Еще лет десять назад Новая Земля славилась обилием дикого оленя. Так, например, в 1918 году один из промышленников на Гусиной Земле убил их за год 170 штук.[8] По словам Журавлева, добывали так много, что оленье мясо не ели даже собаки. Нередко промышленник брал только шкуру да язык, являющийся деликатесом, остальное за ненадобностью бросал. На хороших собаках с дальнобойной винтовкой охотник преследовал (найденное стадо нередко до тех пор, пока не выбивал его начисто. Это облегчалось еще тем, что внутренняя часть Новой Земли представляет гористую щебенистую пустыню или ледники, которых олени избегают. К настоящему времени промысел оленя из-за столь варварских методов охоты ничтожен; свежего мяса для населения нехватает, и его приходится завозить извне. Сделаны попытки разведения домашнего оленя, но дело подвигается туго, так как акклиматизируется он в здешних суровых условиях с большим трудом. Быть может с большим успехом удалось бы разведение гренландского мускусного быка, более выносливого и неприхотливого на пищу, но, к сожалению, опытов в этом отношении еще не делалось.
В настоящее время промышленники организованы в артели, но дело пока подвигается туго, так как все испокон веков привыкли работать индивидуально и не умеют еще использовать преимущества коллективной работы. Сказывается также и общий упадок промысла, дезорганизованного неумелым, подчас хищническим хозяйничаньем дореволюционных прошлых лет, В общем новоземельцам нужно много поработать, чтобы вновь наладить хозяйство острова и сделать его рентабельным. Нынешний же год оно, говорят, потребовало дотации 270 тысяч.
В Белушьей простояли до вечера. Начальнику станции Земли Франца-Иосифа И, М. Иванову удалось договориться в поселке с одним из промышленников. Забрав его на борт вместе с немногочисленным багажом и упряжкой собак, вечером тронулись в становище Малые Карм акулы, где нужно взять уже законтрактованного второго охотника. Из-за туманной погоды и плохого фарватера в бухту зашли только на другие сутки днем, хотя здесь ходу не более 7–8 часов.
В бухте на якоре стоит шхуна Комсеверопути «Белуха» (бывшая «Хобби»), отправляющаяся в плавание вдоль берегов западного Таймыра, где она будет строить становища и высаживать промышленников, часть которых берет отсюда. Затем суденышко имеет поползновение пройти до мыса Челюскина и даже оболнуть его, если, конечно, позволят льды, форсировать которые оно, безусловно, не в состоянии. Вторая шхуна Комсеверопути «Зверобой» (бывшая «Браганца») пойдет в устье реки Пясины, где также устроит зимовье и высадит промышленников. Еще в Архангельске ко мне заходил геодезист с этой шхуны справиться, где стоит поставленный мною на устьи еще в 1922 году астрономический пункт.
Пока перевозили промышленника, его собак и имущество, часть публики поехала на охоту на птичий базар, расположенный при входе в бухту на скалистом островке, сложенном из поставленных на голову овит глинистых и граувакковых сланцев. Островок имеет не более 200–250 м в поперечнике и образует в сущности «скалу с плоской, гладкой вершиной и отвесными скалистыми обрывами 30–40 м высотой, спускающимися прямо в море.
Выветриваясь, вертикальные пласты сланцев образуют многочисленные мелкие уступчики, карнизы и ниши, на которых гнездятся десятки тысяч кайр. Яйца очень крупные, красивого зелено-серого цвета с черными крапинками, уже сильно насижены. Из многих вывелись птенцы. Яйца положены прямо на уступы скал без всякого признака гнезда. Птицы настолько непуганы, что позволяют даже трогать руками, лишь недоуменно при этом повертывая головками с черными, как бусинки, глазами. Не желая тратить патроны, здешние промышленники добывают их копьем, нередко нанизывая на древко по несколько штук сряду.
После первых наших выстрелов тучи птиц сорвались с обрыва и ринулись вниз мимо лодки на воду. Некоторые, не рассчитав, задевали людей и даже падали в лодку. За короткое время мы добыли более 100 штук, много убитых было унесено в море, а еще больше переранено. Это была не охота, а бойня, оправдываемая единственно необходимостью запасти свежего мяса, которого у нас не так много.
