Одним из результатов преобразований Петра I явилось, как уже отмечалось, засилье немцев в русской науке. Восторжествовал принцип – брать все иноземное, учиться всему у иноземцев и для этого призывать в Россию побольше иноземцев. И именно немцы утвердили в русской историографии один из самых нелепых, но в то же время один из самых живучих выводов о том, что скандинавы и варяги – один и тот же народ и именно от них русские получили свое название и царей[148]. Этот вывод, несмотря на аргументированную критику со стороны Ломоносова, надолго укоренился в науке. Уже В.К. Тредиаковский, размышляя над тем, откуда произошли росы и в каком отношении к славянам они находятся, и, отвергая как несостоятельные мнения о происхождении имени русского народа от военного крика «Рази! Рази!», от слова «рассеяние» и некоторые другие, заключает: «Хотя все вы [рассмотренные предположения. – Ю.А.] в своем роде изрядны, но не настолько, сколько сие непоколебимое – от тех варягов-находников прозвашась Русь», то есть от скандинавов, поскольку Тредиаковский, как и Миллер, видел варягов только в скандинавах[149].
Цитирование строки «и от тех [то есть от Рюрика, Синеуса и Трувора. – Ю.А.] прозвася Руская земля» из «Повести временных лет» стало общим местом практически у всех сторонников так называемой скандинавской школы, хотя она, вопервых, совершенно не свидетельствует о скандинавском происхождении Руси и, во-вторых, вовсе не указывает на скандинавскую этимологию этнонима. Однако «норманнская установка» привела к созданию соответствующей этимологической версии, связывающей слово «Русь» с финским «Ruotsi», причем это последнее согласно указанной версии определяется как «германское заимствование в финский язык». Автором этой версии стал один из активных приверженцев норманнской теории А. Куник, считавший, что «Ruotsi» отражает древне-северное «rôþer» (гребцы, община гребцов) и «Roslagen» (провинция в Восточной Швеции). Впоследствии он присоединился к идее А.С. Будиловича, находившего в слове «Русь» отголосок эпического названия готов – «Hrôthigutôs». Прежнюю же идею Куника возродил и развил В. Томсен, который «Русь» также производил из финского «Ruotsi», а последнее – из древнеисландского «Rо́þsmen» или «Rо́þskarlar» (гребцы, мореходы), поясняя, что аналогичные случаи перенесения названия завоевателей на завоеванное население наблюдались и у франков (Франция), норманнов (Нормандия), новогреков (‘Ρωμιοί), лангобардов (Ломбардия), болгар[150]. Аналогия явно неудачная, поскольку ни исландцы, ни шведы, ни финны не были завоевателями восточных славян.
Очень похоже объяснял происхождение этнонима «русь» в начале ХХ в. шведский ученый Р. Экблом, выводивший его из западноскандинавского корня *roþ[r]s-со значением «гребля», «рыбная ловля», «место причала». По его предположению, этот корень около 800 г. был заимствован в прибалтийско-финские языки в форме *rôtsi, что затем в восточнославянском языке дало форму «русь»[151]. Смысл этнонима, таким образом, разъясняется как обозначение гребцов, мореходов, что соответствует представлению об основных занятиях варягов, викингов.
Попытки разработать скандинавскую этимологию имени русского народа нашли поддержку у русского ученого-лингвиста А.А. Шахматова[152], после чего уже мало кто позволял себе усомниться в научной безупречности этой идеи. Однако не правы те ученые, которые приписывают ему разработку фонетической стороны вопроса. Надо заметить, что Шахматов в вопросе о происхождении названия «Русь» не имел своего твердого мнения. Он приводит лишь как вероятные обе версии, предложенные Куником, а также версии Томсена, Будиловича и Брауна, но при этом заявляет: «Происхождение имени Руси, несмотря на настойчивые старания ученых, остается темным. С уверенностью можно сказать, что более первоначальною его формой было Ros…»[153], – вот и все, что он утверждал наверняка. К тому же, Шахматов не считал название «Русь» (и соответственно «русский») этническим, он, прежде всего, видел в нем термин политический. Сначала, по его мнению, так называли себя и свою страну жители Киевского Поднепровья, а по мере распространения киевского политического могущества термин «русский» охватывал все племена, объединявшиеся в Киевской державе Владимира и Ярослава[154].
В скандинавском происхождении слова «Русь» был убежден В.А. Брим. Именно этим обстоятельством он объясняет причины распространения географических названий, произведенных от основы «рус», в Новгородской губернии – области, давно связанной с Варяжским (Балтийским) морем: Порусье, Порусья, Старая Руса, Новая Руса, Околорусье, Русье, Русские Новики, Русское Огорово, Русская Болотница, Русская Волжа, Русково, Русаново и т. д. Брим приводит очень громоздкое объясненние, как из древнешведского «drôt» (толпа, дружинники) и «drôtsmenn» (дружинники) образовалось финское «Ruotsi», эстонское «Rôts» и водское «Rôtsi», что в конечном итоге, якобы, дало «Русь», закрепившееся за варягами; под этим названием варяги пришли к берегам Днепра, и это имя «быстро и прочно пустило корень среди славян и византийцев, истолковавших, может быть, имя «Русь» как «русый» или «ρούσιος», так как варяги-русы отличались красноватым цветом волос и лица»[155].
В последние десятилетия ХХ в. к финско-шведской гипотезе происхождения этнонима «русь» примкнули некоторые советские лингвисты и, в частности, Г.А. Хабургаев, который в исследовании, посвященном этнонимии «Повести временных лет», излагает свою концепцию возникновения и расширения значения понятия «русь». Ученый настойчиво проводит мысль о том, что «нет для этого этнонима опоры на восточнославянской почве», а в качестве одного из главных аргументов в защиту его скандинавского происхождения он приводит тот факт, что «на севере этот термин отразился как в славянских названиях местности (например, Руса-Старая), так и в ономастической номенклатуре соседних народов: финск. – суоми Ruotsi «шведы», Ruotsalainen «Швеция»; эст. Roots «шведы», Rootslane «Швеция»; водск. Rôtsi «шведы»; ливск. Rúot’šli «Швеция». При этом финск. Ruotsi славянами могло быть воспринято только как русь, подобно тому как финское самоназвание Suomi в Новгородской (!) летописи передается как сумь, самоназвание Vepsi – как вьсь и т. д.»[156]. При всем уважении к этому крупному ученому все-таки приведенный аргумент следует признать неубедительным, так как, во-первых, он вовсе не доказывает, что «Ruotsi» трансформируется только в «Русь» и не объясняет, как это происходит и почему, а во-вторых, эта самая «ономастическая номенклатура соседних народов» относится именно к Швеции, но никак не к Руси. Сам же автор на следующей странице подчеркивает: «все не подвергшиеся славянизации прибалтийско-финские народы знают (и до сих пор сохраняют) этноним Ruotsi… для обозначения шведов (а не славян!)»[157]. Как же из этого можно делать вывод о применении этого этнонима по отношению к русским?
Оставляя без внимания возникающие вопросы и сомнения, к гипотезе В.А. Брима, связывающей название Руси с финским названием Швеции, примкнул и Г.С. Лебедев, который считает, что «Верхняя Русь является единственной областью, где имелись все предпосылки для такого преобразования в виде длительных и устойчивых славяно-финско-скандинавских контактов»[158]. Этой же версии происхождения названия Руси (Русь – от Ruotsi, а Ruotsi от *roþs-) придерживаются и Е.А. Мельникова с В.Я. Петрухиным[159], и И.Н. Данилевский[160].
