С реформою мужских причесок дело у правительства шло гораздо ладнее, потому что европейская прическа не только несравненно удобнее, но и не требует для себя столько времени и стараний и теперь остаются верны традиционным менго только старики, да поселяне. Тут не помогли делу старины даже и женские протесты в его пользу. Самюэль Мосман рассказывает по этому поводу в своей книге The Land of the Rising Sun (Страна Восходящего Солнца) об одной Японке, муж которой после долгого отсутствия по делам явился к ней в новой прическе; она сначала смеялась, потом стала сердиться и браниться за это нововведение и наконец поклялась бросить мужа если он не вернется к менго. Тот остался непреклонен, и она пошла к своему брату, в надежде вызвать в нем своими жалобами сочувствие к себе и думая что авось-либо хоть ему удастся повлиять на мужа; но увы — и в брате увидела она ту же самую перемену; пошла к старику дяде, и этот подчинился новой моде. Бедняжка бросилась во храм, где принял ее бонза, сохранивший еще по старому обычаю бритую голову, но и он, повздыхав вместе с нею и боясь истории с мужем, убедил беглянку возвратиться домой с миром. Женщины здесь, очевидно, консервативнее мужчин и их костюм, выработанный тысячелетним опытом и климатическими условиями, сам по себе так удобен и так красиво ими носится, что я совершенно понимаю почему они не желают с ним расставаться. Но… как ни как, а вскоре, кажись, придется принести эту жертву международному Молоху европейской "цивилизации", по крайней мере дамам высшего общества. Здесь уже поговаривают будто сама ки заки (микадесса) намерена покончить с традиционною прической и надеть туалет от Ворта, причем будет де возвещено особым указом что впредь ко двору будут допускаться дамы только в европейских костюмах. ^[54] Правительству во что бы то ни стало хочется оевропеить японскую женщину, и это до известной степени понятно если оно видит в женском элементе своей страны один из сильных оплотов тех консервативных начал с которыми само непрестанно борется. С этою целью не только японским посланникам при европейских дворах было приказано взять с собой и своих жен, но и отправлено в Америку из хороших семей несколько молодых девушек, от пятнадцати до восьмилетнего возраста, под верным надзором одной пожилой женщины. По этому поводу был даже издан несколько лет тому назад особый указ, где говорится что недостаток образованности происходит у Японцев от их отчужденности от других народов. "Вследствие этого, говорит микадо, все наши женщины отстали в своем развитии. Воспитание детей идет рука об руку с воспитанием матерей и составляет предмет первой важности. Поэтому я не препятствую нашим посланникам брать с собой жен, дочерей, сестер, которые в чужих землях узнают много полезного и познакомятся с правильною системой воспитания детей. Если вы все займетесь этим вопросом и вооружитесь терпением и постоянством, то нам будет легко двигаться вперед по пути цивилизации, положить основание могуществу и благосостоянию и идти наравне с другими народами. Последуйте нашему желанию, сделайте все возможное и помогите нам достичь корня наших недугов". Указ этот был принят почти всеми японскими женщинами как незаслуженная обида или, по меньшей мере, несправедливость. Если им недостает "развития" в европейском смысле, то уже никак нельзя упрекнуть их в недостатке образованности в смысле японском: каждая из них прекрасно знает светскую литературу и поэзию, справедливым считают они упрек в неумении правильно воспитывать детей, и я думаю что в этом отношении они совершенно правы. Высокопреданные своему супружескому долгу, японские матери давали до сих пор стране сынов исполненных рыцарской чести и честности, людей с высокоразвитым чувством национальности и патриотизма, людей воспитанных в благоговейном почтении к памяти предков, в верности своему слову и долгу и в то же время неприхотливых, простодушных, трудолюбивых. Ну, а что будут давать матери и жены прошедшие курс "развития" в международной школе европейской и американской "цивилизации" — это еще вопрос… До сих пор известно только что Японка, как