Хорошо понимая, что свои надежды Гней Сципион фактически возлагает на кельтиберов, Гасдрубал Баркид сделал все, чтобы оторвать их от римлян. Его аргументы оказались настолько полновесны, а потому и настолько убедительны и для рядовых кельтиберских воинов, и для их вождей, что они покинули римский лагерь, заявив на прощание, будто междоусобные распри мешают им принять участие в предприятии Сципионов. Гней, не имея теперь ни достаточной армии, чтобы осуществить первоначальный план и сразиться с Гасдрубалом Баркидом, ни возможности соединиться с братом, решил отступить, по возможности уклоняясь от боя на открытой местности; карфагеняне преследовали его по пятам [Ливий. 25, 33].
Положение Публия Корнелия Сципиона также становилось все более затруднительным. Набеги нумидийской конницы Массанассы постоянно тревожили его солдат. Удары, наносимые ею, с каждым днем становились все ощутимее, так что в конце концов римляне оказались в полном смысле слова осажденными в собственном их лагере. Большую тревогу вызвал у Сципиона слух о том, что на помощь карфагенянам идет один из испанских вождей, Индебил, и ведет с собой отряд суессетанов в 7 500 человек. Желая предотвратить худшее и, во всяком случае, не допустить Индебила соединиться с карфагенянами, Публий Сципион ночью бросился ему навстречу, оставив в лагере небольшой гарнизон под командованием Тиберия Фонтея. Сражение завязалось с ходу, и римская пехота уже, казалось, побеждала, как вдруг с флангов на нее напали нумидийские всадники, а с тыла — карфагеняне, очевидно внимательно следившие за всеми передвижениями Публия. Во время боя Публий Корнелий Сципион был убит, и эта гибель предрешила исход дела: лишившись командования, римляне стали разбегаться; многие из них были изрублены уже во время бегства [Ливий, 25, 34]. По данным Аппиана [Исп., 15]. Публий Корнелий Сципион был убит во время рекогносцировки, которую он совершал с немногочисленным отрядом всадников.
Сразу же после этой победы Гасдрубал сын Гисгона и Магон Баркид повели свои войска на соединение с Гасдрубалом Баркидом. Заметив их прибытие, Гней Сципион решил снова отступить и ночью оставил свой лагерь. На рассвете карфагеняне начали преследование, выслав вперед нумидийскую конницу, которая заставила римлян остановиться и принять бой. К наступлению следующей ночи Сципиону удалось занять на холме, господствовавшем над местностью, круговую оборону и даже возвести из обозной клади какое-то подобие заграждений. Однако сопротивляться численно превосходящему противнику римские солдаты не могли. Растаскивая набросанные тяжести, карфагеняне, испанцы, нумидийцы расчистили себе дорогу и начали резню; большинство римлян укрылись в окрестных лесах, а потом бежали в лагерь к Тиберию Фонтею. Гней Сципион погиб во время боя; по одним рассказам, он был убит прямо на холме, по другим — бежал в башню недалеко от холма и там погиб, когда ею овладели карфагеняне [Ливий, 25, 35 — 36; ср. также у Апп., Исп., 15].
Смерть обоих Сципионов и разгром римской армии открыли карфагенянам путь на север Пиренейского полуострова, и они спешно направились к Иберу, куда отступали и остатки римских войск, собранные всадником Л. Марцием и соединившиеся с Фонтеем. Когда римляне переправились через Ибер и там начали строить свой лагерь, они избрали командующим Л. Марция. Гасдрубал сын Гисгона также переправился через Ибер и подошел к римскому лагерю. Сражаясь с мужеством отчаяния, римляне отбили нападение карфагенян, и те ушли, выказывая полное пренебрежение к совсем недавно разбитому наголову противнику. В охране своего лагеря, а также в наблюдениях за противником карфагеняне были крайне неосторожны и невнимательны: имея дело с остатками армии Сципионов, от которых, они думали, не могла исходить сколько-нибудь серьезная опасность, пунийское командование не считало нужным соблюдать мер предосторожности. Воспользовавшись этим, Л. Марций решил осадить лагерь Гасдрубала сына Гисгона; темною ночью римляне ворвались в карфагенский лагерь и уничтожили его [Ливий, 25, 37 — 39]. Ливий, следующий в данном случае за римской анналистической традицией, склонен, по-видимому, преувеличивать значение победы Л. Марция, описанию которой он, естественно, уделял больше места, чем гибели Сципионов и разгрому всей римской армии на Пиренейском полуострове.[132]
Победа над Публием и Гнеем Сципионами снова отдала в руки карфагенян Испанию к югу от Ибера. Однако нельзя преуменьшать и значения того, что сделал Л. Марций: он превратил беспорядочную массу ускользнувших от гибели солдат в воинское формирование, способное успешно сопротивляться карфагенянам и даже наносить им чувствительные удары, он удержал римский плацдарм к северу от Ибера. Борьба в Испании могла теперь возобновиться сначала.
