– Ну что уставился, боец? – весело спросила женщина, видимо, забавляясь Диминым трансом. – Меня зовут Люба, хотя местный народ чаще кличет Любаша. Или Любаня. Кому как больше нравится.

– Люба, – оторопело повторил Клоков и покраснел.

Женщина неторопливо подошла к темной деревянной табуретке, стоявшей возле кровати. Аккуратно поставила на нее ковшик.

– Это тебе, – объяснила она. – Травяной отвар. Обязательно надо выпить, тогда станет легче. Зинка сказала.

– Зинка? – еще больше недоумевая, переспросил парень.

– Зинка-корзинка, – приподняв брови домиком, пояснила Любаня. – Наш доктор.

– Доктор, – машинально повторил Дима. Мысли в его голове напоминали электрический ток, вышедший из пункта А в пункт Б, но застрявший по дороге.

– «Доктор-доктор», – копируя его интонации, передразнила Люба и весело рассмеялась.

Дима почувствовал, что краснеет еще больше, хотя минуту назад ему казалось, что больше некуда. Любаня оказывала на него какое-то магическое воздействие. Он словно утратил способность мыслить здраво с первой секунды появления этой молодой женщины. Теперь, когда прошло какое-то время, парень немного оправился от шока и украдкой рассматривал Любаню. Она не походила ни на одну из университетских девчонок – вечно живших в каком-то ином измерении, понятном только им самим. То далеких и неприступных, то близких и открытых, но все равно ускользавших. Сиюминутных, взбалмошных.

Люба сидела рядом – абсолютно земная женщина. Не игравшая никаких ролей, не подстраивавшаяся ни под кого. Чуть полноватая, что нисколько не делало ее дурнушкой. С правильными чертами лица, полными губами и живым, выразительным лицом. Дима вдруг понял, что если бы эта женщина распустила волосы, да если бы над ее образом хорошо поработал визажист, то Любаня легко могла бы украсить обложку женского журнала. Или мужского… Смотря сколько одежды на ней оставить…

Дима опустил взгляд, боясь, что молодая женщина прочтет его мысли по глазам. А Любаня, отсмеявшись, продолжала:

– Зинка – наш доктор. А как ты думал? Без доктора в таком месте никак. И без повара тоже. Так что здесь, помимо стада мужиков, есть и доктор, и повар. Повар – это я.

– Понятно, – сказал Дима.

Он попытался выпрямиться, но от этого в голове опять зашумело, и Клоков покачнулся. Что не ускользнуло от пристального взора Любы.

– Ты пей, Дима, пей, – почти по-матерински жалостливо попросила она, и сердце парня чуть заметно дрогнуло: Любаня впервые назвала его по имени. – Пей травы, что Зинка дала. Через полчаса я тебе еду принесу. Сразу после лекарства нельзя. Надо выждать. А так – наши все уже поели, ты один остался.

– А где она сама? – зачем-то спросил Клоков.

Ему показалось, что Люба даже не хмыкнула, а чуть ли не хрюкнула от смеха, и тут же озорно посмотрела на парня.

– А тебе что, меня мало, да? – каким-то глубоким, грудным голосом сказала она и кокетливо прищурилась.

– Нет, – облизнув пересохшие губы, честно ответил Дима. – Вполне. В самый раз.

– От! – довольно улыбнулась женщина и поправила выбившуюся прядку волос. – Это другой разговор. А то сразу: «Зинка, Зинка».

– Так врач же! – попытался объяснить Дима. Ему абсолютно не хотелось обижать разговорчивую и симпатичную Любаню, отталкивать ее от себя. Это было бы непростительной глупостью. – Люб, я просто это… узнать хотел… что со мной.

– Занята она, – снова хмыкнула женщина. – Сильно занята… ближайшие полчаса, – и тут Люба рассмеялась. А потом, посерьезнев, сменила тему. – С тобой все просто и понятно. Упадок сил. На фоне этого – слабость. Головокружения. Слава говорил, что ты по дороге сюда не ел ничего. Укачало.

– Слава? – не сразу понял Дима.

– Фокин, – пояснила Любаня.

– А-а-а, – парень только теперь сообразил, что Люба при ее общительности была на «ты» со всеми: как с ним, Клоковым, которому было чуть за двадцать, так и с сорокалетним Святославом.

