Наиболее рекламируемая программа помощи деревне — проекты «общинного развития». Здесь есть все — и апелляция к предполагаемым традиционно-общинным чувствам населения, и модная сейчас тенденция опоры на «собственные усилия», и прямая финансовая помощь правительства, причем не частным лицам, а коллективам.

«Общинный проект» — это вот что. Правительство обязывает жителей группы («блока») деревень через пропорциональные денежные взносы и личным трудом способствовать улучшению «социальных», т.е. бытовых, условий жизни — строить колодцы, школы, дороги, содержать учителей, врачей. Правительство помогает таким блокам ссудами и безвозмездными вложениями, пропорциональными трудовым и денежным усилиям населения.

В последние годы блоки общинного развития переходят от «социальных» к экономическим вопросам — роют колодцы не только для питьевой воды, но и для орошения, вводят элементарное сельскохозяйственное обучение. Для администрации блоков организуются курсы повышения квалификации в институтах общинного развития, расположенных во всех штатах. Там администраторов знакомят с новыми сортами культур, с нормами внесения разных удобрений, с делопроизводством.

Никто не станет отрицать полезность этого начинания. Но вот во что оно выливается в условиях индийской деревни, упорно не ждущей ничего хорошего в будущем. По данным одного из социологических обследований, в блоке, существовавшем к тому времени уже пять лет, 40% опрошенных ничего не слышали об «общинном развитии». Другие слышали о нем, но не связывают с ним никаких надежд. Третьи надеются на улучшение, но ничего еще от блока не получили. Наконец четвертая, самая немногочисленная группа (5%), уже получила от него некоторые выгоды. Конечно, образовательный и экономический уровень опрашиваемых повышался от группы к группе, так что в последнюю, наиболее осведомленную и наиболее облагодетельствованную, входили почти исключительно представители деревенских верхов.

Постепенно в Индии развивается кооперативное движение. Есть кооперативы кредитные, сбытовые, производственные и «многоцелевые». Они либо выдают ссуды на развитие производства, либо заботятся о сбыте продукции, либо организуют работу на полях. Но даже эта, самая, казалось бы, подходящая для помощи широким массам форма на деле оказывается помощью деревенским верхам.

Прежде всего для вступления в кооператив нужен взнос, небольшой, в 10 рупий, но все же. Кроме того, член кооператива может приобрести любое количество дополнительных акций по 10 рупий каждая, влияние его в кооперативе и его доходы определяются числом этих акций. Кооператив выдает ссуды тоже под обеспечение, т.е. прежде всего богатым. Он сам является предпринимателем: нанимает на работу батраков. Богатый член кооператива имеет право послать батрака вместо себя работать на кооперативном поле. Одним словом, эту коллективистскую форму объединений мелких производителей насквозь пронизывает принцип частной собственности.

В одном из кооперативов Майсура нас с товарищами принимало все правление. Центральное место за столом занимали толстые, уверенные в себе люди с громкими голосами. По углам комнаты жались худые, иссушенные солнцем скромные люди.

Председатель правления доложил о том, что сделано. За три года — действительно немало: улучшились сорта раги (проса), расширились орошаемые площади, куплено несколько десятков новых плугов.

Мы начали задавать вопросы. И то, что мы знали из книг и официальных отчетов, как-то очень просто и явственно подтвердилось: толстые люди, составлявшие большинство правления, были богатыми и богатейшими землевладельцами, они же были основными получателями кредитов, основными покупателями нового инвентаря и собственниками вновь орошаемых земель. А жавшиеся по углам люди тоже оказались членами правления, но бедными, и им почти ничего не досталось от этих улучшений.

Выяснить это не составляло труда, потому что наши хозяева были откровенны, они считали такое положение само собой разумеющимся: кому же еще руководить остальными, получать кредиты и улучшать хозяйство, как не им, «отцам» деревни.

