– Я узнал бы его по этому на краю света.

По лестнице они спускались неглубоко, всего на два этажа, шахта была гораздо глубже, ступени скрывались в черном мраке, из которого долетал плеск воды. Естественная пещера, история которой терялась в глубине веков, достигала уровня Влтавы. Кто и когда обнаружил пещеру, кто и для чего ее использовал, чьей собственностью было стоящее здесь на протяжении веков маскирующее вход строение – не знал никто. Многое указывало на кельтов – стены пещеры были покрыты полустершимися, заросшими мхом рельефами и изображениями, среди которых преобладали характерные мистерии, перепутавшиеся орнаменты и заполненные извивающимися линиями круги. Тут и там появлялись не менее характерные кабаны, олени, кони и рогатые человеческие фигуры.

Эдлингер Брем толкнул массивную дверь. Они вошли.

В подземной комнате, именуемой «нижняя», за накрытым столом сидели остальные маги «Архангела» – Сватоплук Фраундинст, Радим Тврдик, Йошт Дун, Вальтер фон Теггендорф. А также Ян Бездеховский из Бездехова.

Йошт Дун, по прозвищу Телесма, был, как и Щепан из Драготуш, некогда монахом – это выдавали волосы, торчащие после того, как тонзура отросла, бестолково, прядями над ушами, из-за чего обладатель прически немного напоминал филина. Из того, что Рейневан знал о нем, Телесма с юных лет занимался тем, что ora et labora[60] в монастыре бенедиктинцев в Опатовицах, там же вступил в первые контакты с тайными науками. Потом учился в Гейдельберге, где совершенствовал магические знания. Он был абсолютным авторитетом, когда речь шла о талисманах, как в области теоретических знаний предмета, так и в практическом изготовлении амулетов. Он составлял также вполне удачные гороскопы, которые продавал различным лжепророкам, превдоастрологам и какбыворожеям, неплохо на этом зарабатывая. Наряду с поступлениями от аптеки заработки Йошта Дуна составляли основной источник доходов конгрегации.

Немолодой уже Вальтер фон Теггендорф проходил курс наук в Вене, Болонье, Коимбре и Саламанке, имел facultas docendi[61] во всех этих учебных заведениях. Его отличало огромное, прямо-таки благоговейное отношение к медицине, алхимии и арабской магии, особенно к Геберу и Алькинди или, как говорил он сам, к Мусе Зафару эль Суфи Аль Джабиру и Йа’кубу ибн Саббаху аль Кинди. Увлечения Теггендорфа нашли выход в его подходе в проблеме Самсона. По его мнению, всему виной были джинны. Самсон в его теперешнем обличье, утверждал он, является маджуном, то есть человеком, в тело которого более могущественный джинн заключил – в качестве наказания – побежденного меньшего джинна. Против таких «заключений», заявил немецкий чародей, способов не существует. Единственное, что можно сделать, это «культурно» вести себя и ожидать высвобождения.

Reverendissimus doctor[62] Ян Бездеховский из Бездехова был самым старшим, самым опытным и самым решительным из чернокнижников «Архангела». Мало кто знал о нем что-нибудь ближе, сам он о себе говорить не любил и не говорил. Лет ему было – что уже само по себе граничило с чудом и свидетельствовало о весьма недюжинных магических силах – не меньше семидесяти, поскольку было известно, что он преподавал в Сорбонне во время правления Карла V Мудрого, умершего в 1380 году, а в соответствии с положением университетский преподаватель не мог быть моложе двадцати одного года. Среди заведений, в которых он обучался и в которых обучал, наверняка были Париж, Падуя, Монпелье и Прага – и этими четырьмя список скорее всего не исчерпывался. Ходил слух, что в Праге Бездеховский ввязался в серьезный спор и резкую частную перепалку с ректором, знаменитым Яном Шинделем. Истоки конфликта, о котором Рейневан слышал уже во время учебы в академии, известны не были, однако это стало причиной ухода Бездеховского из университета и разрыва всех контактов с ним. После 1427 года Бездеховский просто исчез. Все ломали себе головы, пытаясь узнать, куда он подевался. Рейневан ломал тоже. А теперь уже знал.