Тем временем события на Балканском полуострове, в которых активнейшую роль играл союзник Ганнибала македонский царь Филипп V, развивались своим чередом. Неудача под Аполлонией не остановила действий Филиппа в Иллирии. Уже в 213 г. он овладел на иллирийском побережье Адриатического моря г. Лиссом [Полибий, 8, 15 — 16], у северной границы Иллирийского царства, а затем отнял у римлян Атинтанию и Парфинию. Большинство иллирийских городов сдались ему без сопротивления [Полибий, 8, 16, 10]; римляне увидели себя удерживающими узкую полоску земли на адриатическом побережье Иллирии. Казалось, еще одно усилие, и Филипп V, сбросив римлян в море и окончательно утвердив свое господство на севере Балканского полуострова, сможет вмешаться в италийские дела. Однако и здесь римляне сумели противопоставить победам 'македонского царя (а следовательно, замыслам его карфагенского союзника) свою энергию и настойчивость: не имея пока возможности содержать на Балканском полуострове силы, достаточные для уничтожения македонской армии, но, сохраняя за собой плацдарм, римское правительство, по-видимому, уже в 212 г. начало тайные переговоры с Этолийским союзом — естественным противником Филиппа V в борьбе за гегемонию в балканской Греции. Ганнибал ничего не знал, вероятно, об этих контактах, а если и знал, то ничего не сделал, чтобы предотвратить столь важную победу римской дипломатии. Да и что он мог сделать? Любой союзник Филиппа V автоматически становился врагом этолян, и, следовательно, даже при более благоприятной военно-политической ситуации Ганнибал не мог рассчитывать с помощью каких-нибудь ухищрений привлечь их на свою сторону.
VII
Осада Капуи. "Ганнибал у ворот!"
К началу кампании 211 года уже стало ясно, что центром военных действий будет Капуя и что именно ее судьба определит исход и самой этой кампании, и военных действий в Италии вообще. Не случайно римский сенат не только продлил срок полномочий осаждавшим Капую Квинту Фульвию Флакку и Аппию Клавдию Пульхру (консулами на этот год были избраны Гней Фульвий Центимал и Публий Сульпиций Гальба), но и приказал, чтобы они не уходили от стен Капуи, пока не овладеют ею.
Не случайно и Ганнибал, какое-то время колебавшийся между желанием во что бы то ни стало захватить тарентинский акрополь и необходимостью оказать помощь Капуе, решил в конце концов сосредоточить свои усилия в районе Капуи, тем более что из Капуи ему были доставлены сведения о тяжелом положении, в котором оказался город, отрезанный от внешнего мира и лишенный продовольствия, и что между осаждающими и осажденными начались столкновения, в которых побеждала то капуанская конница, то римская пехота [Ливий, 26, 4]. Как и римское правительство, Ганнибал отлично понимал, что судьба Капуи окажет решающее влияние на развитие событий в Южной Италии, и поэтому, оставив в Брутиуме большую часть обоза и тяжеловооруженных солдат, он во главе отборной пехоты и конницы, за которыми следовали еще 33 слона, ускоренным маршем прибыл в Кампанию и снова расположился у горы Тифаты.
