Десять миль пути они прошли молча. Натан часто ощупывал лоб Тамы, а в глазах ее отца все явственнее читалось беспокойство. На девочку снова напало оцепенение, она дрожала и временами постанывала. Натан бережно укутал одеялом хрупкое тельце.

Такахо сноровисто вел каноэ по быстрым протокам, легко огибая поваленные деревья. Казалось, у него был прирожденный талант к поиску стремнин.

Плывя по течению, они встретили группу индейцев из соседней деревни – те рыбачили с копьями в руках. Нат наблюдал, как одна из женщин, стоя выше по течению, рассыпала над водой бурый порошок. Он уже знал, что это такое – толченые плети айаэйи. Ниже по реке порошок растворялся в воде и парализовывал рыбу, так что стоящие у берега могли собирать ее копьями прямо с поверхности. Подобный способ рыбной ловли издревле практиковался по всей Амазонии. Сколько еще проживет эта традиция? Может, поколение-два, а потом знание о ней будет утеряно навсегда.

Натан устроился на сиденье с сознанием того, что есть битвы, в которых нельзя победить. Цивилизация продолжит наступление на джунгли, чем бы оно ни обернулось.

По пути он рассматривал густую приречную растительность, превратившую русло в сплошной зеленый коридор. Кругом непрестанно ухала, квакала, хрюкала и стрекотала жизнь во всем ее многообразии.

С берегов хором вопили стаи обезьян-ревунов, яростно раскачивая ветви. Белоснежные цапли на отмелях то и дело насаживали рыбу на свои ярко-желтые клювы, чешуйчатые морды кайманов там и сям отмечали гнездовые территории этих гигантов Амазонии. В воздухе вились тучи мошки и мух-кровососок, не пропуская ни сантиметра открытого тела.

Здесь джунгли властвовали безраздельно. Они казались бесконечными, непроходимыми и полными тайн. Последний до конца не изученный участок планеты с огромными пространствами, где по сей день не ступала нога человека. Именно эти чудеса и тайны некогда побудили родителей Ната оставить свой дом ради жизни в джунглях. Со временем их единственный сын унаследовал ту же любовь к Великому Лесу.

Натан глядел на проплывающие мимо дебри, подмечая первые признаки цивилизации, и понимал, что Сан-Габриель уже недалеко. Стали появляться просеки со спуском к воде. С берега махали руками и кричали вслед каноэ дети. Даже шум джунглей казался отсюда приглушенным – ему на смену пришла какофония современной жизни: фырканье тракторов на полях, визг моторных лодок, бренчание радиоприемников в усадьбах.

И вот за поворотом реки джунгли оборвались. Сан-Габриель возник перед Натом подобно опухоли, поразившей самое чрево леса. Возле реки городок представлял собой смесь бетонных административных зданий и убогих лачуг. Холмы в отдалении были облеплены домами всех мастей и размеров. Впереди вдоль причалов и пристаней теснились скопища туристских лодок и обшарпанных барж.

Натан повернулся к Такахо, чтобы указать на свободный клочок берега, и увидел, как тот с ужасом смотрит на город, прижав к груди весло.

– Оно и сюда добралось, – пробормотал он.

Нат оглянулся на городишко. Даже его, всего пару недель назад приезжавшего сюда за припасами, оглушили шум и суета. Что же мог почувствовать тот, кто никогда не покидал джунглей?

Натан кивком показал место для «парковки» каноэ.

– Великому воину здесь нечего бояться. Мы должны доставить твою дочь в больницу.

Такахо кивнул. Он взял себя в руки, и его лицо вновь приобрело стоическое выражение, но взгляд по-прежнему перебегал от одной городской диковины к другой. Индеец провел каноэ туда, куда указал ему Натан, а потом помог снести носилки с ослабевшей Тамой на берег.

Потревоженная девочка тихо застонала и приоткрыла веки, за которыми виднелись белки закатившихся глаз. За время пути она стала заметно бледнее.

– Нам надо спешить.

Вдвоем они перенесли ее через набережную, под любопытными взорами местных и вспышками туристических фотокамер. Несмотря на «цивилизованную» одежду, налобник Такахо из обезьяньего хвоста, пучки перьев за ушами и стрижка «под горшок» выдавали в нем коренного обитателя Амазонии.

