Они добрались до пляжного домика.

— Спасибо за этот разговор, Джофф. Я подумаю.

Столбик пепла на кончике сигары Дэвида достиг четырех дюймов. На животе у него лежала толстая рукопись, но вот уже не меньше часа он бессмысленно смотрел в пустоту, не притрагиваясь к ней.

Лоррейн, присев на край постели, осторожно вынула сигару у него из пальцев и предложила принять пилюли.

— Пэм рассказала мне сегодня, о чем вы с Джоффом беседовали во время прогулкой. Как, по-твоему, мы должны поступить, любовь моя?

— Трудно сказать. Но, так или иначе, тянуть с решением нельзя. На следующей неделе Абрахам приезжает в Лондон.

5

Помещение, вид которого Абрахам Кэди любил больше всего в мире, было библиотекой Дэвида Шоукросса с ее запахом потертой кожи и рядами зеленых и синих корешков огромной коллекции первоизданий.

Здесь были книги едва ли не всех значительных писателей двадцатого столетия. Эйб испытывал нескрываемую гордость, что «Холокауст» занял достойное место среди объемистых однотомников, выпущенных Шоукроссом.

В эту минуту появился адвокат Шоукросса Аллен Левин. При его появлении Эйб подумал, какое внушительное впечатление он производит, не говоря уж о его беспредельной преданности Шоукроссу.

— Прежде чем мы займемся нашими делами, сказал Левин, — я хотел бы выяснить одну деталь.

Что вы можете сказать об этом злосчастном абзаце? Как он попал в книгу?

Эйб улыбнулся.

— Когда я даю интервью газетчикам, они излагают его содержание в трехстах или четырехстах словах. И в них, как правило, встречается не меньше дюжины ошибок. На семистах страницах книги, на которых разместилось более четырехсот тысяч слов, я сделал - одну. Готов признать, что это было оплошностью с моей стороны. Но ведь эта информация о Кельно уже была известна и раньше. Он был в списке разыскиваемых военных преступников. В ходе своих исследований, когда я перечитывал стенограммы судов над медиками с их преступными экспериментами, я думаю, любой мог поверить во что угодно. И то, что сообщалось о Кельно в источниках, не подлежащих ни малейшему сомнению, полностью соответствовало тому, что нам было известно о немецких зверствах. Это, конечно, не извиняет меня.

— Абрахам, пожалуй, на сегодня самый дотошный и скрупулезный писатель, — сказал Шоукросс. — Такую ошибку мог допустить любой.

— Я бы предпочел, чтобы она досталась на долю кого-нибудь другого, — сказал Левин, — и лучше всего, из другого издательства.

Пока он расстегивал свой портфель, все решили выпить виски.

— Вы поддерживали тесную связь с мистером Шоукроссом, так что вам известно, что результаты ваших независимых друг от друга расследований сов. падают. Что же касается ситуации в самом издательстве, то Джофф и Сесил планируют покинуть его, так как предполагается слияние или сотрудничество с другой фирмой, которое тем не менее не может быть реализовано, пока не завершено данное дело.

— Я не знал об этом... — сказал Эйб.

— Мы должны познакомить вас с финансовой ситуацией в издательстве «Шоукросс лимитед», чтобы вам стало ясно, почему мы были вынуждены прийти к такому решению.

— Простите, что отвлекаю вас на всю эту ерунду, Эйб, — сказал Шоукросс, — но дело слишком серьезно.

— Бросьте.

— Выходящие теперь книги и предполагаемые к изданию в будущем могут дать определенный доход. Мистер Шоукросс, как вы знаете, не особенно богатый человек. Он пользуется высоким доверием у банков и среди коллег, благодаря своей незапятнанной репутации. В сущности, благосостояние компании. обеспечивается не столько ее тремя выдающимися сериями книг, сколько его личностью. И в деле грядущего слияния последнее, пожалуй, является самым ценным вкладом.

— Его личное состояние, — продолжал Левин, — как я уже говорил, сравнительно невелико. И все оно может исчезнуть в ходе этого судебного процесса.

