– Что смешного? – возможно, слишком грубо бросает он.

      – Ты видимо большой босс, да, Робби?

      – Кажется, это не есть плохо.

      – Как знать, – улыбается Офелия. – Прости, если поставила тебя в неловкое положение. Пойми, Робби, я привыкла знакомиться с людьми, не имея рьяного желания знать его банковский счет. И если вдруг возьмёшься меня очаровывать, то знай – это вряд ли приведёт меня в невыразимый восторг.

      Роберт нервно сглатывает. Да откуда она взялась? Как она назвала его? «Робби»? Даже мать не называла его так. Смятение стало медленно поглощать его, уволакивая на самое дно сомнений. Окончательно и бесповоротно.

      Еще несколько долгих минут они ехали в абсолютной тишине. Его спутницы глядела в окно и постукивала в такт песни своими тонкими пальцами по панели. Она выглядела непринужденно. Он – просто был обескуражен.

      – Как ты очутилась здесь, если проживаешь в Нью-Йорке? – молвит вдруг Хэйдж, продолжая смотреть на дорогу. Эта хрупкая девчонка пугала его.

      – Я... это долгая история.

      – У нас много времени, Офелия. Если ты хочешь вернуться домой, то ближайший аэропорт в Далласе. До него ещё несколько часов езды.

      – Я приехала со своей группой повидать Америку. Ничего интересного, – отмахивается Офелия и перестает стучать пальцами, утихнув.

      – Из тебя выходит плохая лгунья, – ухмыляется мужчина. – Не поверю, хотя бы потому, как весьма сложно узнавать о своей стране на безлюдной трассе и в полном одиночестве.

      – Я потерялась.

      Роберт вновь разворачивается к девушке лицом и посылает ей насмешливый взгляд. Его одолевает желание уколоть её подобным образом, ведь признаться, он отвык от язвительности в свой адрес. Ему хотелось жалить в ответ. Автоматически. Но к счастью, за этой язвительностью скрывалось нечто большее, чем просто взрывной характер. Именно это и манило его к ней. Ведь Офелия Стёрджесс, с притаившейся улыбкой на губах, вела себя так, словно знала все тайны на этой планете. Это сбивало его с толку.

      – Да бросьте! Вы знаете меня меньше получаса, откуда вам знать, как я веду себя, когда лгу?

      – Бывают такие люди, подобные открытым книгам. Вы, Офелия – одна из них. И возможно... – не успев, мужчина и закончить свою мысль, как салон автомобиля охватил юношеский девчачий смех. Она... смеялась над ним? Вновь?

      – Считаешь, что ты такой уж загадочный парень, Робби?

      – Моё имя Роберт, Офелия.

      – Хорошо, Роберт. Если тебе интересно, я могу детально описать один из многочисленных дней трудоголика вроде тебя.

      – Валяй, – бросает он в ответ.

      – Ранним утром твой будильник вырывает тебя из поверхностного сна. Дальше происходят заученные до автомата действия: утренний душ, тугой узел галстука и крепкий кофе. После, ты садишься в свою навороченную машину и отправляешься в свой навороченный офис. Там тебя встречают подхалимные и всё ещё сонные улыбки твоих работников, которые мысленно проклинают тебя и твою дисциплину. Да, мне кажется, что ты весьма дисциплинированный, ведь не будь ты таким, то вряд ли добился бы чего-то. Весь день расписан по часам и минутам. Будучи важным боссом, ты принимаешь ответственные решения и пашешь больше всех, – добавляет девушка и грустно усмехается. – Почему, Робби? Не для того ли вообще стоит работать, чтобы достигая вершины карьеры, наконец быть свободным. Ну, хотя бы на каплю?

      Роберт молчит, не смея перебивать звонкий и настойчивый голос. Он украдкой наблюдает, как она вытягивает вперёд свои стройные ножки, как хмурит брови и, задумавшись, спрашивает его. Это обращение к нему было чисто философским. Словно будь она одна, то так же разговаривала бы с Богом или же с самой собой, размышляя вслух. Со стороны могло показаться, что мужчина вовсе не слушал её, но это было не так. Он с замиранием сердца впитывал каждую её фразу, которая описывала в мельчайших деталях его жизнь. Его подобие жизни.

      – Так вот, дальше происходит самое интересное. Когда же ты возвращаешься домой, уставший и измотанный, то у порога твоего дома тебя встречает привычная пустота. Возможно, ты ужинаешь сам, а может, просто наливаешь себе выпить. И оказавшись в своей кровати, находясь между мутной реальностью и зовущими тебя сновидениями, ты вдруг понимаешь, что чертовски одинок. Это чувство, оно будто какой-то вирус. То есть, нося этот вирус в себе, ты всё ещё живешь и формально существуешь, но он растёт. Он поглощает твою жизненную энергию и отравляет шаблонную действительность.

      Она говорила и говорила. С каждым её словом, внутри Роберта всё горело пламенем. Истинным и праведным гневом. Ведь будучи каким-то несмышленым подростком, она попадала точно в цель. Уязвляла и обезвреживала. В его горле нарастал комок, а дыхание становилось затруднённым. Теперь, ему казалось, что галстук обвил его горло, словно проворная змея. И эта змея была готова сделать своё последнее усилие и придушить его.

      – И да, конечно, я уверена, что ты холост. Ведь как можно заводить детей и создавать семью, если даже на себя времени в обрез? – её насмешливый тон окончательно сдирает маску напускного спокойствия с мужчины.

      – Да что ты знаешь?! Сколько тебе лет? Восемнадцать? Если хочешь добраться до Далласа в менее безопасных условиях, то советую тебе придержать свой колкий язык!

      – Значит, всё верно сказала, – хмыкает Офелия. – И, кстати, мне двадцать два.

      – Плевать.

      Девушка скомкано улыбается, ничуть не обидевшись на его вспыльчивость и, разворачивается лицом к окну. Не смея больше лезть на рожон, она внимательно изучает плывущие полосы на дороге, которые, словно причудливые спирали кружат голову. Офелия Стёрджес была не из тех, кто каждому встречному бросалась на помощь. Она была доброй и милосердной, но отнюдь не без здравого смысла. Девушка не могла точно понять, отчего же всё-таки она стала вытаскивать из мужчины правду. Скорее это был внутренний порыв, который она не смогла удержать в себе. Язык не слушался, а глаза, то и дело, украдкой посматривали на её спутника. Быть может даже и глупо, но его мутно-голубые глаза, будто бы принуждали её делать это безрассудство. В них была такая тоска, что хотелось выть, словно старая волчица на луну, ругая её и обвиняя в своих грехах. И, может, она и пожалеет, но книга под названием «Роберт Хэйдж» уже была открыта. И она читала её.

Часть 2.

Об этом мире слишком много лгут,

Об этой жизни ходит много басен,

Но всё же этот мир — прекрасен,