– За полвека на эту планету переброшено более шестидесяти тысяч смертников, – вздохнул Лумквист. – Среди них пять тысяч женщин. Об этом я узнал в архиве.

– При мне женщин среди заключенных не было, – удивленно покосился на штурмана командор-лейтенант.

– Двадцать лет назад Высший Совет запретил отправлять женщин на эту планету, – пояснил Свен. – По требованию возмущенной общественности.

– Что ж, – кивнул Кальвино, – в данном случае общественность оказалась права – Эдем действительно жуткое место. Сомневаюсь, чтобы из этих шестидесяти тысяч человек уцелела хотя бы треть.

– Хищные динозавры?

– Люди, – возразил Кальвино. – Мы выдаем всем новым поселенцам по карабину и сотне патронов с разрывными пулями. Плюс к этому продовольствие на пару недель и запасной комплект одежды. Вот за все это барахло старожилы истребляют новичков почти сразу же за воротами базы. Чего вы хотите, Свен, сюда ведь ссылают не ангелов, а закоренелых негодяев, у которых руки по локоть в крови. За пригоршню патронов они готовы убить кого угодно. Ибо динозавра, в отличие от человека, из примитивного лука не устранить.

– А вы не вмешиваетесь?

– Нет, – покачал головой Кальвино. – Нам запрещено выходить за пределы базы. Приказ был нарушен только однажды, когда нам пришлось спасать биологов. За эту операцию я получил выговор с Арнаута, а командор предупреждение о неполном служебном соответствии.

– Идиоты! – процедил сквозь зубы Свен.

– Согласен, – пожал плечами Кальвино. – Однако инструкции составляют именно на Арнауте, а нам здесь остается только безропотно следовать им.

Пятьсот двенадцать заключенных сидели за накрытыми столами, расставленными прямо на плацу. Их окружали две сотни солдат, вооруженных автоматическими винтовками. С вышек в новоселов целили из крупнокалиберных пулеметов. Любая попытка к неповиновению была бы пресечена немедленно, с весьма прискорбными для неслухов последствиями. Впрочем, заключенные вели себя мирно, слегка, видимо, опьяненные воздухом грядущей свободы. Многие, похоже, даже не подозревали, какие сюрпризы ждут их за пределами базы, названной каким-то арнаутским чинушей с претензий на остроумие «Последним приютом». Название вполне подходящее для погребальной конторы, но вроде бы не совсем уместное для военного объекта.

– Бунтов не было? – спросил Свен.

– Оружие им выдают только в накопителе, – кивнул Кальвино на загон у ворот. – Сначала их препровождают туда и закрывают ворота с внутренней стороны. А уж потом, когда все лазейки задраены, открываются внешний проход – для кого-то в новую жизнь, а для кого-то на тот свет, если он, конечно, существует.

– Мне нужно перемолвиться несколькими словами с одним заключенным, – покосился на словоохотливого соседа Свен. – Разрешите, господин командор-лейтенант?

– Знакомый?

– Два года назад его знали на всех планетах Федерации. Феликс Буров считался лучшим боксером нашего времени.

– Судьба! – вздохнул Кальвино. – Я не любитель спорта, но о Бурове слышал. Подарите ему лишнюю пачку патронов лично от меня, Свен. По такому случаю я готов пойти на нарушение инструкции. Будь он трижды проклят этот Эдем.

Сержант без большой охоты, но выполнил просьбу чужого майора и отвел в сторону заключенного. Феликс Буров был высок ростом и светловолос, но на этом его сходство с Лумквистом заканчивалось. Перебитый в одном из бесчисленных боев некогда прямой нос нависал над верхней губой словно клюв хищной птицы. На майора заключенный Буров смотрел без всякого дружелюбия, а в его серых глазах явственно читалась досада. Похоже, он был сильно недоволен, что его оторвали от последней, быть может, трапезы в жизни.

– Одно ваше слово, Феликс, и я помогу вам вернуться на Арнаут, даже если с меня потом снимут нашивки.

– Не стоит утруждать себя, гражданин майор, – отозвался Буров бесцветным лишенным жизни голосом. – Я уже принял решение и не собираюсь его менять.

– В таком случае знайте, что обрекаете вы себя не только на лишения, но и на смерть. На полное забвение, Феликс! Вам не удастся вырваться с этой планеты. Связь Эдема с Федерацией будет прервана через четыре месяца, скорее всего, навсегда. База будет ликвидирована, а доступ на планету закроют для всех.

– Вы не поверите, гражданин майор, но я буду только рад подобному обстоятельству.