высшего, так и среднего круга, отлично управляет домом, сама или с помощью двух-трех служанок; живет уединенно, почти никогда не выходит без мужа, разве только к близким своим родным, и, не мудрствуя лукаво, прекрасно ведет воспитание детей. Девушки всех сословий посещают школу и рано приучаются к тишине и порядку, а дома учатся хозяйству, шитью и иным полезным рукоделиям, и ни одна из них до сих пор на судьбу свою не жаловалась. Закон японский считает женщину по происхождению "равною" мужчине и вполне правоспособною; доказательство: восемь Женщин сидели на императорском престоле и самостоятельно правили государством. По закону, жена повинуется мужу во всем чтохорошо и справедливо, но не находится у него в подчинении, не раба его. Китайский обычай многоженства хотя и был допущен, но никогда не прививался в Японии, кроме как у даймио (да и то далеко не у всех) и при дворе микадо, где в силу этикета императору полагалось иметь двенадцать побочных жен; но теперь и этого уже нет. Обыкновенный же смертный, в силу установившегося старого обычая, мог незазорно ввести к себе в дом вторую жену в том только случае если первая оказывалась окончательно неплодною, да и это делалось не иначе как с ее собственного согласия. А теперь вдруг в Токио появились дамские журналы, где редакторши кладут в основу своей мифологию и историю своей страны, каждая владеет искусством живописи или музыки, декламации или хореографии, а нередко и всеми вместе. В свое оправдание они ссылаются на историю Японии, которая знает не одну знаменитую женщину; в ней говорится о восьми императрицах прославившихся мудрым и долгим царствованием и о многих микадессах стоявших по характеру отнюдь не ниже своих доблестных супругов. Они указывают на императрицу Цингу (201 г. по Р. Х.), мудрую законодательницу и насадительницу просвещения, которая, снарядив целый флот, переплыла Японское море и сама, во главе отборных войск, покорила Корею; они говорят что нередко и простые Японки отличались храбростию и героизмом в защите своих очагов и крепостей от неприятеля, а между замечательными поэтами прошлого и нового времени выставляют многих японских Сафо известных своим талантом, в особенности знаменитую Ононо-Комач. ^[55] Еще менее программы требование конституции и женской эмансипации. Это, без сомнения, первый фрукт заморского "развития" вынесенного ими из пребывания в Америке.

Однако я слишком уклонился в сторону от нашего обеда, и потому возвращаюсь к первоначальной теме. Наши моряки присутствовали в форменных вицмундирах, при орденах, а на посланнике была надета под фраком лента Восходящего Солнца. Звезда этого ордена, одного из самых красивых, сияла и на груди барона Штакельберга. Принцы были одеты в военные костюмы (французского образца гусарки черного цвета с черным суташем), за исключением принца Арисугава, который присутствовал во фраке. Особое внимание высоких гостей останавливалось на множестве красивых и разнообразных японских фарфоровых блюд, которыми очень эффектно украшены стены столовой залы нашего посольства. Коллекция действительно замечательная и редкая, которую удалось собрать супруге нашего посланника. После обеда, принцессы с особенным удовольствием осматривали замечательную коллекцию древних японских бронз, тоже собранную Марьей Николаевной, о чем я упоминал уже раньше, и одна из них выразилась что эта коллекция единственная во всей Японии по достоинству, разнообразию и количеству собранных в ней экземпляров, а принц Катасиракава заметил при этом что по тем образцам которые доходят в Европу индустриальным путем и наводняют собою магазины Парижа, Лондона и других европейских столиц далеко еще нельзя составить себе полного представления об истинном японском искусстве. В Европу идут почти исключительно новейшие изделия и притом изделия приноровленные к европейскому вкусу и представлению о Японии; истинные же сокровища японского искусства в Европе почти неизвестны, и надо пожить в Японии чтобы научиться понимать и ценить их по достоинству. Замечание совершенно-верное, в чем я успел уже отчасти убедиться и на собственном опыте.