К счастью, маленькая одноэтажная больница находилась сразу за прибрежным кварталом. От остальных зданий ее отличал только выцветший красный крест над дверью, но Натан уже приезжал сюда раньше для консультаций с местным врачом, его приятелем из Манауса. Очень скоро они с Такахо прошли через дворы и занесли носилки в приемную. Больничный воздух отдавал хлоркой и нашатырем, зато был восхитительно прохладным благодаря кондиционеру. Охлажденный поток ударял в лицо, точно влажное полотенце.

Нат прошел к регистратуре и стал второпях объяснять, что случилось. Полная медсестра недоумевающе морщила лоб, пока Натан не понял, что говорит на наречии яномамо. Он быстро переключился на португальский:

– На девочку напала анаконда. Несколько ребер сломаны, но, боюсь, внутренние травмы еще серьезнее.

– Прошу сюда.

Сестра махнула в сторону двустворчатой двери, глядя на Такахо с нескрываемым подозрением.

– Это ее отец.

Медсестра кивнула.

– Доктор Родригес уехал по вызову, но я могу позвонить ему, если дело того требует.

– Звоните, – сказал Натан.

– Может, я сумею помочь, – произнес чей-то голос.

Нат обернулся. С кресла в приемной поднялась высокая стройная женщина с длинными темно-рыжими волосами. Казалось, еще секунду назад ее не было – незнакомку скрывал столбик дощатых коробов, помеченных красным крестом. Она подошла спокойной и твердой походкой и оглядела каждого из присутствующих по очереди.

Натан слегка приосанился.

– Меня зовут Келли О’Брайен, – бегло произнесла женщина на португальском, в котором Нат тем не менее различил едва уловимый бостонский акцент. Она вынула удостоверение со знакомым эскулаповым жезлом. – Я из Америки.

– Доктор О’Брайен, – сказал Нат по-английски, – нам, несомненно, понадобится ваша помощь. На эту девочку напала…

Лежащая на носилках Тама вдруг выгнулась дугой. Ее пятки замолотили по пальмовым листьям, все тело начало трясти.

– У нее судороги! – воскликнула женщина. – Скорее в палату!

Полная медсестра засеменила по коридору, придерживая двери перед носилками.

Келли О’Брайен бежала рядом с девочкой, пока мужчины не внесли Таму в крошечную четырехместную палату и не уложили на свободную койку. Хватая перчатки, стройная докторша бросила медсестре:

– Десять кубиков диазепама, срочно!

Сестра молча метнулась к шкафчику с лекарствами. Через пару секунд у Келли в руке оказался шприц с янтарного цвета раствором. Она уже приготовила жгут.

– Держите ее, – приказала она Нату с Такахо.

Вызванные по неотложному делу старый врач и еще одна медсестра наконец прибыли, и тихая больница наполнилась суетой.

– Готовьте лактат Рингера и капельницу, – скомандовала Келли, нащупывая вену на тонкой руке девочки. Она выверенным движением направила иглу и медленно ввела лекарство.

– Это валиум, – пояснила Келли за работой. – Он должен временно подавить судороги, чтобы мы смогли выяснить, что с ней.

Как по команде, конвульсии прекратились. Тама перестала молотить ногами и лежала пластом на кровати, лишь одно из ее век и уголок рта продолжали подергиваться. Келли разглядывала зрачки при свете фонарика-ручки.

Старый врач оттеснил Ната в сторону – доктор стоял по другую сторону Тамы, готовя набор для переливания крови.

Нат заглянул ему за спину и увидел панический ужас в глазах отца девочки.

– Что с ней случилось? – спросила врач, не прекращая осмотра.

Натан описал нападение.

– Она то и дело теряла сознание и опять приходила в себя. Деревенский шаман смог ненадолго вернуть ее в чувство.

– У нее несколько сломанных ребер с сопутствующими гематомами, но это не объясняет судорог и обмороков. Были ли у нее конвульсии по дороге сюда?

– Нет.

– Как насчет эпилепсии у родственников?

Нат повернулся к Такахо и перевел для него вопрос.

Индеец кивнул.

– Ах-де-ме-нах гунти.

Натан нахмурился.