Опустив лупу на стол, Генри взялся за ручку и принялся добавлять к своему наброску эмблемы с кольца заключительные детали. Часть ее, очевидно, представляла собой фамильный герб де Альмагро, но рядом виднелось распятие со скрещенными над ним шпагами. Герб почему-то показался Генри знакомым, однако он никак не мог его вспомнить.

– Кто же ты, монах де Альмагро? – пробормотал профессор, не отрываясь от работы. – Что ты делал в затерянном городе? И почему инки тебя мумифицировали? – Покусывая от усердия нижнюю губу, Генри завершил на рисунке последний росчерк, затем взял бумагу и поднес ее к глазам. – Вот так.

Он взглянул на часы. Было почти восемь. Очень не хотелось звонить в такую рань, но ждать он тоже больше не мог. Профессор развернул кресло, дотянулся до телефона и, убедившись в том, что портативный факс в порядке, набрал номер.

Ответили официально и кратко:

– Офис архиепископа Керни. Чем могу быть полезен?

– Это профессор Генри Конклин. Я звонил вчера по поводу доступа к архивам вашего ордена.

– Да, профессор Конклин, архиепископ Керни ждет вашего звонка. Одну минуту, пожалуйста.

Генри слегка озадачил подобный прием. Конклин ожидал, что его соединят не с самим архиепископом, а с каким-нибудь мелким служителем архива.

С того конца линии послышался твердый, хотя и радушный голос:

– Профессор Конклин, ваша новость о мумифицированном священнике наделала у нас много шума. Очень интересно. Что вы узнали и чем мы можем помочь?

– Спасибо, но мне вовсе не хотелось беспокоить ваше преосвященство.

– На самом деле я заинтригован. Перед поступлением в семинарию я защитил диссертацию по европейской истории. Возможность участвовать в подобном исследовании – скорее честь, чем беспокойство. Поэтому прошу вас, говорите прямо, в чем вы нуждаетесь.

Генри внутренне улыбнулся тому, что по счастливой случайности нашел в среде духовенства любителя истории.

– Благодаря помощи вашего преосвященства и доступу к церковным архивам я надеялся сложить воедино прошлое этого человека, возможно, пролить свет на то, что с ним произошло.

– Весьма вероятно. Я полностью в вашем распоряжении, поскольку если мумия – действительно монах доминиканского ордена, то ее следует предать земле. Если потомки этого человека еще живы, полагаю, следует вернуть его останки для подобающего захоронения.

– Полностью согласен. Я пытался добыть как можно больше сведений самостоятельно, но мне понадобится доступ в ваши архивы. Пока удалось установить только фамилию – де Альмагро. Скорее всего, он был монахом испанского ордена доминиканцев, восходящего к тысяча пятисотым годам. Кроме того, у меня есть копия семейного герба этого человека, которую я хотел бы послать вам факсом.

– Хмм… тысяча пятисотые годы… такие старые записи нам, наверное, придется поискать в архивах аббатств. Потребуется время…

– Я так и предполагал, но надеялся приступить к работе до возвращения в Перу.

– Да, и это навело меня на мысль, откуда начинать поиски. Разумеется, я направлю ваши сведения в Ватикан, но в Куско, в Перу, есть очень старая доминиканская территория, которой управляет, по-моему, аббат Руис. Если священника направляли миссионером в Перу, в местном аббатстве могли остаться какие-нибудь документы.

Генри выпрямился в кресле, от волнения забыв про усталость. Ну конечно! Жаль, что не додумался сам.

– Отлично. Благодарю вас, архиепископ Керни. Смею надеяться, что ваша помощь в разгадке тайны окажется решающей.

– Я тоже на это надеюсь. Мой секретарь даст вам номер факса. Жду послания.

– Сейчас же его отправлю.

Генри почти не заметил, как его снова соединили с секретарем, который продиктовал номер факса. В голове профессора закрутились различные возможности. Если отец де Альмагро долгое время прожил в Перу, наверняка сохранились его письма и доклады в аббатство Куско. Вероятно, в этих письмах найдется и ключ к затерянному городу…

Онемевшими пальцами Генри положил трубку, просунул в аппарат рисунок и, набрав номер, услышал привычное жужжание.