Выйдя из М. Кармакул, взяли курс теперь прямо на остров Гукера Земли Франца-Иосифа, где в бухте Тихой расположена полярная станция.
Погода попрежнему свежая с дождем и туманом, как и полагается в Арктике. Качает изрядно, так что на стол в кают-компании ставят специальные решотки для посуды, чтобы она не свалилась. За обедом пустынно, как и в море, где лишь изредка мелькнет чайка да любопытная нерпа на мгновенье выставит свою круглую усатую с черными вытаращенными глазами голову, похожую на голову водяного, как его иногда рисуют на картинках.
В довершение морских страданий обитателей нижних кают угостили еще «удушливым газом». Один из членов смены Земли Франца-Иосифа легкомысленно поставил в углу коридора бутыль с формалином без всякого ограждения. При качке она, конечно, свалилась и разбилась, а так как двери и иллюминаторы задраены везде наглухо, то вонь всюду внизу стоит изрядная. На палубе гуляет вода, к вечеру пришлось сбавить ход, так как судно стало сильно зарываться носом. Собаки, мокрые и озябшие, попрятались кто куда, даже около камбуза ни одной не видно. Хуже всех приходится коровам и лошадям, особенно последним, так как они стоят на корме без всякого прикрытия. Температура воды падает, к вечеру было только + 2c. Капитан обещает к завтраму льды.
В полдень действительно стали попадаться сначала еще редкие и мелкие льдинки, а к вечеру на широте 77°25′ вошли во льды по-настоящему. Волнение здесь слабое, качки нет совершенно, и повеселевшая публика высыпала на палубу.
Льды пока еще легкие однолетние, крупно и мелко-битые с многочисленными разводьями, пользуясь которыми «Георгий Седов» идет полным ходом. Изредка лишь приходится форсировать отдельные ледяные перемычки иногда пробивая их в несколько приемов с разбегу.
Вечером с мостка усмотрели на льду медведицу с двумя медвежатами, родившимися, судя по размеру, в нынешнем году. Два медвежонка — оптимальная цифра, иногда бывает один, чаще всего вследствие гибели другого от какой-либо случайности. Мать кормит детенышей молоком два года.
Звери шли спокойно, как обычно, на ветер, не обращая никакого внимания на приближающееся судно, очевидно принимая его за грязный полу обтаявший айсберг. Шум и треск ломаемого льда их не смущали, так как это для них обычное, хорошо знакомое явление. Искусно лавируя, капитан подвел судно под ветер к медведям почти вплотную, Отсюда их сначала засняли на кино довольные сверх меры кинооператоры, а затем старпом Ю. Хлебников, бригаде которого по жребию досталось стрелять, уложил медведицу с одного выстрела из своего девятимиллиметрового Манлихера. Медвежата успели убежать, несмотря на град выстрелов, сыпавшихся вслед. Подняв лебедкой убитого зверя, пошли за медвежатами, но смогли подойти и добыть только одного. Вечером за столом было свежее жареное медвежье мясо, по вкусу мало чем отличавшееся от обычного, хотя многие, приступая к этому блюду, полагали, что оно непременно должно отдавать ворванью. Ворванью медвежье мясо начинает пахнуть лишь из-за порчи подкожной жировой клетчатки, в некоторых случаях на сытом звере достигающей 10 и более сантиметров толщины. Жир этот очень легко окисляется на воздухе и особенно на солнце, «горкнет», как говорят, разлагаясь на жирные кислоты. Поэтому, если убитого медведя освежевать не сразу или не удалить с мяса жировые прослои, уже через несколько часов они начинают портиться и действительно придают мясу неприятный привкус испорченной рыбы.
Собаки сегодня сыты пожалуй, как еще никогда в жизни не были, качки нет, везде сухо, и они спокойно лежат и бродят всюду по палубе. Кое-тде вспыхивают неистовые драки, на которые как на бесплатное зрелище сбегаются со всех четырех ног остальные. Впрочем, властный окрик, а если понадобится — то и кнут Журавлева, быстро ликвидируют недоразумение.
