Тот двухдневный курс оставил у меня приятное впечатление о природе штата Нью-Йорк и головную боль от интенсивного промывания моих советско-христианских мозгов.

В течение двух дней перерывы делались лишь для приёма пищи и ночного сна. Лекции читались на английском языке с применением различных наглядных пособий, схем, фильмов и прочих методических средств. В мои обязанности входило переводить всё услышанное и понятое своему земляку. Уже к вечеру первого дня, я перестал воспринимать поток словесной любви и всеобщего человеческого единения. Мой тихий перевод для соседа по парте перерос в планирование дел насущных... и анекдоты.

По окончанию первого курса нас поздравили и выразили надежду, что вскоре мы вернёмся в аудиторию для прохождения второго курса занятий. Программа, которая рассчитана на 21 учебный световой день!

Я осторожно поинтересовался продолжительностью третьего, заключительного, курса. И когда узнал, что последний этап обучения рассчитан на три месяца занятий - в особых условиях изоляции - мысленно объявил себе академический отпуск.

Теперь Онода приглашал меня и моего приятеля посетить этот же лагерь просто отдыха ради. Зазывал он так улыбчиво и ласково... А Славке было так любопытно... что отказать им было трудно.

Мы спустились в подземное кафе в отеле и взяли там чего-нибудь выпить. Я попытался сослаться на неготовность к такой поездке, но Онода, выслушав мои неубедительные причины, просил подождать его здесь, и куда-то ушёл. Пока мы оставались одни, Славик поинтересовался: в чём мои сомнения? Если там горы, озеро, питание и ночлег? На его взгляд, это то, что надо для проведения выходных дней. Я очень сомневался.

Онода вернулся с пакетом, из которого выложил для демонстрации полотенце, зубную щётку и прочие мелочи. Я, в знак своего согласия, спросил, когда и откуда отправление. Онода тут же воспользовался телефоном и переговорил с кем-то о предстоящем выезде. К моему облегчению выяснилось, что выезд состоится не сегодня, как полагал Онода, а в субботу, то бишь - завтра.

Онода выдал мне записку с адресом и телефоном бруклинского отделения Церкви Единения, а также имя ответственного руководителя и пароль. Вручил мне пакет с полотенцами и выразил уверенность увидеть меня через пару дней в лагере отдыха. Я пообещал ему.

Вечером того же дня, когда мы были уже в Бруклине, я обнаружил, что указанный в адресе дом - совсем рядом с местом, где жил Славка. Выйдя прогуляться, мы решили отыскать это место. Где-то на пересечении Foster Avе и Roger Avе мы нашли обычный двухэтажный дом с гаражом во дворе. Постучали в дверь, но в ответ - никакой реакции. У крыльца соседнего дома заседала компания с пивом. И я спросил: не знают ли они, кто в этом доме проживает? Мой вопрос всех развеселил. Перебивая друг друга, нам сообщили, что в доме живёт бесчисленная интернациональная ненормальная семейка. И если мы постучим в другую дверь - нам обязательно откроют. Возможно, и мы тоже станем членами этой семьи.

На наш звонок в другую дверь, открыла молодая корейская девушка. Я спросил её о человеке, имя которого выписал нам Онода. По её реакции понял, что этот товарищ пользуется авторитетом в семье. В данный момент он отсутствовал. И девушка поинтересовалась: по какому вопросу мы хотим его видеть. Пришлось коротко представиться и объяснить цель нашего визита. Услышав от меня имена уважаемых членов семьи, девушка заговорила со мной более приветливо. К ней присоединилась ещё одна сестрица-корейка, и они выдали нам точное время отъезда.

В субботу утром, как договаривались, мы со Славой пришли в этот дом. Во дворе уже стояли два пассажирских микроавтобуса. На наш звонок в дверь, вышел брат очень чёрного цвета. На вопрос, чем он может помочь, я коротко объяснил, что мы приглашены на выезд в лагерь. Он пропустил нас в дом. Первой комнатой оказалась просторная гостиная с креслами и телевизором. Мы упали в кресла. Брат был дневальным и совершал утреннюю уборку. Он угостил нас холодной водой и вернулся к своему занятию. Я сидел и посматривал на парня. Почему-то трудно было воспринимать его как члена семейства. Как-то неестественно звучала его речь, без привычной разговорной вульгарщины, без которой не обходятся уличные чёрные ребята. Вместо традиционного холодного баночного пива он принёс нам по стакану простой питьевой воды. Я лениво гадал про себя: неужто его не волнуют звуки каннибальской музыки, доносящейся с соседней Флэтбуш авеню? И ему не хочется влиться в уличную жизнь? Я не знал его имени и мысленно называл его Патрисом Лумумбой.

Чуть позже по лестнице со второго этажа стали спускаться братья и сёстры. Каждый, заметив двух визитёров, включал для нас улыбку и бегло выражал радость видеть нас. Среди них оказалась уже знакомая мне барышня из Англии. Она тоже узнала меня. По причине своего неамериканского происхождения, либо из-за некоторой настороженности к чужаку со славянским акцентом, она скуповато проявила свою радость нашему появлению. Но всё же, поинтересовалась: как и для чего, я здесь? О себе мне нечего было рассказать, поэтому я спросил:

- Ты тоже живешь в этом доме?

- Да, сейчас мы живем здесь. А ты определился с местом жительства?

Меня удивила её осведомленность о моих проблемах. Онода докладывает обо мне.

- Я пока остановился у этого парня. Здесь рядом на Гленвуд. Надеюсь, скоро что-нибудь подыщу подходящее.

- У нас таких проблем нет, - уверенно заявила сестра из Англии.

- У вас особая жизнь, - согласился я, - а у меня обычная, и проблемы тоже.

- Мы готовы принять в нашу жизнь любого, кто уважает наши принципы и готов изучать их, - подвела итог сестрица, обещав продолжить разговор в лагере.

Когда она оставила нас. Славка, долго молчавший, теперь засыпал меня вопросами:

- Ты её знаешь? Она предлагает тебе жилье? На каких условиях? У них здесь шо, коммуна?

Выехали двумя автобусами. Из разговоров я понял, что водителю предстоит сегодня сделать не одну ходку в лагерь.

Из Бруклина в Нью-Йорк переехали через Вильямсбургский мост. На теннисных кортах в East River Park было много игроков, как обычно, в выходные дни. Съехав с моста, мы влились в плотное движение вдоль East River на Север. Среди моих соседей по автобусу никого из знакомых мне не оказалось. Мне не задавали вопросов. Я мог расслабиться и обозревать виды из окна.

Основной состав моих попутчиков составляли корейцы, японцы и представители Латинской Америки. И как исключение: паренек с итальянским именем и внешностью и заблудившийся черный Лумумба. Мы со Славкой - просто гости, туристы.

Своим армейским чутьем я скоро определил, что в нашем автобусе случайно собрались лишь рядовые, ни единого активиста-сержанта. Мы молча ехали. Кто-то дремал, кто-то думал о своём, другие беседовали о чем-то, а Лумумба откровенно радовался музыке, отгородившись наушниками. Никто не призывал петь песни хором и не пытался затеять дискуссий о Всеобщей Любви.

Вскоре стало ясно, что мы направляемся в известный мне лагерь. Когда прибыли на место, там было уже многолюдно. Кроме штатных братьев и сестёр разного ранга и возраста, сегодня здесь было много и гостей, подобных Славке. Отличить гостей от членов семьи было нетрудно. Впервые прибывшие сюда, восторженно осматривали природные красоты, а братья и сёстры деловито суетились в подготовке мероприятия.