– Привет, юноша, – сказал Бездеховский. Один он из всего общества не называл Рейневана по имени. – Приветствую и тебя, пан Шарлей, слава твоя тебя опередила. Дошло до нас, что ты уже второй год сидишь у таборитов. Как там, на войне? Что слышно?

Ян Бездеховский единственный из сообщества не интересовался политикой. Военные события, которыми жила вся Прага, тоже были старику безразличны. Спрашивал он исключительно из вежливости.

– Ну что ж, на войне все хорошо, – вежливо ответил Шарлей. – Наши бьют ненаших. Я хотел сказать: хорошие бьют плохих. Иначе говоря, Порядок побеждает Хаос. А бог, стало быть, ликует.

– Ах, ах, – обрадовался пожилой чародей. – Это воистину прекрасно! Садись со мной, пан Шарлей, расскажи…

Рейневан подсел к остальным магам. Радик Тврдик налил ему вина, судя по букету – испанского алиготе.

– Как дела? – спросил Щепан из Драготуш, движением головы указывая на закрытую дверь, ведущую в Occultum, залы дивинаций[63] и конъюраций. – Есть результаты? Или хотя бы знаки на небе и земле?

Сватоплук Фраундинст фыркнул. Телесма тоже, причем не оторвал глаз от тщательно полируемого пастой талисмана.

– Herr Meister Акслебен, – сказал Теггендорф, – предпочитает работать в одиночестве. Он не любит, когда к нему заглядывают через плечо. Он тщательно оберегает свои таинственные методы.

– Даже от тех, у кого гостит, – кисло прокомментировал Фраундинст. – Тем самым показывая, кем их считает. Ворюгами, угрожающими его секретам. Не иначе как перед сном прячет под подушку кошель и туфли, чтобы мы их не сперли.

– Он начал на восходе солнца, – заметил Радим Тврдик, видя, что Рейневана больше интересует Самсон Медок, чем мнение собравшихся о Акслебене. – Действительно, он – один на один с объектом, то бишь с Самсоном. Он не хотел помощи, хоть мы предлагали. Не просил ни о чем, ни об инструментах, ни о кадиле, ни об aspergillum[64]. Вероятно, у него есть какой-то могучий артефакт.

– Или правда то, – добавил Брем, – что говорят о Manusfortis[65].

– Мы его не недооцениваем, – заверил Телесма. – Ведь, несмотря ни на что, это Винцент Акслебен, magnus experimentator et nigromanticus[66]. В знаниях магии у него недостатка наверняка нет. Это гроссмейстер. Так что он вправе быть несколько экстравагантным.

– Какое трудное слово, – поморщился Фраундинст. – В Малой Шмедаве, моем селе, таких, как Акслебен, не называли экстравагантными. А говорили прямо, просто и обыкновенно: зазнавшийся, надутый.

– Идеальных людей не бывает, – констатировал Теггендорф. – Винцент Акслебен – человек. А то, что методы работы у него странные? Ну что ж, посмотрим, как оправдаются такие методы. Узнаем и оценим, как велит Писание: ex fructibus eorum[67].

– Побьюсь об заклад, – не сдавался Сватоплук, – фрукты эти будут кислые и неудачные. Кто хочет поспорить?

– Я – точно нет, – пожал плечами Щепан из Драготуш. – Потому что не снимают виноград с терновника или с чертополоха фиг[68]. У Акслебена ничего не получится с Самсоном, результат будет такой же, как у нас в «Трех Царях». То есть никакой. Акслебена погубит то же, что погубило нас: спесь и тщеславие.

На железной треноге тлело и испускало тонкую струйку дыма фумигационное кадило – классическая, рекомендуемая большинством справочников смесь алое и мускатного ореха. Самсон, погруженный в транс, лежал на большом дубовом столе. Он был совершенно гол, на его огромном, почти безволосом теле виднелись различные чародейские и кабалистические знаки, выписанные магическим инкаустом из цинобра, алуна и куперваса[69]. Он лежал так, чтобы голова, руки и ноги касались соответствующих точек на Кругу Соломона – гербайских литер Ламед, Вав, Йод, Каф и Нун. Окружали его девять черных свечей, мисочка с солью и чаша с водой.