Следовало учитывать и юридический фактор. У любого представителя Династии Романовых было больше формальных прав на Верховное Возглавление России, чем у каких-либо политических деятелей и, тем более, политических партий. Монархические настроения усилились в это же время и в Русском Зарубежье. Еще в июне 1921 г., на собравшемся в Рейхенгалле "Съезде Хозяйственного Восстановления России" было торжественно объявлено, что "единственный путь к возрождению Великой, Сильной и Свободной России – есть восстановление в ней монархии, возглавляемой законным Государем из Дома Романовых, согласно Основным Законам Российской Империи"[93]. А 26 июля 1922 г., за пять дней до Белого Приморья Великий Князь Кирилл Владимирович выпустил Акт, провозгласивший: "…за отсутствием сведений о спасении Великого Князя Михаила Александровича, Я, как Старший в порядке Престолонаследия Член Императорского Дома, считаю своим долгом взять на Себя Возглавление Русских освободительных усилий в качестве Блюстителя Государева престола…"[94]. Вряд ли можно предположить некую взаимозависимость этих событий (связь Владивостока с русской эмиграцией практически отсутствовала, а первая заметка об Акте Великого Князя появилась на страницах лондонской "Temps" только 9 августа 1922 г.). В Зарубежье сведения о происходящих в России событиях получали, главным образом, из иностранной прессы. Показательна, в этой связи, оценка Земского Собора и генерала Дитерихса на страницах дневника Н.В. Савича, известного политика, члена Совета Государственного Объединения России. Описывая подробнейшим образом все перипетии эмигрантской политической жизни, он лишь в двух предложениях говорит о Белом Приморье: "…Из Владивостока сообщают, что Учредительное Собрание (!) Дальнего Востока избрало президентом (!) генерала Дитерихса (так называют Земский Собор и Правителя Приамурского Края – В.Ц.); значит, и там введется военный режим и начнется настоящая война с Читинской республикой (ДВР – В.Ц.)… Во французских газетах есть телеграмма из Владивостока, что по постановлению "земства", вероятно, надо понимать Земского Собора, там объявлена диктатура… власть передана генералу Дитерихсу, который главной задачей поставил борьбу с советской властью. Газета прибавляет, что настроение там определенно монархическое…"[95]. Вот и все, что, вероятно, было известно большинству русских в Европе о событиях на Дальнем Востоке. Но, тем не менее, совпадение актов Великого Князя и Земского Собора весьма символично.
Примечательно также то, что Земский Собор, в отличие от Великого Князя Кирилла Владимировича, не решал столь определенно вопрос о Главе Русского Императорского Дома. От имени Земского Собора были посланы две телеграммы: ко дню Тезоименитства Вдовствующей Императрицы Марии Федоровны (5 августа) и Тезоимениннику Великому Князю Николаю Николаевичу. В первой Собор "всеподданнейше приносил свои поздравления" и "молил Бога о здравии Российского Царствующего Дома на спасение, счастье и могущество родного русского народа…". В телеграмме Николаю Николаевичу делался недвусмысленный намек на Династическое Старшинство: "…Приамурский Земский Собор… молит Бога, да пошлет Он Вам, Нашему Великому Русскому Вождю, сил на Водительство заблудшего, но раскаявшегося уже Русского Народа по его славному историческому пути". Вдовствующая Императрица поблагодарила за поздравление, а ответа от Великого Князя получено не было[96].
Ввиду невозможности прибытия представителей Дома Романовых во Владивосток, следовало избрать Правителя Приамурского Края. Он должен был позднее "дать ответ за все учиненное по долгу Правителя перед Русским Царем и Русской Землей". Единоличная власть признавалась более всего соответствующей российской действительности. Депутат Васильев отмечал в своем докладе, что "такая форма управления является наиболее целесообразной; идея единоличной власти более понятна народу, чем идея всякой другой формы власти; орган управления должен быть гибким, способным быстро принимать решения, каковым может быть только единоличная власть"[97]. Многие члены Земского Собора считали, что Правителем Края должно стать лицо, так или иначе связанное со "старым режимом", из среды хорошо известных чиновников или военных. В этом отношении приемлемой, в дальневосточных масштабах, представлялась кандидатура бывшего Тобольского и Томского генерал-губернатора, камергера Высочайшего Двора Н.Л. Гондатти, проживавшего в Харбине. Его поддерживали лидер Несоциалистического Комитета г. Харбина Н.М. Доброхотов, Архиепископ Харбинский и Маньчжурский Мефодий, представитель Владивостокского Биржевого Комитета И.К. Артемьев, С.П. Руднев, П.П. Васильев и ген. Дитерихс. Возможность самому баллотироваться на должность Правителя Михаил Константинович допускал только в случае отказа Гондатти от избрания. Упреки в стремлении к власти, к диктатуре в отношении Дитерихса были несостоятельны[98].
Гондатти снял свою кандидатуру, и Дитерихс становился единственным претендентом (братья Меркуловы взяли самоотвод еще раньше). 6 августа 1922 г. прошла баллотировка. За избрание Дитерихса было подано 213 голосов (подавляющее большинство) и лишь 19 – против[99]. 8 августа, на 12-м заседании Земского Собора генерал-лейтенант Михаил Константинович Дитерихс был провозглашен "Главою Приамурского Государственного Образования". Правительство сложило свои полномочия, передав, тем самым, Правителю Приамурского Края высшую военную и гражданскую власть. Грамота Земского Собора, врученная ему, гласила: "…Призывая на Вас Благословение Божие, Русская Земля Дальнего Русского Края в лице Амурского Земского Собора объединяется вокруг Вас, как своего Правителя и Вождя, с пламенным желанием вернуть русскому народу свободу и собрать воедино бредущих розно в смутную годину русских людей под высокую руку Православного Царя. Да восстановится Святая Русь в ея прежнем величии и славе…"[100]. В речи председателя Земского Собора профессора Н.И. Миролюбова говорилось о важности принятия Дитерихсом поста Правителя: "…Пять лет наша родина страдает под игом интернационалистов, повергших во прах наши русские идеалы. Русский народ под влиянием демагогии, утомленный Великой войной, не мог понять и в свое время не понял своих вождей. Пошел за людьми, кои прикинулись вождями. Это были волки в овечьей шкуре, и только теперь, спустя пять лет, испытав на себе все последствия этого так называемого земного рая, русский народ осознал и осознает, с какого истинного пути сведен он извергами народа, и та анархия, которая царит теперь там, вдали от нас, должна быть в корне уничтожена. Закон и порядок должны быть поставлены во главу угла, а не дикая революционная совесть, которая поставлена этими извергами во главу управления и царствия над народом. Мы думаем, верим и надеемся, что Вы… доведете наш русский народ до того конца, когда его возглавит единый Державный Хозяин Земли Русской, который возвратит России ее великодержавное значение…"
После оглашения Грамоты Дитерихс в окружении тысячной толпы горожан проследовал в Успенский Собор, где принял присягу: "…Отнюдь не ища и не преследуя никаких личных выгод, я обязуюсь свято выполнять пожелание Земского Собора, им высказанное, и приложить по совести всю силу разумения моего и самую жизнь мою на высокое и ответственное служение Родине нашей России, – блюдя законы ее и следуя ее историческим исконним заветам, возвещенным Земским Собором, помятуя, что я во всем том, что учиню по долгу Правителя, должен буду дать ответ перед Русским Царем и Русской Землей. В удостоверение сей моей клятвы я, перед алтарем Божиим и в присутствии Земского Собора, целую Слова и Крест Спасителя моего. Аминь"[101].