– Ну что ж, – пожал плечами Лумквист, – мне остается только пожелать вам доброго пути. Я дал слово своей хорошей знакомой, что попытаюсь вас отговорить, и я это слово сдержал. От себя добавлю – будьте осторожны, Феликс. За воротами вас ждут здешние старожилы. В средствах они не стесняются. Если вы быстро доберетесь до гинкгового леса, растущего за стенами базы, у вас появится шанс.

– Спасибо за предупреждение, гражданин майор, – спокойно отозвался Буров. – Счастливого вам полета на Арнаут.

Лумквист вернулся на стену, где сиротливо стоял командор-лейтенант. С запада потянуло ветерком, и Кальвино зябко передернул плечами:

– Единственное, что радует на этой планете, так это климат. Особенно здесь у экватора. Правда, на севере, по слухам, холоднее, но и там температура не опускается до точки замерзания. До Эдема я два года прослужил на Калимантане. Впечатлений хватит на всю оставшуюся жизнь. Мороз почти круглый год. Вокруг белое безмолвие. Люди сходили с ума от заброшенности и одиночества.

– Я был на Калимантане десять лет назад, во время прохождения практики.

– Значит, мы с вами разминулись, – усмехнулся Кальвино. – Я бы на вашем месте ушел со стены, Свен, – зрелище нам предстоит малопривлекательное.

– А вы?

– Служба, – пожал плечами командор-лейтенант. – Приходится смотреть.

– В таком случае я тоже останусь.

Смертников уже согнали в накопитель. Лумквист с интересом наблюдал, как доставленные им на Эдем люди разбирают карабины, стоящие у стены в аккуратных пирамидах. Один карабин – в одни руки. Сержанты с бластерами в руках прохаживались по стенам, покрикивая на заключенных. Ослушание – смерть. Слова сержантов, а особенно их оружие подействовали отрезвляюще на буянов. Во всяком случае, эксцессов во время раздачи карабинов не было. Каждый из новых поселенцев получил свой ствол. Патроны им, похоже, выдали вместе с запасами продовольствия и одежды.

– Закрыть ворота накопителя, – громыхнул басом командор-лейтенант.

Почти все заключенные обернулись на скрип железа, отрезающий их от привычной жизни. Невозмутимым остался только Феликс Буров, спокойно стоявший в первом ряду обреченных на смерть людей.

– О разговоре с ним вас просила женщина? – обернулся Кальвино к майору.

– Вы угадали, Дино, – холодно отозвался Свен. – Когда-то они были знакомы, но Феликс предпочел другую.

– И где теперь та, другая?

– Умерла.

Кальвино покосился на собеседника, но на лице Лумквиста не дрогнул ни один мускул. Этот человек умел скрывать свои чувства. Командор-лейтенант глупцом не был, а потому без труда сообразил, почему этот хладнокровный майор остался на стене, чтобы собственными глазами увидеть грядущую трагедию. Наверное, он не желал Феликсу Бурову смерти, но вряд ли сильно огорчится, узрев его неподвижное тело неподалеку от базы.

– Их подбирают?

– Нет. В округе хватает падальщиков.

Внешние ворота открылись неожиданно не только для Лумквиста, но и для Кальвино. Во всяком случае, командор-лейтенант выругался, когда черный поток хлынул вдруг на выжженную землю. Осужденные бежали так, словно их преследовала сама смерть. Похоже, многие даже не подозревали, что она ждет их впереди.

– Встаньте за щит, – посоветовал Кальвино. – От смертников всего можно ожидать. Пальнут, чего доброго, в своих недавних охранников.

– Я не охранник, – буркнул Свен.

– Пуля не разбирает, – нахмурился обиженный Кальвино.

Как и предсказывал командор-лейтенант до гинкгового леса добежали далеко не все. Люди, державшиеся сначала плотной группой, рассыпались после первых же выстрелов. Многие, видимо, решили, что их обстреливают со стен базы, а потому грозили солдатам, стоявшим на стенах, кулаком. По прикидкам Свена больше сотни заключенных были убиты раньше, чем успели сообразить, кто и зачем их истребляет. Впрочем, Лумквиста интересовал в данную минуту только один человек и именно за ним он следил в бинокль со стократным увеличением. В отличие от большинства Буров знал, что его встречают. Именно он первым упал на колено и выстрелил из карабина в сторону леса. Его примеру последовали другие, и вскоре вокруг Феликса собралось человек двадцать решительных и, судя по всему, на многое способных людей. Огонь их карабинов оказался столь действенным, что старожилы, видимо, вынуждены были отступить. Во всяком случае, из этого участка леса больше не стреляли, что позволило Бурову добежать до зарослей и навсегда скрыться под сенью странных листьев, повернутых к солнцу ребром.