– Ну и вот, – жизнерадостно продолжила женщина, – он говорил, ты не ел ничего, укачало. А потом, когда на берег сошли, сразу надо было груз с катера снять, оттащить до поселка. Тут ты и надорвался.

– Так груз сняли? – с любопытством спросил Дима.

– Конечно, – Люба небрежно взмахнула рукой, словно речь шла о какой-то незначительной мелочи. – Все сняли, притащили сюда. Катер давно ушел.

– И корабль? – Дима вдруг решил, что можно попытаться разговорить Любаню, которая чесала языком, не останавливаясь.

Опасаясь, что женщина по глазам поймет, как важно ему получить точный ответ, парень наклонился вперед, подхватил ковшик с питьем. Припал губами к жидкости. Но, по всей видимости, о корабле Люба знала еще меньше Клокова.

– Видать, ушел, – равнодушно ответила она. – Нам-то какая разница? Нам тут жить.

– Где «тут»? – допив горьковатую влагу и отдышавшись, поинтересовался Дима.

– В гостинице «Прибалтийская», – без раздумий выпалила Любаня и тут же прыснула от смеха. А потом добавила: – Ты в нашей санчасти. На самом деле, это домик, в котором живем мы с Зинкой. Только мы обитаем на другой половине. А эта под лазарет отведена.

– Понятно, – кивнул Дима. И подумал, что, наверное, болеть тут, на острове, приятно и полезно, ибо это дает возможность на время переселиться на женскую территорию. А уж все остальное – дело техники. От санчасти до другой половины «коттеджа» совсем недалеко.

Он улыбнулся.

– Слушай, Люб, а че в домике окна такие грязные? Не видно ж ничего! Помыли бы…

– Нельзя, – отрицательно помотала головой женщина. – Запрещено. Ты пока еще не знаком с правилами обитания на острове. А вот выйдешь отсюда – тебе инженеры все объяснят, растолкуют подробно. Со всеми остальными разговор на эту тему уже был.

– А чего такого в том, что вы помыли бы окна? – удивился Дима.

На самом деле, он отлично понимал, что все это логично вписывается в общую концепцию «буровой».

– Не знаю, – беспечно ответила Любаня, и пожала плечами. – Сказали нельзя – и нельзя. Говорят, надо, чтоб поселок заброшенный вид имел. Будто тут никто не живет. Ну надо – так надо. Им виднее, у них голова большая. А мне деньги платят по контракту – что еще требуется?

Дима промолчал. По всей видимости, никого из его сотоварищей действительно не настораживали странности, о которые приходилось «спотыкаться» на каждом шагу. Люди, не отличавшиеся таким складом ума, как он, Клоков, просто не замечали того, на что обращал внимание выпускник универа. Или замечали, но делали вид, что ничего не происходит. Лишь бы деньги платили…

– Ладно, побежала я… – спохватилась Любаня. – Мне там еще посуду мыть… Наши орлы нажрали гору тарелок и свалили. Впрочем, мужики всегда такие, да? Свое получат – и полный вперед!

Любаня расхохоталась и, не дожидаясь ответа Клокова, направилась к выходу из комнаты. Дима пристально смотрел, как женщина, будто нарочно копируя походку фотомодели, закидывает ногу за ногу на каждом шаге, отчаянно виляя бедрами. У самой двери Люба резко обернулась, убедилась, что Дима смотрит именно туда, куда ей хотелось. Еще раз прыснула со смеху, послала ему воздушный поцелуй и исчезла на «другой половине».

Парень откинулся на кровати, прикрыл глаза. «Сумасшедшая баба», – подумал он, невольно улыбаясь. Думать о Любе было приятно, несмотря на все ее бесконечные шуточки и смешки. Несмотря на многословие и некоторую развязность. Дима легко мог представить, как подошел бы к Любане, положил руки ей на талию. Притянул к себе, припал к полным, сочным губам…

Он так и лежал с закрытыми глазами, думая о Любе. Примерно через полчаса молодая женщина должна вернуться, принести ему обед. А что, если… пока никого нет…

«А тебе что, меня мало, да?» – вспомнились ему слова Любани.

Дима не заметил, как уснул.

Из доклада аналитического отдела компании «Норднефтегаз»

совету директоров акционерного общества.

Цена фьючерсных контрактов на мировых рынках (прогноз, третий квартал текущего года) впервые в истории «пробила» психологическую отметку шестьдесят долларов за баррель. Эксперты отмечают, что спрос на нефть, несмотря на положительную динамику цен, продолжает расти.