблей.
На данных кораблях золота и серебра не оказалось, а возиться с хлопком, пряностями и прочим грузом посчитали не с руки. Зато на остальных девятнадцати драгметалла – полные трюмы, в среднем около тонны в каждом. Мачо выбрал самый быстроходный корабль и перешел на него с командой негров, вооруженных до зубов, – их каракка замыкала караван, следя за испанцами, чтобы не разбежались.
Вереница судов направилась прямым ходом в Нидерланды через Ла-Манш. При подходе к берегам Франции спустили испанские флаги и подняли голландские. На счастье французов и англичан, они не стали препятствовать проходу каравана, не то получили бы щепки на воде.
Через неделю суда встали на рейде Амстердама, в заливе Эйсселмер. С портовыми властями общий язык нашли быстро, тем более подкрепили хорошей взяткой. Кошкин, переодевшись в роскошный испанский костюм и взяв с собой двух негров на запятки наемной кареты, отправился в город. Горожане подсказали, где расположен крупнейший амстердамский банк.
Связь с Искин он держал через горошину дальней связи, спрятанную в ухе. Она подсказала Ивану, как правильно оформить банковские бумаги.
С трофейным золотом и серебром поступили просто – продали его банку из расчета десять к семи. В итоге получилось где-то около четырех с половиной миллионов золотых гульденов. Выгрузка золота в хранилища банка заняла несколько дней. Затем сняли большой особняк с парком и солидными хозпостройками. Ночью, не включая двигателя, три десятка лошадей-тяжеловозов притащили «Десантник» от порта до особняка, где его спрятали в большом сарае. Остальные трофеи с «Пересвета» вывезли в повозках, спрятанных под брезент. С португальцами честно рассчитались, выдав по килограмму золота и отправив их домой на родной каракке. С испанцами поступили вполне гуманно – посадили все экипажи на четыре корабля и отпустили восвояси. Остальные пятнадцать посудин выставили на продажу – каждая стоила примерно полмиллиона золотом. Постепенно освоились, обжились в дождливом Амстердаме, и где-то через месяц встал вопрос: «А что дальше?» Собрали совет в Филях. Мачо рвался в Россию, но его быстро охладили.
– Мы там – никто и звать нас – никак, несмотря на то что миллиардеры.
– То есть вы хотите сказать, без дворянского звания на Руси делать нечего?
– Все правильно, Искин, понимаешь, – кивнул Кошкин.