Затем он заставил себя подумать о другой окружающей мумию тайне. Всю ночь он прослеживал прошлое этого человека, а сейчас позволил себе остановиться на последней загадке мумии. На том, чего не сказал архиепископу. Генри отчетливо вспомнил, как череп мумии взорвался и из него выплеснулось золото.

Что же все-таки случилось? И что вырвалось наружу? Генри знал, что архиепископ не в силах ответить на этот вопрос. Помочь может только один человек – тот, для звонка которому он уже придумывал предлог. Спустя тридцать лет после первой встречи Генри никак не мог выбросить эту женщину из головы.

Мелодичным звоном факс объявил о завершении отправки. Генри поднял трубку и набрал еще один номер. После пяти длинных гудков послышался запыхавшийся голос:

– Алло?

– Джоан?

В ее голосе почувствовалось недоумение.

– Да?

Генри представил тонкое лицо Джоан, обрамленное водопадом смоляно-черных волос. Время почти не коснулось ее, прибавив к портрету лишь чуть-чуть седины, очки и несколько новых морщинок. Но все самое восхитительное осталось: загадочная улыбка, насмешливые глаза. Годы не притупили ни сообразительности, ни острого любопытства Джоан.

Генри вдруг стало трудно говорить.

– Это… это Генри. Я… извини, что беспокою в такую рань.

Голос заметно потеплел.

– Рань? Я только что вернулась из больницы.

– Ты ночью работала?

– Да, просматривала результаты компьютерной томографии твоей мумии и… в общем… – она смущенно помолчала, – потеряла счет времени.

Взглянув на свою измятую одежду, Генри улыбнулся.

– Я тебя понимаю.

– Ну как, узнал что-нибудь новое?

– Так, кое-что. – Он быстро рассказал о том, как обнаружил имя монаха, и о своем звонке архиепископу. – А ты?

– Надо спокойно сесть и как следует подумать. Состав в черепе получается совершенно необычным.

Прежде чем Генри успел осадить себя или взвесить свое решение, он выпалил:

– Позавтракаем сегодня?

Задав вопрос, он весь подобрался. Профессору не хотелось показаться таким нетерпеливым. Его щеки вспыхнули от неловкости.

Повисло долгое молчание.

– Боюсь, с завтраком ничего не получится.

Генри мысленно пнул себя за неуклюжесть. Конечно, Джоан видела его насквозь. После смерти Элизабет он разучился ухаживать за женщинами. Впрочем, до сих пор его это и не интересовало.

Джоан продолжила:

– Но что, если мы поужинаем? Я знаю один итальянский ресторанчик на берегу реки.

Генри сглотнул, силясь что-то выговорить. Смел ли он надеяться, что Джоан предполагает нечто большее, чем просто встречу коллег? Возможно, возобновление старых отношений?.. Все было так давно. После студенческих лет, казалось, прошла целая жизнь. Конечно, та искорка, что когда-то вспыхнула между молодыми людьми, давно погасла. Или он ошибается?

– Генри?

– Да… да, было бы здорово.

– Ты остановился в «Шератоне»? Я могу заехать за тобой часов в восемь. Если ты, конечно, не против такого позднего ужина.

– Конечно нет. Я часто ем поздно, так что все в порядке. И… между прочим… э-э…

К счастью, еще один звонок прервал его лепет. Генри смущенно кашлянул.

– Извини, Джоан. Мне тут звонят. Я сейчас.

Он опустил трубку, сделал глубокий вздох и переключился на другую линию.

– Да?

– Профессор Конклин?

Узнав голос, Генри наморщил лоб.

– Архиепископ Керни?

– Да, я только хотел сообщить, что получил ваш факс и просмотрел его. То, что я увидел, явилось настоящим сюрпризом.

– Что вы имеете в виду?

– Знак скрещенных шпаг над распятием. Как бывшему историку этот символ мне хорошо известен.

Генри поднес к свету серебряное кольцо монаха.

– Мне он тоже показался знакомым, но я не смог вспомнить.

– Неудивительно. Рисунок довольно древний.

– Что это?

– Символ испанской инквизиции.

Дыхание застряло у Генри в горле.