Все, что я говорю здесь об отрицательных сторонах мероприятий в сельском хозяйстве Индии, не является тайной или открытием. Об этом пишут и говорят прогрессивные индийские социологи и экономисты. Об этом свидетельствуют сухие цифры правительственных отчетов.

Один из социологов, доктор Навлакар, глядя на меня большими серьезными глазами сквозь стекла толстых очков, объяснял:

— Видите ли, у нас в деревне существуют два типа отношений — старые, традиционные, и новые. Старые строятся на эксплуатации лендлордом арендатора, ростовщиком — должника, богатым крестьянином — безземельного и батрака. Новые, еще не получившие серьезного развития — это отношения равноправных производителей, отношения социальной гармонии, называемые нашими руководителями социализмом. Аграрные реформы были шагом к установлению новых отношений. Следующий шаг — распространение демократических форм местного самоуправления — панчаятов. Остальные же мероприятия, проводимые сейчас, — кооперация, «общинные проекты» и т.д. — ведут к восстановлению и упрочению отношений эксплуатации.

Терминология индийского социолога отличалась своеобразием. Мне, например, показалось странным объединение в группу «старых отношений» полуфеодальной эксплуатации со стороны помещиков и ростовщиков и капиталистической со стороны богатых крестьян. Но главное он подметил точно — экономическое развитие индийского сельского хозяйства усиливает классовую разобщенность деревни, и кооперативы и «общинные проекты» не сдерживают этот процесс.

С точки зрения решения продовольственного вопроса развитие в первую очередь и преимущественно «крепких», т.е. кулацких, хозяйств выглядит не таким уж абсурдным. В самом деле, Индии нужно продовольствие и сырье. Давно прошли те времена, когда страна была экспортером хлеба, когда Бенгалия вывозила рис и сахар, а Панджаб — пшеницу. Теперь Индия должна ввозить зерно — сначала она импортировала 4 млн. тонн в год, потом цифра стала подниматься и в голодные 1965-1967 гг. дошла до 10-12 млн. тонн.

В первой половине 1968 г. в Северной Индии были объявлены два «безрисовых» и два «беспшеничных» для в неделю. Государственные магазины, отпускающие рис по карточкам, работали с перебоями. На черном рынке цена его подскочила до 3-3,5 рупии за килограмм. Были введены также карточки на сахар — выдавали лишь 700 граммов в месяц на человека. В городах появились красочные плакаты, рекламирующие сахарин как лучшее средство против ожирения и диабета. К счастью, это была низшая точка падения производства. Во второй половине года положение улучшилось. Однако, конечно, не в результате развития мельчайших крестьянских хозяйств, на которые нельзя рассчитывать и в ближайшем будущем. В сложившихся условиях лишь «крепкие» хозяйства, охватывающие всего 10-12% площади, но владеющие львиной долей капиталов в сельском хозяйстве (инвентарем, в том числе новейшим, скотом), способны воспользоваться достижениями современной науки.

И как раз 1968 год дал основание надеяться, что последний путь может привести к цели. Был собран рекордный урожай зерновых, особенно пшеницы, и, по всеобщему признанию, это явилось следствием расширения и улучшения производства, прежде всего распространения новых сортов, в хозяйствах богатых крестьян.

Появился новый термин — «пшеничная», или «зеленая революция», министры центрального правительства в выступлениях и на пресс-конференциях называли все более близкие сроки, когда, по их расчетам, Индия будет обеспечена зерном и прекратит его импорт.

Прогрессивные экономисты задумались: неужели полуфеодальный строй индийской деревни наконец-то дал трещину и началась, как они выражались, «капиталистическая промышленная революция в сельском хозяйстве»?

Конечно, ближайшие годы должны дать ответы на эти вопросы, и ни я, ни кто-нибудь другой не имеет сейчас данных, чтобы их решить.

Но если даже эти вопросы решатся положительно, если кулацкие хозяйства действительно начнут прогрессировать неуклонно, если неурожайные годы уже не станут для них такими разорительными, какими они были в прошлом, то ведь неизбежно возникнут новые вопросы.