Я еврей, мистер Кэди. И я подхожу к этому делу с чувством глубокой моральной ответственности. Мы потратили несколько месяцев, занимаясь им, и вот теперь мы должны хладнокровно оценить возможный риск и имеющиеся у нас возможности. У нас есть определенное количество расплывчатых заявлений от людей, подвергавшихся в Ядвиге хирургическим операциям, но никто, кроме доктора Тесслара, не может засвидетельствовать, что был их очевидцем. Три барристера тщательно рассмотрели свидетельство доктора Тесслара и подвергли его серьезным сомнениям. Они считают, что оно будет весьма уязвимо, особенно если в ходе перекрестного допроса Тесслар окажется в руках такого опытного юриста, как сэр Роберт Хайсмит. И мы столкнулись с вопросом — смогут ли другие свидетели лично прибыть в Лондон и что делать, если их показания не будут представлять ценности. Боюсь, в британском суде шансов у нас будет немного... если вообще будет хотя бы один.

— Есть и другие факторы, — продолжил Левин. Кельно пользуется высокой репутацией. Камнем преткновения станет фактор денег. С формальной точки зрения, в силу вашего с ним контракта, мистер Шоукросс не может быть подвергнут обвинению в клевете. Тем не менее, если он будет признан соответчиком и приговор будет не в вашу пользу, Кельно первым делом возьмется за Шоукросса, потому что его деньги находятся в Англии. И приговор может ввергнуть мистера Шоукросса в исключительно тяжелое положение.

В настоящий момент Ричард Смидди готов пойти на какое-то приемлемое решение. Но даже если мистер Шоукросс выйдет из этого дела, возмещение убытков , и изъятие из продажи тридцати тысяч экземпляров «Холокауста» нанесет ему тяжелый удар. Но в таком случае он сможет вступить в партнерство. Мой внутренний голос подсказывает, что Кельно хочет публичной реабилитации больше, чем денег, и с достаточным основанием можно предположить, что в конце концов он готов ограничиться только вами. Если вы пойдете на принцип и проиграете в Англии дело, он возьмется за двадцать зарубежных издателей, перед которыми вам придется нести большую ответственность.

— То есть вы советуете мне пойти на мировую?

— Да.

— Отлично, — сказал Эйб. — Я бы хотел нанять вас в качестве своего адвоката.

Левин улыбнулся и кивнул.

— А теперь, поскольку вы мой адвокат, я вас увольняю, — сказал Эйб и покинул библиотеку.

6

Я не могу жить без своего мотоцикла. На могу жить без ветра, который бьет мне в лицо на скорости сто миль в час. Я не могу жить без своих детей. Бен — это человек без нервов. Поэтому он и стал отличным летчиком. Бен всегда спокоен, а Ванесса — воплощение нежности. Даже пребывание в израильской армии не заставило ее измениться..

Я люблю Лондон. Даже сейчас я чувствую исходящую от него теплоту. Я храню в памяти каждую улочку Мэйфера.

В моей следующей жизни я обязательно буду англичанином. Нет, я буду великим поэтом и драматургом из Уэльса. Я завоюю Лондон, и передо мной откроются все театры Вест-Энда. У меня будет обалденная квартира в Челси, где я возобновлю обычай отчаянных гулянок, на которых буду читать свои стихи и перепивать всех присутствующих.

Вот этого я и жду в своем новом перевоплощении, Господи. А в этой жизни, я, Абрахам Кэди, еврей, который пишет книги, — и присмотрись ко мне внимательней, Боже. Я слишком много пью. Я десятки миллионов раз прелюбодействовал. Я соблазнял чужих жен. А теперь серьезно, Господи, — неужели ты принимаешь меня за одного из братьев Христа? Тогда почему же так стараешься пригвоздить меня к одному из твоих проклятых крестов?

Почему меня?

Я был честен в своей профессии. Ты видел контракт, который я подписал, чтобы сделать эту чертову книгу? И неужели из-за того, что у меня на счете в банке завелось несколько долларов, меня стоит размазать по стенке?

Господи, как бы я хотел, чтобы тут были мои ребята. И еще я хотел бы быть валлийцем.

— Ладно, — сказал Эйб. — Сдаюсь. Где я?